после пьянки. Что это, если не зависть? Натворив в жизни достаточно глупостей, они тянут за собой воз неудач и промахов и мечтают лишь об одном: выехать за город и закопать его поглубже где-нибудь у обочины. Но даже если бы это было возможно, они никогда не смогут избавиться от людей, ставших свидетелями их ошибок. И осознание этого еще сильнее усугубляет их горе и сводит с ума. Начав с исправительной школы для малолетних преступников, эти людишки то и дело оказывались за решеткой. Они так и не сдвинулись с мертвой точки. Занимаются грязной работой, жрут собачье дерьмо, принимая его за еду, здоровье – ни к черту, будущего никакого… И они еще смеют бросать камни в огород Джимми. Что ж удивительного в том, что эти убогие не могут смириться с чужим успехом? Он выходит из особняка, весь загорелый, потому что только что вернулся из деловой поездки на Коста-дель-Крайм. И когда приезжает сюда, на окраину, как папа римский, ступая по лепесткам роз, машет рукой своим подданным. А эти отморозки притворяются, что либо заняты делом, либо что умирают от голода. Все-таки зависть – ужасное чувство. Она как раковая опухоль: если запустить, сожрет тебя изнутри. Низшие существа, подобные им, могут возненавидеть человека лишь за то, что ему не довелось хлебнуть баланды в тюремных застенках. Конечно же, в детстве Джимми оттрубил по полной программе, но его взрослые годы не были омрачены подобным обстоятельством. И это весьма удивительный факт, учитывая, сколько за это время он провернул различных афер и сколькими незаконными проектами занимался. Однако каждый раз благодаря каким-то животным инстинктам ему удавалось улизнуть от наказания. Черт подери, чем вам не справедливая игра?
Янки назвали бы Джимми правой рукой старика Дьюи. Вот кто настоящая легенда! Тут двух мнений и быть не может. Тот, черт его подери, был истинным джентльменом. Грешником, но определенно джентльменом. Разумеется, он мог совершать безумные поступки и был способен на все – и, тем не менее, внушал уважение своим подчиненным и даже тем, кто презирает людей, занимающихся подобной деятельностью. Мой предок, который честно вкалывал всю свою жизнь и куда только не водил поезда, и то испытывал к старику Дьюи глубокое почтение. Старина был Доном. С большой буквы. Родись Дьюи в другом сословии, то до конца дней своих управлял бы поездом или крупным городским банком. Но случилось то, что случилось: он вместе с помощниками до конца жизни управлял чуть ли не всем Лондоном.
Когда Дьюи скончался от сердечной недостаточности, Джимми почуял, что в воздухе запахло переменами. Наркотики изменили всю ситуацию. Прайс заметил, что на свет начали выходить новые, более молодые, более алчные, более одаренные и безжалостные семейства и кланы, и решил отойти в тень, дабы не оказаться в роли пережитка прошлого, раздавленного на пути прогресса. Джимми понял, что теперь ограничен в действиях, и, как в таких случаях поступают крупные корпорации, сократил объем работ. Вот что сделал Джимми: он выделил себе владение из национальных государств и королевств. Но оно не являлось ни областью, ни территорией в буквальном смысле. Его нельзя было обозначить на карте. Просто Джимми и его ребятам предоставлялось исключительное право беспрепятственно действовать в определенных районах. Сделки Джимми стали гибче и подвижнее. Меньше возни – больше прибыли. Они оставили производство и перешли на более высокий уровень.
Даже не знаю, боюсь ли я или просто волнуюсь, потому что всем хорошо известно: если Джимми послал за тобой, это дело чрезвычайной важности. К тому же мне предстоит встреча с легендой моей юности. Старик Дьюи, Джимми Прайс, Тайлеры, Безумный Ларри Флинн, парни Арчера, семейство О’Мара – семеро братьев и пятеро сестер, причем девчонки такие же чокнутые, как и парни, и, разумеется, клан нашего Кларки, – когда мы еще ходили пешком под стол, все они были столь же знамениты, как королевские семьи Европы. Их вражда и бесконечные размолвки, примирения и договоры, брачные союзы и громкие разводы, мифы и легенды, скандалы и побеги, предательства и измены – все эти события, словно шекспировские страсти, волновали наши детские души. Мы играли в «очко» в загаженных подъездах, в холодных подворотнях курили «бычки». Информацию получали с чужих слов, со слухов, с испорченного телефона. Разумеется, она была местами искажена, местами преувеличена. Немалой честью считалось, если случалось наткнуться на кого-то из «шестерок» больших боссов. Если бы было возможно, мы коллекционировали бы вкладыши с их изображениями.
– Что ты думаешь о Джимми Прайсе, Морт?
– Ты уже тысячу раз задавал мне этот вопрос.
– И ты так ни разу и не ответил на него.
– Он знаток своего дела.
– А точнее?
– Он отлично справляется со своей работой.
– Очень дипломатично, мистер Мортимер.
– Стараюсь.
– Я спрашиваю, нравится ли тебе этот тип?
– Думаю, такие, как Джимми, имеют иное предназначение. Они для любви не созданы.
– Знаю.
– Тогда почему спрашиваешь?
– Минутное помутнение сознания, Морти. Не знаю, что на меня нашло.
Он глубоко вздыхает и закатывает глаза.
– Я отвечу тебе. Нет, мне не нравится Джим. Но я, мать его, уважаю этого ублюдка.
– Не пойми меня неправильно, Морт, но ты боишься его?
– Я все понимаю правильно. Нет, я его не боюсь. Я вообще никого не боюсь. Что они могут мне сделать? Замочить и только-то.
Только-то.
– Но ты ведь уважаешь парня?
– Ага, за то, что он не позволил империи развалиться после того, как крякнул старик. Иначе все растащили бы по кирпичику. Все-таки Дьюи оставил после себя тяжелое наследство.
– Мне говорили.
– Джимми все уладил. Только пойми меня верно. Это совершенно не значит, что я с радостью провел бы свой отпуск с Джимми где-нибудь в тепленьком местечке. Между нами, мы тут – единственные реальные парни. А он временами ведет себя как недоверчивый и задиристый недоумок. Еще раз повторюсь: нет, мне
