Нагнувшись, она долго вглядывалась в замочную скважину кухонной двери, пока не убедилась, что ее никто не преследует. А потом заторопилась по переулку, как ей казалось, в направлении своего отеля.
И хотя с утра они много путешествовали по городу, Пэйган вдруг поняла, что не имеет ни малейшего представления ни о том, где она находится, ни – что гораздо хуже – каков адрес отеля. Ну да пусть! Венеция маленький город. Главное – дойти до канала и найти там водное такси, а оно уж отвезет в отель «Киприани».
Пэйган никогда не боялась заблудиться. Как бы далеко ни забредала она ребенком, всегда находила дорогу назад, в Трелони. «Напротив, даже приятно не знать, где ты находишься, – размышляла она, идя по аллее. – Жизнь становится необыкновенно полна, а предвкушение неожиданностей приятно бодрит. Интересно, почему я так люблю сюрпризы и ненавижу рутину?» – спрашивала она себя, попутно пытаясь понять, надо ли переходить изогнутый каменный мостик слева или, наоборот, углубиться в лабиринт переулков, уходящих направо.
На мосту она остановилась и стала смотреть вниз – на грязную воду, по которой взад и вперед сновали лодки. Увидев стоянку такси, она уже направилась было в ту сторону, но в последний момент передумала. Стоит ли жертвовать неожиданно свалившейся на нее свободой только потому, что гудят ноги? Она развернулась и зашагала в противоположном направлении.
Обнаружив перед собой тяжелую дубовую дверь, Пэйган вошла внутрь и очутилась в церкви, по всему пространству которой разливался запах ладана. В отличие от тех храмов, где они были с Абдуллой и которые больше напоминали картинные галереи, это была действующая церковь. Несколько одетых в черное женщин молились, статуя святого Антония Падуанского была окружена зажженными свечами. По стенам были приколоты фигурки из золотой и серебряной фольги – символы исполнения того, что верующие просили у святого. Руки, ноги из фольги – излечения ран, детские фигурки – дар некогда бездетных родителей, сердца с окружающими их ленточками, коронами – подношения от новобрачных. «Эти люди не скрывают своих желаний, – подумала Пэйган, – и в этом одно из отличий итальянцев от англичан». Дверь скрипнула, впустив луч солнечного света; послышались чьи-то шаги. Пэйган стояла в углу, не оборачиваясь, пока не сообразила вдруг, что шаги эти слишком быстры и целенаправленны для какой-нибудь степенно молящейся матроны. День быстро угасал, и она заторопилась назад к каналу. Но вдруг поняла, что на самом деле идет вовсе не к каналу: она стояла перед узким протоком с вырастающими по обе стороны громадами домов. Впрочем, утром она уже это видела – да, вот и пучок спаржи, свешивающийся из окна первого этажа. Ага! Значит, направление выбрано верно.
И опять она уверенно пошла вперед. И вновь услышала у себя за спиной чьи-то легкие шаги.
Она обернулась, сердце ее екнуло: она заметила наконец, что район, по которому она сейчас шла, был совершенно пустынен.
Шаги за ее спиной смолкли, а Пэйган уже почти бежала среди вырастающих с двух сторон глухих стен.
Она остановилась еще раз и опять прислушалась. Звука шагов вновь не было слышно.
Пэйган обернулась. Дорога в этом месте делала изгиб, вокруг не было видно ни души, но она уже не сомневалась: кто-то ее преследовал. И ей стало страшно.
Темнота все сгущалась. Пэйган бросилась бежать. «Нет, это не телохранитель Абдуллы, – думала она, – от него я давно отделалась. Но значит, это грабитель? Надо вернуться в церковь и попросить кого-нибудь из женщин помочь мне. Он же не посмеет напасть на меня в храме!» Она побежала быстрее.
Пробегая один переулок за другим, петляя, то и дело натыкаясь на тупики, Пэйган поняла, что окончательно заблудилась. Шаги за спиной раздавались все отчетливее. Наконец она в растерянности остановилась на перекрестке.
И вдруг тяжелая рука опустилась ей на плечо и кто-то с силой развернул Пэйган к себе. Это был Абдулла. С облегчением она упала к нему в объятия.
– Я не думала, что ты пойдешь меня догонять.
– Но почему ты убегала?
– Мне казалось, за мной кто-то гонится, – ответила Пэйган, не желая признаться, как она испугалась.
– Ты знаешь, где мы находимся?
– Нет, а где?
– Не имею ни малейшего представления. Знаю только, что Венеция самый запутанный город в мире.
– Мне кажется, здесь где-то недалеко рыбный рынок. – Пэйган брезгливо потянула носом.
– Вся Венеция так паршиво пахнет, – опроверг он ее предположение.
Однако, повернув за угол, они действительно оказались на территории заброшенного рыбного базара.
– Ну вот, – торжествующе заявила Пэйган. – Теперь мы хотя бы знаем, где находимся. Вот канал. Осталось только найти такси.
Абдулла взглянул на ее уставшее лицо и, нагнувшись, крепко поцеловал.
– Я ждала от тебя этого целый день, – Пэйган обвила руки вокруг его худого тела. – Как хорошо хоть ненадолго остаться без твоих хранителей и наперсников.
– Но теперь тебе придется к ним привыкать. – Абдулла нежно целовал ее брови.
– Не думаю, что мне удастся когда-либо к этому привыкнуть. У меня тут же возникает чувство клаустрофобии. Как все-таки здорово, что мне удалось от них смыться.
– Надеюсь, впрочем, что тебе это не удалось. – Он быстро оглянулся. – Если их нет сейчас рядом, нам придется возвращаться в отель немедленно.
Они заторопились прочь. Когда они шли по мокрым булыжникам, которыми была вымощена рыночная площадь, Пэйган опять услышала чьи-то шаги позади. И опять она почувствовала, как ее охватывает паника.
