Все это я пересказал Эллиоту по телефону, добавив:
— Может быть, тебе следует поговорить с твоим клиентом Мобли, когда ты разыщешь его. Попытай, что он знает.
— Если я разыщу его.
— Ты думаешь, он удрал?
Последовала пауза.
— Я
— Я имел в виду, что Лэндрону угрожает большой срок, если дело дойдет до суда. С юридической точки зрения он допрыгался.
Но он имел в виду не то, что сказал.
И это вообще было не тем, что он имел в виду.
Я принял душ, затем поел прямо в номере. Позвонил Рейчел, мы немного поболтали. Мак-Артур держал свое слово и регулярно звонил. «Клан киллеров» оставался вне поля зрения, когда приближалась полиция. Если Рейчел и не простила меня за то, что я приставил к ней такого экзотического телохранителя, то, казалось, она вполне смирилась с его присутствием. Он был чистюля и не оставлял поднятым сиденье в туалете — оба эти момента имели решающий вес в представлении Рейчел о людях. Мак-Артур должен был уехать с Мэри Мэйсон этим вечером, но он обещал, что за Рейчел будут присматривать. Я сказал ей, что люблю ее, а она ответила, что если я люблю ее, то должен привезти ей шоколадных конфет. Иногда Рейчел кажется просто девчонкой.
После того как мы поговорили, я решил проверить, как там Атис. Мне ответила женщина и рассказала так, что я едва понял, что он «будь спок, ваще больше не бесится, подлюга». Проще говоря, она испытывала гораздо меньше сочувствия к положению, в котором оказался Атис, чем ее муж. Я попросил женщину дать трубку Атису. Вскоре я услышал звук шагов, и он ответил.
— Как дела? — спросил я.
— Думаю, о'кей, — он понизил голос. — Старуха просто убивает меня. Она очень суровая.
— Будь с ней приветливым. Тебе больше нечего мне сказать?
— Нет. Я рассказал тебе все, что мог.
— И все, что ты знаешь?
Атис молчал так долго, что я подумал, а не положил ли он трубку. Но тут он заговорил:
— Вы когда-нибудь чувствовали, что вас всю жизнь преследует какая-то тень, что постоянно рядом с вами находится кто-то, кого вы не видите, но вы чувствуете, что он здесь?
Я подумал о своих жене и дочери, об их незримом присутствии в моей жизни, о тенях и фигурах в темноте.
— Думаю, да, — ответил я.
— Женщина похожа на это. Я всю жизнь видел ее и даже не знаю, выдумал я ее или нет, но она здесь. Я знаю, что она здесь, даже если больше никто ее не видит. Вот и все, что я знаю. И не спрашивайте меня больше.
Я сменил тему.
— У тебя была когда-нибудь стычка с Ларузом-младшим?
— Нет, никогда.
— А с Лэндроном Мобли?
— Я слышал, что он искал меня, но не нашел.
— Ты знаешь, почему он тебя разыскивал?
— Чтобы выбить из меня все дерьмо. А зачем еще верный пес младшего Ларуза стал бы искать меня?
— Мобли работал на Ларуза?
— Он не работал на него, но, когда Ларузам и им подобным нужно было, чтобы кто-то сделал за них грязную работу, они шли к Мобли.
— Например?
Я услышал, как он сглотнул.
— Как этот парень, — сказал он. — Парень, у которого на роже написано: «Клан». Боуэн.
В эту ночь далеко на севере Аарон Фолкнер лежал без сна в своей камере с руками, сцепленными за головой, и слушал ночные звуки тюрьмы: храп, крики во сне, шаги охранников, всхлипывания. Он быстро научился отключаться от этого, заглушать звуки внешнего мира, превращая их в шумовой фон. Он теперь мог уснуть, когда хотел, но в эту ночь его мысли блуждали где-то далеко, ведь накануне был освобожден заключенный по имени Сайрус Найрн. Итак, Фолкнер лежал неподвижно на своей койке и ждал.
— Снимите их с меня! Снимите их с меня!
Тюремный надзиратель Дуайт Энсон проснулся в своей постели, пиная ногами и срывая с себя одеяло. Подушка под его головой была мокрой от пота. Он спрыгнул с кровати и принялся чесать свою голую кожу, пытаясь прогнать существ, которые, как ему казалось, ползали по его груди. Рядом с ним его жена Эйлин проснулась и включила ночник.
— Боже, Дуайт, тебе опять померещилось, — сказала она. — Это всего лишь сон.
Энсон тяжело дышал и пытался унять бешено колотящееся сердце, но все еще продолжал чесаться и смахивать что-то со своих волос и рук. Это был тот же сон, уже вторую ночь подряд: сон о том, как пауки ползают по его коже, кусая его, а он в это время вынужден лежать в грязной ванне посреди леса. Когда пауки кусают его, его кожа начинает гнить, мясо отваливается небольшими комками, оставляя следы в виде серых углублений в плоти. И все это время за ним из тени наблюдает странный, истощенный человек с рыжими волосами и тонкими белыми пальцами. Человек этот мертв, в свете луны Энсон видит его поврежденный череп и кровь на его лице. И все же глаза рыжеволосого оживают и с удовольствием наблюдают за тем, как его питомцы поедают попавшего в ловушку Энсона.
Энсон опускает руки на бедра и мотает головой.
— Ложись, Дуайт, — жена старается быть терпеливой, но он не двигается, и, когда проходит несколько секунд, в ее глазах появляется разочарование. Она отворачивается, притворяясь, что уснула.
Энсон уже почти готов протянуть руку, чтобы коснуться ее, но решает не делать этого. А девушка, которой он хотел бы коснуться, пропала.
Мэри Блэр исчезла по дороге с работы домой в Дейри Кувин за ночь до этого, и с тех пор о ней не было ни слуху ни духу. Некоторое время Энсон был готов к тому, что полиция доберется и до него. Но никто не знал о том, что было между ним и Мэри, или же никто не хотел знать, но всегда существовала возможность, что она выболтает все кому-нибудь из своих мерзких дружков, а, когда дело дойдет до разбирательства, они могут упомянуть его имя. Но пока ничего такого не случилось. Жена Энсона чувствовала его тревогу и знала, что мужа что-то беспокоит, но подробностей выяснять не стала, и это его очень устраивало. И все же он беспокоился о девушке. Он хотел вернуть ее не только ради удовлетворения своих эгоистичных желаний, но и ради нее самой.
Энсон оставил жену лежать неподвижно в постели наедине со своими догадками и спустился вниз на кухню. Только открыв дверцу холодильника и протянув руку за молоком, он ощутил порыв ледяного ветра у себя за спиной и почти сразу же услышал, как ударилась об оконную раму дверца противомоскитной ширмы.
Дверь кухни была распахнута настежь. Энсон предположил, что это ветер открыл ее, но он знал, что вряд ли такое возможно. Эйлин пришла в спальню после него, а она обычно проверяла, чтобы все двери были заперты. Непохоже, чтобы она забыла сделать это. Он задумался, почему они не слышали хлопанья двери раньше, до этого момента, потому что достаточно даже малейшего звука в доме, чтобы разбудить профессионального охранника. Он осторожно поставил обратно пакет молока и прислушался, но не услышал в доме ни звука. Лишь с улицы доносились свист ветра в кронах деревьев и отдаленный шум машин.
У Энсона на ночном столике всегда лежал «смит-вессон». Он мгновенно прикинул возможность взбежать за ним по лестнице, но решил поступить иначе. Энсон извлек из подставки нож и тихонько прокрался к двери. Посмотрел сначала направо, потом налево, чтобы убедиться, что никто не притаился снаружи, затем толкнул ее — дверь распахнулась. Он стоял на крыльце и осматривал пустой двор. Перед
