— Думаю, да, — последовал ответ.
Армадейл обернулся к Уэндоверу и сэру Клинтону, давая понять, что уступает место им. Уэндовер поспешил воспользоваться этим молчаливым разрешением:
— Скажите, вы не заметили никаких признаков, указывающих на отравление? — обратился он к доктору.
Слабая улыбка, заигравшая на губах Рэффорда, придала его словам саркастический оттенок:
— Кажется, я сказал, что, если бы не эти отметины на запястьях, я бы констатировал смерть в результате кровоизлияния. По-моему, яд не оставляет синяков на запястьях.
Уэндовер, чувствуя, что его вмешательство было не слишком блистательным, воздержался от дальнейших расспросов и взглянул на сэра Клинтона. Но тот, похоже, считал, что их и вовсе можно на время отложить.
— Думаю, нам лучше двинуться в путь, — заявил он. — Спасибо за помощь, доктор Рэффорд. Когда мы осмотрим тело, мы, возможно, обнаружим что-то новое, и нам придется снова вас побеспокоить. Кстати, — добавил он, — вы не заметили, вчера вечером была обильная роса? Я после обеда играл в бридж и из отеля не выходил. Но, может быть, вы вечером были на улице?
— Вчера действительно выпала сильная роса, — ответил Рэффорд после минутного раздумья. — Вечером мне как раз понадобилось выйти, и я это заметил. Вы рассматриваете возможность смерти в результате переохлаждения?
— Не совсем так, — ответил сэр Клинтон с легкой иронической улыбкой. Как бы сказали вы сами, доктор, переохлаждение не оставляет синяков на запястьях — по крайней мере, не так скоро.
Добродушно снеся эту колкость, доктор отправился провожать своих гостей до калитки.
— Надеюсь, я не отправил вас в погоню за призраком, инспектор, — сказал он на прощание. — Но, полагаю, ваша работа из таких вещей и состоит.
Машина покатила в направлении Фоксхиллза. Армадейл некоторое время молча обдумывал недавнюю беседу и наконец выразил свои впечатления в единственной фразе:
— Этот юноша, сдается мне, слишком много о себе воображает.
И, облегчив душу, инспектор хранил упрямое молчание до конца пути.
— Я полагаю, мы прибыли, — несколькими минутами позже сказал сэр Клинтон, останавливая машину на Фоксхиллз-авеню в том месте, где от нее ответвлялась боковая дорожка. В конце ее среди деревьев виднелся маленький коттедж. — Вой и констебль в саду.
Джентльмены вылезли из машины. Пройдя несколько шагов по тропинке в направлении садовой калитки, Армадейл окликнул констебля. Сэпкоут сидел рядом с телом на Деревянном стуле и, чтобы скрасить ожидание, читал газету. Услышав голос инспектора, он поднялся и по мощеной дорожке двинулся навстречу гостям.
— Я надеюсь, здесь ничего не трогали? — сурово спросил Армадейл.
Сэпкоут заверил его в этом и, понимая, что ничего нового инспектору сообщить не может, скромно отошел на второй план, удовлетворившись тем, что с неотступным интересом принялся следить за всеми действиями начальника, возможно намереваясь впоследствии подробнейшим образом пересказать их приятелям.
Армадейл прошел по садовой дорожке и опустился на колени рядом с телом. Старик лежал, как и сказал доктор, лицом вниз, вытянув руки над головой.
— Хм! Выглядит так, будто он внезапно споткнулся и упал лицом на землю, — проговорил инспектор. — Однако никаких следов борьбы.
Он окинул взглядом плиты дорожки.
— Да, вряд ли можно надеяться отыскать следы па этом, — пренебрежительно заметил он.
Его спутники приблизились к телу. Сэр Клинтон нагнулся, чтобы осмотреть запястья умершего. Армадейл сделал то же самое, и Уэндоверу стоило больших усилий разглядеть хоть что-нибудь поверх их плеч. Констебль Сэпкоут в нерешительности топтался позади. Вся поза его выражала горячее желание увидеть как можно больше, при этом он явно опасался, пробиваясь вперед, привлечь внимание инспектора. Уэндовер предположил, что Армадейл, вероятно, слывет поборником дисциплины.
— Да, кажется, тут и в самом деле есть какие-то отметины, — ворчливо признал инспектор, быстро оглядев руки умершего. — Но означают ли они что-нибудь — это уже совсем другое дело. Может быть, он упал на калитку и ударился руками о брусья, а потом поднялся и кое-как прошел еще несколько шагов, прежде чем упал здесь и умер.
Сэр Клинтон изучал синяки более пристально. В ответ на предположение инспектора он покачал головой:
— Если вы посмотрите на калитку, то увидите, что она состоит из закругленных брусьев. А па руке — видите? — заметна четкая полоса, явно оставленная чем-то острым. Такой след только один, признаю. Остальные отметины произведены скорее более равномерным давлением. Но все же насчет этой полоски сомнений быть не может.
Прежде чем ответить, Армадейл еще раз, уже с большим вниманием, осмотрел синяк.
— Я понимаю, о чем вы, — согласился он.
— Тогда приложите собственную руку к брусьям калитки, и вы поймете, что ваша версия не подходит.
Армадейл подошел к калитке, отдернул манжет, выбрал наиболее подходящий брусок и с силой прижал к нему запястье. Воспользовавшись тем, что инспектор погрузился в это занятие, Уэндовер склонился над трупом, чтобы собственными глазами увидеть пресловутые отметины.
— Как это ты так легко нашелся с этими брусьями, Клинтон?поинтересовался он. — Когда мы сюда входили, я и внимания не обратил на калитку.
— Это вполне очевидно. Человек упал. На запястьях у него синяки. Нам сказал об этом доктор. Естественно, что, услышав об этом, я стал размышлять, не мог ли он обо что-то удариться. И как только мы вылезли из машины, я начал искать какой-либо предмет, о который мог стукнуться Хэй. Брусья калитки для этого вполне подходят, поэтому, проходя мимо, я запомнил, как они выглядят. Надо просто смотреть по сторонам, дружище. Но как только я увидел это, — сэр Клинтон указал на кромку синяка, где на коже была выдавлена практически, прямая полоса, — я сразу понял, что брусья калитки здесь ни при чем. Они не могли оставить таких следов. — Он поднял глаза: — Убедились, инспектор?
Армадейл оторвал руку от бруса, осмотрел оставленный им след и мрачно кивнул.
— Это не от брусьев. От них след — посередине глубокий, а по краям сходит на нет. — Он вернулся к телу и вновь осмотрел синяк. — У этой отметины нет середины. Она абсолютно равномерная, за исключением этого особенно отчетливого отрезка.
Какая-то мысль внезапно посетила инспектора. Он вытащил из кармана увеличительное стекло, отрегулировал резкость и с минуту тщательно изучал запястье умершего.
— Я подумал, что это мог быть след от веревки, — объяснил он, с разочарованным видом пряча стекло. — Но на коже нет регулярного рисунка, который от нее остается.?Что вы об этом думаете, сэр Клинтон?
— В вашем кармане не найдется куска мела, инспектор? — поинтересовался тот.
Несмотря на все усилия сохранить бесстрастный вид, на лице Армадейла отразилось некоторое изумление:
— Нет, сэр Клинтон. У меня нет мела.
— Вы намерены привезти сюда фотографа, чтобы сделать несколько снимков на память?
Инспектор минуту молчал, размышляя.
— Нет, — ответил он наконец. — Не вижу в этом особого смысла. Тело лежит во вполне естественной позе, не так ли?
— Да, выглядит все именно так. Но никогда нельзя знать наверняка.
Пальцы сэра Клинтона машинально потянулись к жилетному карману.
— Вы сказали, у вас нет мела, инспектор?
— Нет.
— А! И кто-то еще смеет утверждать, что игра в бильярд — пустое времяпрепровождение, а натирать кий мелом и потом совать мел в карман предосудительная привычка! Теперь мы посрамим этих
