потому, что не мог больше оставаться в этом доме после случившегося с дочерью. А жена осталась. Здесь было какое-то противоречие.
– Когда вы развелись? – спросила Райдер.
– Мы так и не развелись. Наверное, я всегда думала, что рано или поздно Роберт опомнится и поймет, что от случившегося не убежать. Я надеялась, что он все осознает и вернется. Но пока…
– Вы знали всех друзей вашей дочери? – спросил Босх.
Мюриель задумалась.
– Мне казалось, что всех. Я думала так до того самого утра, когда она исчезла. Но потом мы стали узнавать кое-что. Оказалось, что у нее были свои тайны, что она не обо всем нам рассказывала. Наверное, именно это больше всего не дает мне покоя. Не то что у нее были секреты от нас, нет, но она не доверяла нам. Я постоянно думаю, что, если бы Бекки рассказала о своих проблемах, все вышло бы по-другому.
– Вы имеете в виду беременность?
Мюриель кивнула.
– Почему вы считаете, что это связано с остальным, с тем, что произошло потом?
– Просто материнский инстинкт. Никаких доказательств у меня нет. Мне лишь кажется, что с этого все и началось.
Босх кивнул. И все же он не мог винить девушку за то, что у нее были секреты. Сам он к семнадцати годам уже остался без настоящих родителей, предоставленный самому себе, а потому имел смутное представление о внутрисемейных взаимоотношениях.
Воспользовавшись паузой, в разговор вступила Райдер:
– Мы разговаривали с коммандером Гарсией. Он упомянул, что несколько лет назад вернул вам дневник дочери. Этот дневник еще у вас?
Мюриель сразу встревожилась.
– Да, у меня. Я читаю его каждый вечер. Понемногу. Вы ведь не заберете его у меня? Это моя Библия!
– Нам придется взять его. Ненадолго. Чтобы сделать копию. Коммандер Гарсия должен был сделать это раньше, но почему-то не сделал.
– Не хочу, чтобы его потеряли.
– Не потеряете, миссис Верлорен, это я вам обещаю. Мы только снимем с него копию и сразу же вернем.
– Хотите взять его сейчас? Он в спальне.
– Да, если вы не против.
Мюриель Верлорен поднялась и, выйдя из комнаты, направилась по коридору в левую часть дома. Босх вопросительно посмотрел на Райдер. Она пожала плечами, предлагая подождать с выводами.
– Моя дочка однажды заявила, что хочет еще одну кошку, – прошептал Босх. – А моя бывшая запретила. Сказала, что ей и одной более чем достаточно. Теперь я понимаю почему.
Райдер еще улыбалась, когда Мюриель вернулась в гостиную с маленькой книжечкой в пестрой обложке с тисненными золотыми буквами словами «Мой дневник». Золото почти все осыпалось – дневник часто брали в руки. Она подала книжечку Райдер, которая приняла ее с необыкновенным почтением.
– Если не возражаете, миссис Верлорен, мы хотели бы осмотреться, – сказал Босх. – Одно дело просто читать книгу, и совсем другое – читать, представляя, о чем идет речь.
– Читать? Что читать? Какую книгу?
– Читать материалы дела. Извините, так говорят у нас, в полиции. Все материалы по делу хранятся в папке, которую мы называем книгой. Так мы можем осмотреть дом? Я хотел бы взглянуть на заднюю дверь. С обеих сторон.
Хозяйка подняла руку, показывая, куда идти. Босх и Райдер поднялись.
– Здесь многое изменилось, – сказала Мюриель. – Раньше там не было никаких домов. Можно было выйти из двери и подняться по склону. Теперь там настроили домов. Миллионы долларов. На месте, где убили мою девочку, стоит особняк. Я его ненавижу.
Что скажешь на такое? Босх только кивнул и проследовал за миссис Верлорен по короткому коридору, который привел их в кухню. Дверь со стеклянным окошечком выходила на задний двор. Мюриель открыла ее, и все вышли. Дорожка, проложенная по крутому склону, вела к эвкалиптовой роще. За деревьями виднелась крытая черепицей крыша большого дома в испанском стиле.
– Раньше там были только деревья, – объяснила Мюриель. – Теперь дома. И ворота. Подняться вверх, как когда-то, я уже не могу. Они считают меня нищенкой или кем-то в этом роде. Наверное, потому, что иногда я прихожу на то место и сижу, вспоминаю Бекки. Устраиваю себе пикник.
Босх кивнул и невольно представил мать, устраивающую пикник на том месте, где убили ее дочь. Ему стало не по себе. Постаравшись выбросить из головы неприятные мысли, он оглядел склон. В заключении о вскрытии указывалось, что Бекки Верлорен весила девяносто шесть фунтов. И все равно нести ее по такому крутому склону было бы трудно. А если убийца действовал не один? Вдруг вспомнилось, что Бейли Сейбл употребила слово «они».
Миссис Верлорен стояла молча, неподвижно, с закрытыми глазами. Она слегка запрокинула голову, чтобы лучи предвечернего солнца согревали лицо. Может быть, таким образом мать общалась с дочерью. Словно ощутив на себе их взгляды, миссис Верлорен заговорила, не открывая глаз:
– Я люблю это место. И никогда отсюда не уеду.
– Вы позволите посмотреть на спальню вашей дочери? – спросил Босх.
