– Я все искала подходящего момента, чтобы сказать тебе кое-что, и думала уже, что такой момент не представится.
– Что сказать?
– Что я очень сожалею о тех неприятностях, в которые ты из-за меня попала.
– Ты рассказала правду, Лили. А мы рискнули. Твоя история, напечатанная в «Вэв!», произвела сенсацию. Но мы не просчитали, какова будет реакция сенатора. Вот и все. Но мы все еще надеемся, что до суда дело не дойдет.
– Ну, если дело только в нем… – Лили презрительно хмыкнула. – Это не станет для тебя проблемой, Джуди. Я уже сказала, что буду до конца отстаивать правоту вашей публикации. Он не решится встретиться со мной в суде. – Лили потянулась за шампунем. – Не захочет же он, чтобы его избиратели поняли, что человек, которому они доверили представлять себя в Вашингтоне, – старый грязный козел.
Она сполоснула голову и вылезла из ванны – большеглазая, со сверкающими в волосах каплями воды, похожая в этот момент на тюленя.
Поколебавшись, Джуди спросила:
– Он действительно был так неприятен, как ты его описала?
– Смотря что понимать под «неприятен», – медленно проговорила Лили.
Она вспомнила, как несколько месяцев спустя после гибели Джо гостила у герцогини Сантигосской в ее похожей на дворец приморской вилле. Лили все еще чувствовала себя крайне удрученной после гибели Джо, но Циммер упорно настаивал на том, что ей необходимо хоть немного развлечься, и буквально заставил ее принять одно из тех приглашений, которые обычно во множестве получают знаменитости.
Первые два дня были очаровательны. Почти все из собравшихся на даче двадцати двух гостей оказались деловыми знакомыми герцога, который, растратив почти все свое состояние, пытался теперь заработать на посреднических услугах в надежде, что ему удастся когда-нибудь открыть собственное дело.
Они плавали, катались на водных лыжах, и все, за исключением Лили, прыгали с парашютом в море. И даже жена итальянского ювелира, которая была уже бабушкой и ни разу в жизни с парашютом не прыгала, теперь попробовала и уверяла Лили, что это очень легко. И Лили решилась. Она разбежалась и прыгнула с края мола, дернув, как ее учили, за кольцо парашюта. Она взглянула вниз, увидела синюю воду и невдалеке – моторную лодку, контролирующую безопасность парашютистов, и почувствовала, как все внутри нее переворачивается и тошнота подступает к горлу. Лили боялась высоты, она никогда не смотрела вниз с мостов или балконов, но в воздухе – в самолете или в вертолете – ей еще ни разу не было дурно. Поэтому ей просто не пришло сразу в голову, что прыжки с парашютом не для нее. Десятиминутный полет был ужасен, но, как только она опустилась в воды Средиземного моря, к ней подплыла моторка, и сидящие в ней спасатели, обрезав канаты, быстро свернули и забрали в лодку намокший парашют. А Лили, раскинув руки, легла на спину, тихо покачиваясь в такт волнам. Она чувствовала себя слишком слабой, чтобы плыть к берегу. В этот момент неподалеку показалась лысина американского сенатора, с которым они до этого едва ли обмолвились парой слов.
– Сильные ощущения, не правда ли? – спросил он и вдруг заметил болезненное выражение лица Лили. – С вами все в порядке, дорогая?
– Да… Нет… Я не знаю… Пожалуйста. – Тут накатившая волна накрыла ее с головой, и Лили, сама того не желая, глотнула морской воды. – Пожалуйста, вы не поможете мне добраться до берега?
– Обхвати меня руками, дорогая.
Лили почувствовала, как сенатор крепко прижал к себе под водой ее тело, и устало подумала, что, кажется, утопающих должны спасать совсем не так. Прошла целая вечность, наконец сенатор пробормотал:
– Я думаю, будет лучше, если вы попытаетесь плыть, дорогая, а я поддержу вас снизу. – Сенатор поплыл к берегу, работая только ногами, так как обе руки у него были заняты: он поддерживал Лили снизу за грудь.
Добравшись наконец до берега, Лили примерно с час полежала в тени, потом, несколько оправившись, поблагодарила сенатора за помощь. Она все еще неважно себя чувствовала и решила лечь спать пораньше. На этом, как она полагала, инцидент будет исчерпан.
Лили проснулась от странного ощущения. Открыв глаза, она увидела, что вся комната залита лунным светом, и еще вполусне поняла, что дрожит от холода, так как одеяла на ней нет. Потом она ощутила нечто, ни разу не испытанное со смерти Джо, и наконец проснулась окончательно. Ее ночная рубашка оказалась задрана почти до подбородка. У подножия кровати на коленях стоял человек и, раздвинув ноги Лили, лизал ее клитор. Осознав, что происходит, Лили быстро одернула рубашку и, охваченная ужасом, попыталась сесть. Но тяжелая рука, опустившись Лили на грудь, словно пригвоздила ее к кровати, а незнакомец вдруг оказался на ней верхом. Лили, дрожа от страха, заметила, что человек абсолютно голый. Она хотела закричать, но он закрыл ей рот поцелуем.
«Нет, я не могу в это поверить… Это какой-то кошмар… Он, должно быть, грабитель…» – лихорадочно пронеслось у нее в голове.
Потом, когда человек на секунду приподнял лицо и оно светилось лунным светом, Лили его узнала.
Человек вновь до боли сжал грудь Лили, буквально вдавливая актрису в подушку.
– Ты же не возражала, когда я в воде тебя прихватил, – прошептал он. – Ты даже не пыталась меня остановить, маленькая чертовка!
Это был тот самый лысеющий американский сенатор, который помог ей доплыть до берега сегодня днем.
Лили вскрикнула и, неожиданным движением схватив мужчину за яички, сжала их, как только могла. Человек взвыл и скорчился от боли, а Лили возблагодарила Бога за то, что ее в свое время обучили этому классическому приему проституток.
Лили удалось выскользнуть из-под извивающегося на кровати тела, она рванулась к двери и, распахнув ее настежь, понеслась по широкому, совершенно безлюдному коридору, пока не добежала до черной лестницы. Мигом пролетев вниз три лестничных марша, она выскочила в залитый лунным сиянием
