правду и это действительно врата между нашим миром и так называемым адом, у нас, похоже, большие проблемы.
По мнению Сэмюэла, выражение «большие проблемы» применительно к происходящему казалось изрядным преуменьшением, но он ведь не был ученым.
— Так это что же, во всем виноваты вы? — поинтересовалась миссис Джонсон.
— Не совсем, — возразил доктор Планк. — Мы пытались обнаружить истинное устройство Вселенной, хотя бы частично.
— А в результате что-то обнаружило нас, и мы ему не нравимся. Что, счастливы вы теперь?
— Что мы можем сделать? — спросил Сэмюэл.
— Если бы телефоны работали или у меня был бы доступ к компьютеру, я бы связался с ЦЕРН, — сказал доктор Планк. — Но увы, когда я с ними разговаривал в последний раз, у них самих были какие-то проблемы.
— Это какие же? — поинтересовался Сэмюэл.
— Мне позвонили, когда я шел к дому Абернати. Похоже, коллайдер включился снова и его никак не остановить.
— А это не может быть делом рук миссис Абернати?
— Или миссис Абернати, или того существа, которым она одержима, — ответил доктор Планк. — Если между этими двумя событиями есть связь, то как только удастся остановить коллайдер, будет закрыт и портал.
— Так что же, нам остается сложить руки и ждать? — спросила миссис Джонсон.
— Боюсь, что так.
— А если у ваших коллег не получится остановить его?
— Будем надеяться, что получится.
Тут в разговор вступила присоединившаяся к ним Мария:
— Но ведь он не особенно стабилен, как думаете?
— Вы о чем? — спросил доктор Планк.
— Портал, — уточнила Мария.
— Он нестабилен, — сказал Сэмюэл. — Тот монстр, который сидел у меня под кроватью, ровно это мне и сказал. Говорил, миссис Абернати тратит уйму сил, чтобы держать его открытым.
— Монстр под кроватью? — удивился доктор Планк.
— Это долгая история, — отмахнулся Сэмюэл.
— Я что имею в виду: тут же возможны разные варианты, — продолжала Мария. — К примеру, мост Эйнштейна-Розена — впрочем, это маловероятно, учитывая его размеры и срок существования, — или червоточина, или сочетание того и другого. В любом случае, его стабильность зависит от энергии, образующейся при столкновениях в коллайдере. И еще этот ветер, который мы ощущали, когда шпионили за домом Абернати…
— Ветер… — задумчиво протянул доктор Планк. — Да, я тоже его почувствовал. Он пах… иным местом.
— То есть, возможно, ветер идет с той стороны портала, — сказала Мария. — Но он не очень сильный. Доктор Планк, скажите как специалист — ведь теоретически портал позволяет двигаться лишь в одну сторону?
— Ну, согласно некоторым теориям — да, если предполагать, что портал достаточно стабилен. Это связано с силой гравитации, — добавил Планк для миссис Джонсон, явно запутавшейся в этих рассуждениях, если судить по ее виду, и для еще сильнее запутавшегося Тома.
— Но ведь эта сила должна причинять вред тем, кто является с той стороны, разве не так? — продолжала Мария. — Тут должна бы возникнуть жуткая буря и разнести город в клочья, но ничего такого нет.
— Возможно, ты права, — согласился доктор Планк. — То есть я хотел сказать, что это все чисто теоретические выкладки.
— Получается, что здесь сила гравитации не действует, — не унималась Мария.
— Похоже, что нет. То есть какая-то действует, но ее недостаточно, чтобы создать равновесие между гравитацией и центробежной силой.
— Тогда, думаю, мы его обрушим.
— Но как?
Едва задав этот вопрос, доктор Планк, похоже, сам додумался до ответа. В первый раз с того момента, как он прибыл в этот дом, его лицо прояснилось. Однако же вслух предположение высказала Мария.
— Послав что-нибудь в противоположном направлении.
— Ага, это типа того, как если бы две машины столкнулись на узком мосту, взорвались и уничтожили друг дружку и мост, — заметил Сэмюэл.
— Две машины на узком и шатком мосту, — уточнила Мария.
— А знаете, — произнес доктор Планк, — это может сработать. Вопрос только в том, где взять нашу машину и кто ее поведет.
Глава двадцать седьмая,
в которой мы наконец-то встречаемся с епископом Бернардом Гадом, а констебль Пил остается очень довольным собой
Тем временем в «Фиге и попугае» Шэн с Гефом на редкость хорошо проводили время. Кто-то играл на пианино, и Шэн с Гефом от души подпевали «Му Old Man’s a Dustman». А перед этим еще кто-то спел «Danny Воу», и Шэн с Гефом, хоть они никогда прежде и не слышали эту песню, поняли, что она ужасно грустная. Геф горестно разрыдался, а Шэн успокаивающе обнял его.
— Ну что, еще одну, на дорожку? — спросил кто-то, помахав пачкой талонов на пиво у них перед носом.
«А чего, — подумали Шэн с Гефом, провожая талоны взглядом, — мы не против…»
Преподобный Эшер и мистер Беркли попали в очень сложное положение. Во-первых, восставшие мертвецы оказались куда умнее, чем полагалось бы скелетам, чьи мозги сгнили и превратились в труху много веков назад. Окна церкви находились футах в восьми над землей, и потому до них было трудно добраться без стремянки. В отсутствие вышеупомянутой стремянки некоторые мертвецы образовывали пирамиду скелетов: три покойника встали рядом, еще двое забрались им на плечи, а последний залез на самый верх и принялся бить стекла каменной горгульей, невзирая на ее громкие жалобы. Два маленьких стекла уже были разбиты, и преподобный Эшер видел рот, ухмыляющийся ему сквозь отверстие, — рот, в котором виднелась лишь пара сломанных черных зубов, что много говорит о состоянии стоматологических услуг в давние времена.
В это же время другие мертвецы дубасили по главной двери церкви и по задней двери, ведущей в ризницу, — именно оттуда причетник позвонил в полицию, дабы сообщить о происходящем. Причетнику показалось, что полицейский, ответивший на его звонок, удивился куда меньше, чем мог бы в данных обстоятельствах. Точнее говоря, он вообще отвечал так, словно восставшие мертвецы были наименьшей из его неприятностей.
Викарий с причетником приняли меры предосторожности: придвинули к дверям стулья и церковные скамьи со спинками, чтобы задержать нападающих мертвецов, если те все-таки вломятся внутрь. Тревожащие звуки доносились и со стороны гробницы епископа Бернарда Гада, на могильную плиту которого сейчас были навалены все скульптуры и предметы мебели, хранившиеся в маленькой комнате. Помимо ударов и хохота из усыпальницы слышались возгласы типа «Выпустите меня!», перемежаемые ругательствами.
— Кажется, епископ Бернард очень сердит, — заметил преподобный Эшер, когда мистер Беркли вернулся после очередного осмотра кладовки. — Надеюсь, вы не пытались снова урезонить его? И для
