– А вы уверены, что Маккей читает газеты? И не просто газеты – надо, чтобы он прочитал именно завтрашний номер «Ньюс».
– Не уверены. Более того, с чтением у него проблемы. Может, он вообще ничего не читает.
У Гарсии буквально отвисла челюсть.
– Тогда как же…
– На этот случай у нас есть план. Постараемся сделать так, чтобы он прочел то, что надо. Не беспокойтесь – все прикрыто. Со времени нашего вчерашнего разговора всплыло еще одно имя. Это знакомый и, если можно так сказать, сообщник Маккея. Билли Беркхарт. В те времена его больше знали как Билли Блицкриг. Не припоминаете?
Гарсия изобразил глубокую задумчивость, как будто стоял перед камерой. Он даже вышел из-за стола и прошелся по кабинету. Потом покачал головой:
– Нет, не припоминаю.
– Наверное, если бы слышали, то вспомнили бы.
Гарсия вернулся к столу, но не стал садиться, а уперся взглядом в ежедневник.
– Так, посмотрим, что у нас там дальше…
– Дальше у вас я, коммандер, – сказал Босх.
Гарсия вскинул голову:
– Извините – что?
– Я отниму у вас всего несколько минут. Всплыло кое-что новое, надо прояснить.
– Что прояснить? Вы имеете в виду того парня, Блицкрига?
– Да. И кое-что еще, насчет чего спросила репортер, а мы ей солгали. У дела была расовая подоплека.
Лицо коммандера превратилось в каменную маску.
– Я не лгал. Ни ей сегодня, ни вам вчера. Мы ничего не нашли. Никакой расовой подоплеки.
– Мы?
– Мы с напарником.
– Уверены?
На столе звякнул телефон. Гарсия схватил трубку и сердито бросил:
– Не соединять! Я занят. – Он посмотрел на Босха и уже спокойно сказал: – Позвольте напомнить, детектив, с кем вы разговариваете. И что, черт возьми, означает ваше «уверены?». Что вы хотите этим сказать?
– При всем уважении к вашему рангу, сэр, должен напомнить, что в восемьдесят восьмом на следствие было оказано давление. Я верю вам, когда вы говорите, что не обнаружили расовой подоплеки преступления. В противном случае вы не стали бы звонить в наш отдел и напоминать о необходимости провести анализ ДНК. Но если вы не знали о том, что происходит, то ваш напарник определенно знал. Он когда-нибудь говорил вам о том давлении, которое оказывало на него начальство?
– Рон Грин был самым лучшим из всех детективов, с которыми я когда-либо работал. И я не позволю, чтобы вы чернили его репутацию.
Они стояли друг против друга, разделенные столом, скрестив взгляды, как оружие в бою.
– Меня не интересуют репутации. Меня интересует правда. Вчера вы сказали, что он застрелился через несколько лет после того дела. Почему? Ваш напарник оставил записку?
– Ему было тяжело, детектив. Он не вынес того, что выпало на его долю. Его мучили воспоминания.
– О тех, кому он позволил отвертеться?
Гарсия подался вперед и, выставив руку, ткнул в Босха пальцем.
– Как вы смеете? Вы… вы ходите по тонкому льду, Босх. Достаточно одного звонка на шестой этаж, и вас вышвырнут на улицу еще до вечера. Ясно? Я вас знаю. Вы только что вернулись, и вам дали испытательный срок. Так вот, один звонок, и все. Вы меня поняли?
– Да. Понял.
Босх опустился на приставленный к столу стул, надеясь, что это поможет хоть немного разрядить скопившееся в комнате напряжение. Гарсия, поколебавшись, тоже сел.
– То, что вы мне сказали, в высшей степени оскорбительно. – Голос его еще сочился гневом.
– Извините, коммандер. Я лишь хотел уяснить, что вам известно.
– Не понимаю.
– Извините, сэр, но командование определенно блокировало некоторые направления расследования. Сейчас я не хочу вдаваться в детали и называть имена. Некоторые из тех людей еще на службе. На мой взгляд, расовая подоплека убийства сейчас прояснилась – это доказывает связь Маккея с Беркхартом. Тогда вы ничего не знали ни об одном, ни о другом, но у вас был пистолет и кое-что еще. Я хотел понять, участвовали ли вы в этом. Судя по вашей реакции, нет.
– Но мой напарник, по-вашему, участвовал и ничего мне не сказал.
Босх кивнул.
