— Нет, я никому не приказываю. — Гарри поворачивается к присяжным. — Этот приказ отдал судья Лонг. Присяжные находятся под секвестром до оглашения вердикта. Чтобы на них не оказывали давление средства массовой информации. Так были определены процедурные правила этого процесса. — Гарри разворачивается к Беатрис. — Вы не можете их изменить.
— Не могу?
— Не можете. — Гарри разговаривает с присяжными, а не с Беатрис. — Это еще один приказ, на который рассчитывал мистер Хаммонд. Этот приказ гарантирует, что судить мистера Хаммонда будут присяжные, а не пресса. Вы не можете лишить его этого права. Мы вам не позволим.
— Вы?! — возмущенно кричит Беатрис.
Присяжные, похоже, склонны согласиться с Гарри. Они переглядываются и один за другим кивают ему. Но некоторые смотрят еще и на судью — хотят узнать ее мнение.
Беатрис подает знак одному из двух судебных приставов, крупному рыжебородому мужчине. Тот понимающе кивает и уходит в боковую дверь.
Беатрис наклоняется к Гарри:
— Я дам им указания избегать средств массовой информации, адвокат. Не читать газеты. Не смотреть телевизор. Не слушать радио. И ни с кем не обсуждать это дело.
Гарри смотрит в зал и вскидывает руки. Телевизионные камеры направлены на него, там и сям мерцают фотовспышки. Почти наверняка он попадет в сегодняшние новости, а завтра утром его портрет будет красоваться на первой полосе «Кейп-Код таймс».
— Избегать средств массовой информации? — переспрашивает Гарри и хохочет. — Где же вы предлагаете им провести выходные — на околоземной орбите?
Беатрис поджимает губы:
— Мистер Мэдиган, вы обвиняетесь в неуважении к суду.
— Ясное дело! — Гарри бросает на нее пренебрежительный взгляд и идет к нашему столу. — Этот суд не заслуживает уважения.
Молоток Беатрис ударяется о стол.
А Гарри уже подошел к Баку, положил ему руки на плечи. Лицо у него пылает. Времени у него совсем немного, и он это прекрасно знает.
— Этот человек заслужил того, чтобы вы вынесли вердикт прежде, чем покинете это здание, прежде, чем наслушаетесь мнений тех, кто считает, будто им известно, что происходило здесь. Это — единственное справедливое решение.
Рыжебородый вернулся с подкреплением. Он смотрит на Беатрис, та дает ему сигнал к действию. Четверо охранников окружают Гарри, но он, не обращая на них внимания, продолжает говорить:
— Не позволяйте ей вами манипулировать. Последнее слово не за ней. Скажите ей, что сами хотите остаться сегодня здесь. Если она откажет вам в этом, мы тут же обратимся в апелляционную комиссию, невзирая на сочельник.
Двое охранников берут Гарри под руки, подталкивают его к двери. Он опускается на колени, прямо на потертый ковер.
Я встаю.
— Совершенно верно, — говорю я присяжным. — Мы соберем апелляционную комиссию.
И тут, словно подтверждая серьезность моих слов, из толпы появляется Кид и встает со мной рядом.
Взгляды присяжных прикованы к Гарри и охранникам. Гарри, если он встал на колени, довольно непросто поднять.
Бывшая школьная учительница оборачивается к своему соседу, владельцу ресторана, и что-то шепчет. Он кивает ей в знак согласия.
Рыжебородый защелкивает наручник на одном запястье Гарри, но никак не может ухватить второе. И велит Гарри встать.
Гарри садится на пол. Кое-кто из присяжных хихикает.
— Довольно! — не выдерживает Стэнли. — Этот человек ведет себя возмутительно! Выведите его!
Все смотрят на Стэнли. Он застыл около скамьи присяжных, но рука его все еще указывает на Гарри.
Гарри начинает громко смеяться, точнее, хохотать и, мотнув головой в сторону своих мучителей, спрашивает:
— А ты думаешь, чем они заняты, приятель?
Пожилая учительница снова что-то шепчет — теперь уже человеку, сидящему сзади нее. Тот передает это дальше.
Охранники схватили Гарри за руку — в буквальном смысле. Завели руки за спину, защелкнули наручники. А он не унимается.
— Ответственность лежит только на вас! — кричит он присяжным. — Помните об этом!
Охранникам удается затащить Гарри, который продолжает говорить, в боковую дверь. Когда она закрывается, в зале воцаряется тишина.
Я наклоняюсь к Киду и говорю:
— Отправляйся за ними. Узнай, куда его засунут, а потом выпусти его.
Наша пожилая учительница поднимает руку, но Беатрис этого не замечает. Старушка откашливается и встает.
— Прошу прощения, ваша честь…
Беатрис удивленно оборачивается к ней.
— Видите ли, мы все обсудили.
— Что обсудили? — недовольно спрашивает Беатрис.
— Мы бы хотели приступить к обсуждению. Сейчас.
— Сейчас? — Беатрис хватается за молоток, словно собирается использовать его против присяжных.
— Да, ваша честь. Не сочтите это за неуважение к суду. Мы считаем, что так будет правильно. Это то, чего от нас ждут. Это то, чего ждет от нас мистер Хаммонд. Понимаете, это было обговорено с самого начала. И мы все согласны. — Она кланяется судье и садится.
Беатрис отворачивается от присяжных и смотрит на меня. Словно считает, что это моих рук дело. Я польщена.
Рыжебородый возвращается в зал. Остальные, наверное, остались охранять Гарри. А это значит, что он в камере. Под замком.
Я достаю из портфеля мобильный телефон, кладу его на стол, сажусь и улыбаюсь Беатрис.
Она мрачно смотрит на телефон, и я отлично знаю, что она все поняла. Либо она разрешит присяжным удалиться на совещание, либо я позвоню в апелляционный суд. Апелляционной комиссии это не понравится. Судьи не любят, когда их вызывают в сочельник.
Беатрис мрачно дает знак рыжебородому. Он просит присяжных встать и проследовать за ним, что они и делают. Начинается совещание присяжных. Дело движется к финалу.
Судебный пристав подходит к нашему столу, чтобы увести Бака. Бак оборачивается ко мне.
— Спасибо вам. И Гарри тоже передайте. — Он улыбается. — Если, конечно, вы с ним еще увидитесь.
Я смеюсь:
— Не беспокойтесь. Мы все его еще увидим. Но благодарить нас пока что рано.
— Нет, не рано, — говорит Бак. — Я действительно вам очень благодарен. И не важно, каким будет вердикт. Спасибо вам за все.
Он бросает прощальный взгляд на Патти, и пристав его уводит.
Беатрис смотрит на меня.
— Что ж, адвокат, надеюсь, вам понравилось. Я отправляюсь домой. — Она встает.
— Домой? — Беатрис живет в Провинстауне, до которого не меньше часа езды.
Она останавливается у двери.
