— Он тебя тоже нанял?
Я толкнул один из шаров, и тот попал прямо в лузу.
— Эй! — заорал Хамилл. — Верни мой шарик! — он напоминал поведением избалованного ребенка, хотя в этом никак нельзя было обвинить его мать.
— А что, Билли Перде нанял частного детектива? — ответил я вопросом на вопрос я.
Меня выдал мой тон. С лица Хамилла сползло расстроенное выражение. Его сменило выражение жадного любопытства.
— А тебе-то что до этого?
— Мне нужна любая информация, которая поможет мне разыскать Билли. Кто этот частный детектив?
Если бы даже Хамилл не сказал мне правды, я с помощью пары телефонных звонков быстро выяснил бы все. При условии, конечно, что тот, кто работает на Билли, не станет этого скрывать.
— Не хотелось бы закладывать своего приятеля... — Хамилл глубокомысленно потер свой подбородок, якобы оценивая все «за» и «против». — А какой у вас интерес?
— Я работал на его жену.
— Она мертва. Надеюсь, вам заплатили вперед.
Я повертел в руках бильярдный шар, испытывая огромное желание запустить им Хамиллу в голову. Хамилл прочитал это намерение на моем лице.
— Мне нужны наличные, — сказал он, смягчаясь. — Дай мне денег, и я тебе его назову.
Я достал бумажник и положил на стол двадцатку.
— Всего двадцать баксов? — пробубнил Хамилл. — Так дешево я тебе не обойдусь.
— Я добавлю. Говори.
Хамилл подумал с минуту.
— Не знаю, как его зовут, но фамилия звучит похоже на Вилдон или Виффорд.
— Виллефорд?
— Точно-точно! Виллефорд.
Я кивнул в знак благодарности и пошел прочь.
— Эй! — закричал Хамилл, догоняя меня. — А как насчет добавки?
Я вернулся к бильярдному столу:
— Извини, забыл, — положил еще монету поверх двадцатидолларовой бумажки, подмигнул Хамиллу и вернул на стол шар от бильярда. — Не болтай лишнего о его жене. Будь здоров!..
Я двинулся вниз по лестнице.
— Эй, мистер Крутой! — выкрикнул мне вслед Хамилл. — Советую поторопиться!
Марвина Виллефорда не оказалось в его офисе, расположенном над итальянским ресторанчиком у залива Кэско. На двери была прикреплена записка, сообщавшая, что он ушел на ленч. Очевидно, ушел надолго. Я поинтересовался в итальянском ресторанчике у официанта, где Виллефорд имеет обыкновение обедать, и тот назвал мне приморскую «Таверну моряка» на перекрестке Коммерческой и Серебряной улиц.
В XVIII и XIX веках Портлендская гавань была центром рыболовства и мореплавания. В наши дни первенство перешло к Бостону и Вест-Индии. Теперь суда чаще отправлялись в Китай и на Ближний Восток. Перестройка гавани для привлечения туристов и молодежи все еще составляла предмет споров: трудно наладить работу в гавани, если вокруг болтается куча бездельников и пижонов с фотоаппаратами и пакетами попкорна.
«Таверна моряка» выглядела стареньким уютным местечком. Я знал, как выглядит Виллефорд, но лично не был с ним знаком. И уж тем более ничего не знал о его прошлом. Он выглядел старше, чем я помнил по последней нашей встрече в темном баре. Тогда он смотрел баскетбол по телевизору в окружении морских коньков и звезд, развешанных по стенам. Сейчас ему на вид можно было дать лет шестьдесят: на лысой голове лишь несколько прядей седых волос, похожих на водоросли, прилепившиеся к скале; бледная, почти прозрачная кожа с прожилками на щеках. Лицо украшал красный нос картошкой, а сами черты лица расплылись из-за заметной отечности: видимо, он немало пил.
В одной руке Виллефорд держал высокий стакан с пивом, рядом стоял пустой стакан и лежали пакетик чипсов да остатки бутерброда. Он тупо смотрел на экран телевизора.
— Привет! — громко сказал я, садясь рядом. — Вы Марвин Виллефорд?
— Он должен вам денег? — пробубнил тот, не отрывая глаз от экрана.
— Нет пока, — ответил я.
— Отлично. Значит, вы ему должны?
— Тоже нет.
— Жаль. Но если бы и так, на вашем месте я бы их не отдавал, — наконец он повернулся ко мне. — Так чем же я могу помочь, сынок?
Мне показалось странным такое обращение в мои тридцать четыре года. Захотелось предъявить ему удостоверение личности.
— Меня зовут Чарли Паркер.
Он кивнул:
— Я был знаком с твоим дедом, Бобом Уорреном. Хороший был человек. Но сегодня ты хочешь отнять мой кусок хлеба, Чарли Паркер.
Меня передернуло.
— Возможно. Однако будем надеяться, что здесь нам обоим работы хватит. Заказать вам пива?
Виллефорд опустошил стакан и велел бармену его наполнить. Я же заказал себе кофе.
— Старые порядки уходят в прошлое, город совсем не узнать, — печально проговорил Виллефорд.
— А Теннисон?
Он одобрительно улыбнулся:
— Хорошо, что осталось хоть что-то от прежней романтики.
Все-таки удовольствия Виллефорда не ограничивались затяжными ленчами в полутемных барах. Это было приятно осознавать.
Старик обрадовался новой порции пива.
— Ну, ты все-таки не совсем из «новых», сынок. Знаешь, я ведь уже бог знает сколько лет хожу в этот бар. Интересно, как долго он еще здесь простоит? Теперь рядом с портом отстраивают новые спальные районы, открывают модные магазины. Иногда мне хочется приковать себя к каким-нибудь старым ржавым рельсам в знак протеста. Да боюсь простудиться и сдохнуть ни за что ни про что. Так что тебя ко мне привело, сынок?
— Я надеялся услышать от вас что-нибудь о Билли Перде.
Глотнув пива, Виллефорд поджал губы.
— Это у тебя профессиональное или личное? Ведь если это личное, то мы просто болтаем, а если интерес профессиональный, то надо соблюдать этику. Что ж, если хочешь услышать рассказ о Билли как о моем клиенте, так пожалуйста, я готов. У него недоставало некоторых наиважнейших качеств клиента, таких, например, как деньги. Но, по моему мнению, ему больше нужен хороший адвокат, чем частный сыщик.
— Тогда будем считать, что у меня это личное.
— Ну, раз личное, то он нанял меня, чтобы я нашел его родителей.
— Когда?
— Около месяца назад. Две пятых заплатил мне вперед, долларовыми и пятидолларовыми купюрами как Пиноккио. Но оставшиеся три пятых так и не отдал, и я перестал на него работать. Он, конечно, остался недоволен, но бизнес есть бизнес. Похоже, у него были серьезные неприятности.
— Как далеко вы зашли в этом расследовании?
— Ну, я предпринял стандартные действия: обратился в бюро закрытой личной информации — узнал возраст родителей, профессию, национальность, социальный статус. Толком же о его происхождении ничего не выяснил.
— Неужели метрические записи вообще отсутствовали?
Виллефорд отхлебнул пива и забавно развел руками. Я оказался прав.
