— Совершенно верно, мисс Никерсон. Домой. Если присяжные захотели вынести вердикт в праздник, что ж, придется им меня подождать.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Санта-Клаус каждое Рождество проводит в Чатеме. На Мейн-стрит школьники, оркестр Чатема и рождественский хор встречают всех и каждого веселой музыкой, домашним печеньем и глинтвейном. А Санта-Клаус сидит на троне и беседует со всеми послушными мальчиками и девочками. Впрочем, шалунам тоже удается переброситься с ним словечком.
Мой сын и его друзья все еще ходят на рождественские гуляния. В этом году к ним собирается присоединиться Мэгги. Сегодня утром она с придыханием сообщила мне, что Люк ее пригласил.
Они с Люком появились в здании суда в пять, рассчитывая, что вскоре мы все вместе поедем в Чатем. Сейчас почти восемь. Санта-Клаус и его свита давно отмечают праздник.
— Можно мы уедем? Ну пожалуйста!
Люк, пробираясь к столу защиты вместе с Мэгги, прикладывает ладонь ко лбу — демонстрирует, как он страдает.
Я намеревалась отвезти их в Чатем, а потом вернуться в суд и дождаться вердикта или, что вероятнее, того момента, когда присяжные отправятся в гостиницу. Машину я собиралась забрать. Обратно Люк с Мэгги могли доехать с кем-нибудь из приятелей Люка. Я рассчитывала, что, пока меня не будет, здесь, за столом защиты, останется Гарри. Но сейчас мне не хочется, чтобы наш стол пустовал. Тем более, что Стэнли прочно засел за своим.
Кид возвращается в зал. Улыбаясь во весь рот, он плюхается рядом со мной на стул и говорит:
— Он желает остаться.
— Что?
— Гарри желает остаться в камере. Говорит, что, если Бака осудят, пристрастное поведение судьи будет отличным поводом для апелляции. Мы заявим, что в случае со старушкой Беатрис был явный конфликт интересов и ей следовало с самого начала взять самоотвод. Поэтому, говорит он, чем дольше он просидит, тем это лучше для дела.
Иногда я просто поражаюсь, до чего же Гарри умен!
Кид снова смеется:
— А еще он говорит, что чертовски устал и с удовольствием поспит пару часиков. Там тихо, и койки удобные.
А иногда мне кажется, что Гарри — невменяемый.
— Ну пожалуйста, поехали, — снова ноет Люк.
— Давай, езжай, — говорит Кид. — Я останусь. Он проверяет телефон в кармане. — Если что, я тут же тебе позвоню.
— Ладно.
Люк с Мэгги несутся к выходу.
В зале почти никого, и я иду к проходу. Из публики остался только один человек — Патти Хаммонд. Она пересела с первого ряда назад, там полумрак.
— Я вернусь, — обещаю я ей. — Только отвезу Люка с Мэгги в Чатем, на праздник.
Она смотрит на меня, и в глазах у нее стоят слезы. Билли тоже пошел бы на праздник сегодня вечером. В прошлом году он наверняка там был.
— Поехали с нами, а? Мы вернемся через час. За это время присяжные даже старшину избрать не успеют.
Она колеблется.
— Поехали! Прогуляемся. На обратном пути проследишь, чтобы я не заснула.
— Хорошо, — соглашается она и берет пальто.
Снегопад, похоже, не кончится никогда. Но старенькая машина, как всегда, заводится с пол-оборота. Через несколько минут мы уже несемся к Чатему.
Патти, которая сидит рядом со мной, оборачивается к Мэгги:
— Как там твоя мама?
— Все в порядке. — Мэгги тянется вперед, огоньки на приборной доске освещают ее лицо. — Говорит, там совсем неплохо. Я бы хотела съездить к ней завтра, в Рождество, если вы, Марти, не возражаете. Люк обещал меня отвезти.
— Отличная идея, — говорю я. Впрочем, я почти уверена, что мне завтра самой придется сюда возвращаться и ждать вердикта.
— У меня есть для нее подарок. Ожерелье. Я знаю, там ей не разрешат его носить, но я все равно хочу ей его показать.
Подарки… Я чувствую себя виноватой. В этом году у меня всего несколько подарков Люку, и половину из них — те, которые не предназначены только для мальчишек, — я отдам Мэгги. Это всякие безделушки, которые я покупала в начале осени, пока не работала. Мне повезло: Люк копит на подержанный фургон, который он приглядел на местной бензоколонке. Утром выпишу ему чек — столько, чтобы ему хватило.
Я смотрю в зеркальце заднего вида, ловлю взгляд Люка и молча вскидываю брови: напоминаю, чтобы он выяснил, на что копит Мэгги. Будем надеяться, что не на особняк на Ривьере.
— Просто чудесно, Мэгги, — говорит Патти, рассматривая ожерелье в синем бархатном футляре.
— Очень красиво, — соглашаюсь я. Ожерелье и правда изящное. — Откуда оно у тебя?
— Мы с Люком купили его сегодня.
Патти закрывает футляр и возвращает его Мэгги.
— Твоей маме наверняка понравится. Приятно знать, что дома тебя ждет подарок.
Мы все молчим. Думаем о том, кто и когда вернется домой.
Патти первая нарушает молчание:
— А прокурор, он важная птица, да?
— Стэнли Эдгартон Третий? — смеюсь я. — Важная птица? С чего ты взяла?
— Разве не он ведет все дела об убийствах?
Я качаю головой:
— Нет. Но со временем так, наверное, и будет. Он раньше работал в Нью-Бедфорде и там действительно занимался делами об убийствах. А здесь он только месяц.
— Значит, сейчас он специализируется на Форест-Бич?
— На Форест-Бич? — переспрашиваю я.
— Ну да. Бак и Соня. Наверное, за всю историю Форест-Бич это первые два человека, которых обвинили в убийстве.
Я все равно не понимаю.
— И что же?
— Этот человек — обвинитель их обоих. Вот и получается, что он на этом специализируется, — улыбается мне Патти.
Я смотрю на нее, но без улыбки. Останавливаю машину возле указателя «Чатем».
— Патти, слушай меня внимательно. Это очень важно.
Она удивленно смотрит на меня.
— Почему ты решила, что Стэнли — обвинитель у них обоих?
— Потому что это так и есть, — пожимает плечами она.
— И Сонин тоже?
— Ну конечно, — говорит она. — Я видела его там в понедельник, вскоре после того… — она бросает взгляд на Мэгги, -…как все это случилось.
У меня возникает острое желание схватить ее за плечи и встряхнуть, но я сдерживаюсь.
— Где ты его видела? — спрашиваю я.
— В доме Сони.
