речку?
Стальные стволы пушек за кустами ольхи, казалось, нацелились в луну. Она металась низко над лесом по курганам туч.
Во дворе фольварка остановились, зашли в каменный дом. При свете свечей шло совещание командиров батальона. Майор, поблескивая бритой головой, давал указания командирам рот наводить понтоны. Потом все разошлись, а Чоборцов и Юрий прилегли на лавках отдохнуть. Свечи погасили, горела только одна на краю стола, капая на лавку плавленым стеарином…
Возня и приглушенные голоса разбудили Юрия. Вскочил, протирая глаза. Генерал курил, сидя на лавке. Огромный, неуклюжий красноармеец в оледенелой шинели связывал веревкой руки телефонисту, зловеще шептал:
– Не шуми, зашибу!
Юрий узнал Ясакова. Вениамин не обращал внимания ни на Юрия, ни на командарма. Он втолкнул телефониста в чуланчик, окаменел с винтовкой у дверей. Вошел Александр; мерзлые полы шинели звенели, ударяясь о голенища сапог.
Начальник штаба бросился к телефону, но Александр предупредил его, блеснув глазами:
– Не работает. Точка, товарищ капитан. – Снял шинель, сел за стол, вытирая платком сочившуюся из губы кровь.
– Ваш часовой случайно, видать, смазал меня по губам. Здорово бьет, – с похвалой сказал Александр, очевидно, норовя подбодрить приунывшего условно плененного капитана.
Чоборпов насмешливо покачал головой.
Двери распахнулись. Галимов и Соколов, неловко переступая через порог, тащили красноармейца. Голова его сникла на грудь, ноги чертили носками сапог по дощатому полу.
– Положите на лавку, – сказал сержант Александр Крупнов.
Он помог Галимову и Соколову снять с красноармейца мокрую, уже затвердевшую на морозном ветру шинель.
– К берегу подбило. Нахлебался воды, – проговорил суровый Варсонофий Соколов.
– Молодец, винтовку не бросил, – одобрил Галимов.
– Донага разденьте, укройте на кровати, – посоветовал «пленный» начальник штаба.
Красноармеец, тихо лежавший на лавке, вдруг сел, когда Галимов начал стягивать с него брюки.
– Не троньте его! – остановил Галимова Александр. – Ишь, нянька нашлась! – Он наклонился над красноармейцем, тихо и властно приказал: – Встать!
Красноармеец встал, но тут же снова сел, уткнувшись головой в угол. Его рвало водой. Юрий с жалостью глядел на него.
– Слушай, сержант, ты чересчур того, жестковато, – сказал он брату.
Александр смолчал.
– Делать нам тут нечего, Юрий Денисович, поедем дальше, – сказал генерал.
Александр, не надевая шинели, проводил командующего и брата до машины, защищая широкой ладонью свечу от ветра. Длинные пальцы налились красноватым заревом. И Чоборцов вспомнил: у клокочущего сталью мартена видел он этого молодцеватого парня рядом с седоусым стариком обер- мастером.
– Отметить не грех этих расторопных хлопцев. Ну, и ухари парни! – уже в машине сказал Чоборцов, подавляя в сердце жалость к нахлебавшемуся ледяной воды красноармейцу.
«Воспаление легких схватит… Наверное, есть утонувшие», – горько подумал Юрий, но высказать свою думу постыдился.
– На войне труднее будет, Данила Матвеевич, – сказал он с наигранной боевитостью.
– Что будет на войне, Юрий Денисович, угадать трудно. Техники, ой как много! Стальная, огневая, моторная. А человек-то все из того же мяса и тех же костей… Ан нет! Душа у нашего человека другой конструкции.
В рассветной мгле по тылам «синих» рыскали танки, громыхая гусеницами, гудя моторами.
В прорыв хлынула мотопехота Волжской дивизии. Клин углублялся и расширялся. С полдня авангардные части свернули в тылу «неприятеля» влево, соединились с авиадесантом, окружив большую группировку войск.
Чоборцов и Юрий видели, как авиадесант захватывал аэродром. Внезапно за тучами загудело небо. И вдруг, прорвав облака, посыпались черные комки. Почти одновременно раскрылись парашюты – образовался как бы второй, нижний слой облака.
Занятые наблюдением за боевыми действиями десанта, Чоборцов и Юрий не знали о несчастье: насмерть разбились два парашютиста. Когда командующий и Юрий подошли к месту их гибели, санитары уже положили одного под ясень, прикрыв его брезентом. Другого снимали с дерева: он упал на дуб. Он был еще жив, когда спустили его на землю. Так он и умер с нераспустившимся парашютом за спиной. Командир парашютного десанта с мускулистым узким лицом снял кожаный шлем, постоял молча над погибшими.
– Товарищ командующий, разрешите продолжать? – обратился он к Чоборцову.
– Что продолжать? – недовольно отозвался генерал.
– Завтра повторю массовый прыжок… Жалко, хорошие ребята… Однако… на маневрах, как на войне.
– Продолжай, дорогой. Жестокие испытания впереди, и готовить себя к ним нелегко, – сказал генерал. А
