– Если они так спокойно публикуют этот материал, значит, уверены в его правдивости и источник у них абсолютно надежный, – заметил я. – Не исключено, что федералы ведут свою игру, – это подтверждало наше предположение, что Вулрич и его компания утаивают кое-что не только от меня, но, возможно, и от следственной группы полиции.
– Нового в этом ничего нет, – заявил Морфи. – Федералам проще удавиться, чем поделиться информацией. По-твоему, они могли сами эту историю подсунуть?
– Но кто-то же это сделал.
Морфи допил пиво и сплюснул банку башмаком. На вешалке висел пояс с инструментами. Он надел его.
– Тебе помочь? – предложил я.
– Сможешь подносить доски и не свалиться?
– Постараюсь.
– Вот и хорошо. В кухне вторая пара рукавиц.
Оставшуюся часть дня я трудился не покладая рук: поднимал, носил, прибивал и пилил. Мы успели заменить большую часть деревянной основы с западной стороны дома. Легкий ветерок весело подхватывал и кружил опилки и стружки. Потом из Батон-Руж вернулась с покупками Эйнджи. Пока мы с Морфи занимались уборкой, она поджарила мясо со сладким картофелем, морковью и рисом, а потом мы ужинали на кухне. Вечер постепенно вступал в свои права, и ветер заключал дом в свои объятия.
Морфи проводил меня до машины. Я уже готов был повернуть ключ зажигания, когда он наклонился к окну и тихо спросил:
– Вчера кто-то приставал к Стейси Байрон. Ты что-нибудь об этом знаешь?
– Возможно.
– Ты там был. Ты был там, когда убили Джо Боунза?
– Ты не очень-то хочешь знать ответ. Да и у меня нет желания что-либо узнавать о Лютере Борделоне, – ответил я.
Отъезжая, я видел Морфи, стоявшего перед своим недостроенным домом. Затем он повернулся и возвратился к жене.
Когда я приехал в гостиницу, Эйнджел с Луисом уже уложили вещи и ждали меня. Они пожелали мне удачи и сообщили, что Рейчел отправилась спать рано. У нее был заказан билет на утренний рейс. Я решил ее не тревожить и отправился в свой номер. Право, я даже не помню, как уснул.
На циферблате моих наручных часов высвечивалось время 8:30, когда кто-то громко и настойчиво стал колотить в дверь моего номера. Я спал крепко и просыпался с таким же трудом, с каким ныряльщик поднимается на поверхность с большой глубины. Я не успел встать с постели, как вдруг выбитая дверь с грохотом влетела внутрь и в лицо мне ударил свет фонарей. Меня грубо подняли на ноги и толкнули к стене. У моего виска оказался пистолет, и тут зажегся верхний свет. Я увидел людей в форме департамента полиции Нового Орлеана, несколько человек в штатском и справа рядом с собой – напарника Морфи Туисана.
А вокруг уже вовсю шел обыск. И в этот момент я осознал, что произошло нечто непредвиденное и ужасное.
Мне позволили надеть тренировочный костюм и кроссовки, а потом сковали наручниками. Когда меня вели по гостинице к ожидавшей машине, из своих номеров выглядывали встревоженные постояльцы. Во втором автомобиле сидела бледная, наспех причесанная Рейчел. Я поймал ее вопросительный взгляд и беспомощно пожал плечами, потом меня посадили в машину, и нас под конвоем увезли в полицию.
Допрашивали меня три часа, после чего напоили кофе и снова донимали вопросами. В тесной комнатушке для допросов ярко горел свет и сильно пахло потом и табачным дымом. В одном из углов, где истерлась штукатурка, пятно на стене смахивало на кровавое. Допрос большей частью вели два детектива: Дейл и Клейн. Дейл играл роль сурового напористого следователя, грозился утопить меня в болоте с пулей в голове за убийство полицейского, а Клейну досталась партия чуткого, рассудительного парня, который старается защитить меня от грубости напарника и добиться правдивого признания. Оказывается, и при допросе полицейских оставалась в ходу заезженная модель: «добрый следователь – злой следователь».
Раз за разом я твердил им одно и то же. Я рассказал, как приехал к Морфи, как мы вместе работали, потом ужинали, и поэтому дом был усеян моими отпечатками. Я отрицал, что Морфи передал мне найденные в моем номере полицейские протоколы. И кто дал мне их, я сказать не мог. Только дежурный портье видел, как я вернулся накануне вечером. Ни с кем больше я не разговаривал. Ночью из номера я не выходил, Подтвердить это некому, и так далее в том же духе: нет, нет и нет.
Потом явился Вулрич, и карусель завертелась снова. Опять посыпались вопросы, теперь уже в присутствии агентов ФБР. По-прежнему мне так никто и не объяснил, почему я оказался в полиции и что произошло с Морфи и его женой.
Вернулся Клейн и объявил, что я свободен.
За перегородкой, отделяющей дежурное помещение от основного коридора, с чашкой чая в руках сидела Рейчел. Сыщики вокруг усердно старались ее не замечать. В нескольких шагах от нее сидевший в зарешеченном боксе костлявый тип с татуировками на руках нашептывал ей разные гадости.
Появился Туисан. Ему уже перевалило за пятьдесят. Он был полноват и начал лысеть. Сквозь светлые колечки волос проглядывала макушка, как вершина холма среди туманной дымки. Выглядел он паршиво до крайности, и глаза у него были красные-красные. Так же, как и я, он совершенно не вписывался в эту остановку.
– Мы отвезем вас обратно в гостиницу, мэм, – подал знак Рейчел один из патрульных полицейских.
Она встала. Гнусный тип в клетке за ее спиной похотливо зачмокал, держась за брюки в паху.
– Как ты? – спросил я, когда она проходила мимо.
Она молча кивнула, потом спросила:
