приходилось чувствовать этого запаха, и все же когда-то он был мне хорошо знаком.
Мысли сэра Клинтона тем временем устремились в старое русло:
— Доктор сказал мне, что Питер Хэй страдал апоплексией. Были ли у него и другие заболевания? Плохое пищеварение? Астма? Еще что-нибудь?
Сэпкоут решительно помотал головой.
— Нет, сэр, — безо всяких колебаний заявил он. — Не считая этих апоплексических ударов, Питер был крепкий как бык. Только в последние десять лет я впервые стал слышать, что у него нелады со здоровьем.
Сэр Клинтон кивнул, словно информация эта доставила ему удовольствие, но от комментариев воздержался.
— Думаю, пора перенести его в кровать, — окинув взглядом тело, предложил он. — А после этого можно будет пройтись кругом и посмотреть, не найдем ли мы чего-нибудь примечательного.
Они отнесли тело Питера Хэя в коттедж и положили на кровать, на которой, судя по нетронутой постели, со вчерашнего дня никто не спал.
— Лучше вам заняться осмотром тела, инспектор, — заметил сэр Клинтон.
Когда Армадейл приступил к работе, он пригласил своего друга во вторую комнату маленького домика, оставив дверь в спальню открытой, чтобы инспектор, занимаясь своим делом, не пропустил ничего важного.
Уэндоверу показалось, что маленькая комнатушка не таит в себе ничего примечательного. Судя по всему, она служила одновременно кухней и гостиной. Спиртовка, камин, раковина, буфет, стол и два кресла — вот и все, что на первый взгляд составляло ее обстановку. Уэндовер поднял глаза. Внимание его привлекло какое-то движение: на стене висела клетка с ручной белкой.
— Я слышал, что Питер Хэй держал домашних животных, — заметил он, обращаясь к констеблю. Тот с довольно мрачным видом прошел через комнату, чтобы заглянуть в клетку.
— Да, сэр, — ответил он. — Он любил с ними возиться. Еще несколько клеток стоит на улице, позади коттеджа. — Сэпкоут на мгновение задумался и добавил: — Кому-то теперь, после его смерти, придется приглядывать за бедными зверьками. Не возражаете, если я их заберу, сэр? Их ведь надо кормить.
Сэр Клинтон, к которому, очевидно, был обращен вопрос, дал разрешение безо всяких колебаний:
— Нельзя уморить животных голодом. Вам, разумеется, понадобится забрать и клетки?
— Да, сэр. Я могу поставить их у себя на заднем дворе. — Констебль на секунду замолчал и прибавил несколько сконфуженно: — Питер был мне хорошим другом. Я не хочу, чтобы его любимые зверьки попали к человеку, который не будет за ними ухаживать или станет с ними жестоко обращаться. Питер их по- настоящему любил.
Взгляд Уэндовера упал на маленькую коробочку из белой бумаги, стоящую в буфете на полке. Он подошел, открыл коробочку, понюхал и передал ее сэру Клинтону.
— Вот откуда тот запах, Клинтон. Коробочка грушевых леденцов, как и сказал констебль. Наверное, перед смертью он их ел.
Друг поглядел на смятую бумагу:
— Если мы ищем отпечатки пальцев, это нам едва ли поможет. Передай-ка коробочку инспектору. Можно также отдать леденцы на анализ. Вероятность отравления никогда нельзя исключать… А, инспектор, вы быстро справились с работой.
Армадейл, выйдя из спальни, флегматично приступил к изложению результатов осмотра:
— На теле мне не удалось обнаружить ничего, кроме уже отмеченных нами следов, сэр. Ни какого- либо рода ранений, ни ушибов. Абсолютно ничего подозрительного. Если не считать эти отметины, похоже, что дело это пустышка.
Сэр Клинтон кивнул с таким выражением, будто получил подтверждение какой-то весьма сомнительной гипотезы. Перейдя на другую сторону комнаты, он, казалось, с головой погрузился в созерцание забавных трюков, которые в своей клетке выделывала белка. Через пару минут он обернулся к Сэпкоуту:
— Вы хорошо знали Питера Хэя, констебль. Мне нужны некоторые сведения о его привычках и образе жизни. Чем он занимал себя в течение всего дня?
Констебль поскреб ухо, будто желая этим действием заставить свою память лучше работать.
— Сказать по правде, сэр, он мало чего делал. Вы понимаете, он здесь был всего лишь уборщиком. В хорошую погоду он утром отправлялся в Фоксхиллз и открывал кое-где окна, чтобы проветрить комнаты. Потом обходил поместье, видимо, просто чтобы посмотреть, все ли в порядке. Иногда ему нужно было сходить в деревню, чтобы купить чаю, или масла, или еще чего-нибудь. Потом он возвращался домой и обедал. Днем он ложился отдохнуть — все-таки он уже был немолод, — потом копался в саду, ухаживал за своими цветами. После этого пил чай. Во второй половине дня он снова ходил в Фоксхиллз, смотрел, как там дела и закрывал те окна, которые утром открыл. А затем он возвращался сюда и, чаще всего, занимался поливкой — если погода была сухая. Время от времени кто-нибудь из нас заходил к нему поболтать. Или он сам мог прогуляться до деревни, чтобы навестить меня или еще кого-нибудь. Или садился почитать.
Сэр Клинтон окинул взглядом скудную обстановку комнаты:
— Значит, у него были книги? Я ни одной не вижу.
— Он читал свою Библию, сэр. Я никогда не видел, чтобы он читал что-то другое.
— В спальне лежит Библия, сэр Клинтон, — подтвердил Армадейл.
— Весьма монотонная жизнь, — бесстрастно констатировал сэр Клинтон. — А теперь мне хотелось бы узнать, каким человеком был Питер Хэй. Вы сказали, он держался любезно с окружающими?
— Очень любезно, — горячо подтвердил Сэпкоут. — Помнится, я как-то слышал, что один приезжий назвал Питера прирожденным джентльменом.
— Да, даже в наши времена они изредка попадаются, — согласился сэр Клинтон. — А теперь перейдем к деталям, констебль. Мне хочется составить для себя подробный портрет этого человека. Вы, похоже, знали его достаточно хорошо, чтобы мне в этом помочь. Итак, попробуем. Предположим, я где- нибудь с ним познакомился и предложил зайти к нему в гости — или он сам меня пригласил. Что могло бы произойти дальше? Полагаю, я бы постучал в дверь, и Питер впустил бы меня. Куда он пригласил бы меня сесть?
— На любой из этих стульев, сэр. Они мало чем различаются меж собой. Если бы между ними была какая-нибудь разница, Питер усадил бы вас на тот, что получше.
— Согласен. Я начинаю лучше представлять себе вашего друга. Продолжайте, констебль. Насколько я могу судить, Питер Хэй был человеком простым и непосредственным. Он встретил бы меня по-домашнему, в рубашке, так же, как вас? Без всяких церемоний, без суеты?
— Он вообще не суетился, сэр. Но для вас он надел бы пиджак, потому что вы чужой джентльмен, специально приехавший к нему в гости. И, возможно, он предложил бы вам чашечку чаю — если бы время было подходящее.
— А в более поздний час? Немного виски — если он держал в доме виски?
— Нет, сэр. Питер был убежденным трезвенником.
Сэр Клинтон окинул взглядом буфет, в котором все тарелки были выстроены ровными рядами:
— Я вижу, он был аккуратным человеком?
— Очень, сэр. Все держал в идеальном порядке. Не выносил, чтобы вещи валялись как попало. Иногда я даже сердился, потому что он принимался мыть посуду после чая, когда мне хотелось с ним поговорить. Конечно, если бы на моем месте были вы, думаю, он бы дождался, пока вы уйдете. Было бы невежливо мыть посуду при госте.
— Вы оказываете мне неоценимую помощь, констебль, — ободряюще заметил сэр Клинтон. — А теперь вот что: я полагаю, Питер Хэй скопил некоторую сумму денег. Он, похоже, жил очень скромно, избегал крупных трат?
— Совершенно верно, сэр. Все, что ему удавалось скопить, он клал в сберегательную кассу па почте. В доме он хранил только деньги на продукты.
— Так я и думал. Видите, как хорошо вы обрисовали его, констебль. И где Питер хранил деньги на расходы?
