одно и то же явление расценивают непримиримо по-разному. Это открытие было для него несчастьем. Как- то после утренней смены Михаил почти насильно затащил отца в редакцию заводской газеты.
– Для меня очень важно, отец, чтобы статья была напечатана. Дело не в ней, а в гораздо большем, – говорил он горячо, а на темных рябых скулах проступали белые пятна.
За столом лениво постукивала на машинке Марфа Холодова.
– Хорошо пахнет типографской краской! – воскликнул Денис, жадно втягивая воздух раздувающимися ноздрями.
– Тут пахнет и еще кое-чем похуже, – хмуро отозвался Михаил. Он перенес к окну стул вместе с Марфой, не обращая внимания на ее кокетливо-смущенное похохатывание, вытащил из ящика стола гранки какой-то статьи. – Читай, Денис Степанович, пока нет редактора. А Марфа – свой человек, не выдаст нас.
Марфа, благодарно улыбаясь, встала, привалилась спиной к двери, скрестила на груди руки.
– Тайка? – пошутил Денис, разглаживая ребром ладони листок. Читал про себя, шевеля губами. Михаил видел, как все круче поднималась, ломаясь, рыжая с проседью бровь, бугрились железные желваки отца.
Сначала недоумевал Михаил, потом встревожился: почему злится отец, ведь статья искренне хвалит «могучий характер Саввы», смелую самостоятельность, риск… Денис положил руку на плечо сына, с горьким недоумением смотрел в его глаза.
– Этого не может быть, – сказал он строго. – Если бы это было – высечь надо за это!
И Михаил понял: отец считает преступным то, чем он, Михаил, восторгался.
Кто-то ломился в дверь, но Марфа, посмеиваясь, удерживала ее спиной.
– Михаил Денисович, пустить, а? – спросила она певуче, отпрянув к стене, с самым невинным видом стала перебирать розовыми пальцами косы на своей груди.
Влетел редактор, верткий, как вьюн, сбросил кепку, растрепал волосы.
– Очень хорошо! Сейчас обалебастрим маленькое интервью: обер-мастер в редакции – он делится опытом скоростной плавки. Марфа, садись на телефон, брось клич молодняку, пусть слетаются… – редактор увидел статью в руках Дениса, мелко покашливая, потянулся за ней. – Это, Денис Степанович, загончик, дайте его сюда.
Но Денис отстранил руку редактора:
– Тут, парень, не загончик, а целый хлев. Значит, средства израсходовали не по назначению? Что ж, печатайте. Только нужно назвать не «смелость», а «жульничество».
– Не могу я направлять орган парткома против нас же самих! – с проникновенной дрожью в голосе сказал редактор. – Верните статейку, Денис Степанович, а?
Но Денис уже спрятал листок в карман пиджака.
– Нет, братцы, что у волка в зубах, то сам святой Георгий дал. Бывайте здоровы!
Уходя, он слышал веселый, сочный смех Марфы, визгливый голос редактора:
– Ты, Мишка, наивный глупец!
– А ты – вихляй! – огрызнулся Михаил.
Он догнал отца, и тот больше не отпускал его от себя.
– Лучше моего дружка по рыбалке главбуха никто не знает этой механики. Мишка, смотри, как возьму я лукавого хитрягу на испуг. Р-р-расколется, как орех! А ты… неужели ты такой чудак?!
Главбух весело встретил Крупновых в своем кабинете:
– Здравия желаю, обер-мастер! Давненько не сидели на карася, давненько.
– Здравствуй, обер-жулик! – зловеще сказал Денис и, не давая приятелю опомниться, двинулся на него широкой грудью, припер к стене. – Говори прямо, почему набрехал в отчете? Ты у меня вот здесь, как несчастный воробей в лапах тигра! – Денис поднял сжатый кулак.
– Дорогой обер-мастер, я тут ни при чем, я ничего не замышлял.
– Значит, обер-мастеру не хочешь говорить? Ну, а депутату городского Совета скажешь правду.
– Советской власти, что ли? Скажу… Чтобы получать бесперебойно кредиты, нужны в отчете процентики. Не ищи виноватых: я главный злодей. Беру грех на себя… ради, так сказать, темпов стройки… Не пропили деньги – всего лишь временно переложили из правого кармана в левый. Музыкальная комедия тоже нужна. Вот спроси хоть своего молодого человека. Ведь я ему рассказал сюжетики, и он дивную статейку написал. Только редактор заколебался. И чего ты расшумелся?
– Молчи, Антип, пока не стукнул тебя по шее. А на рыбалке все равно суну головой в омут. Знай это и заранее простись со своей старухой.
В приемной директора секретарь парткома Анатолий Иванов с уничтожающим презрением взглянул на Михаила, потом раскрыл перед Денисом красную папку с серебряной монограммой:
– Клади, Степаныч, редакционный материальчик, клади. Все утрясено – улажено с самим Солнцевым. Не из-за чего шум поднимать. Мой друг Миша по неопытности ударил в колокола в великий пост. Клади, дядя Денис.
– Не зажимай печать в кулаке, обрежешься, – Денис погрозил пальцем и, кивнув сыну, вошел в кабинет директора.
Савва сидел за дубовым столом. Флюс уродливо раздул щеку, узел бинта на темени торчал третьим ухом. Глаза слезились, мигали.
