– Мама! Тебе потребовалось двадцать лет, чтобы прийти к этому?
– Нет, мне понадобилось двадцать лет, чтобы это заметить.
– Что заметить?
Сильвана покрутила на шее нитку жемчуга – знак легкого волнения. Запинаясь, она произнесла:
– Немногие женщины счастливы в браке настолько, насколько они ожидали.
– О чем ты говоришь, мама? – в тревоге воскликнула дочь, а сама подумала: «Только не говори, что ты собираешься развестись с папой!» И вслух добавила: – Разве ты не счастлива? Разве не получила все, что хотела?
«Все, кроме самого главного», – подумала Сильвана.
– Чего тебе еще не хватает, мамочка?
– Мне не хватает ощущения того, что я существую.
– Всего лишь! – Лоренца притянула ладонь Сильваны к своему округлившемуся животу.
– Ты существуешь, мама, так же, как и она.
Сильвана печально улыбнулась и сказала:
– Надеюсь, это будет мальчик. – Она сделала паузу и добавила: – Я не хочу, чтобы твоя жизнь пролетела с такой скоростью, что ты даже не заметишь ее. – Она покачала головой. – Не смейся, Лоренца. Люди, которых ты любишь, могут проглотить твою жизнь, если ты позволишь им это. Ты даже не поймешь, что это происходит. Не поймешь, как это происходит. А если и поймешь, то не будешь знать, как остановить этот процесс.
– Милая мама, насчет этого не беспокойся, – снисходительный тон Лоренцы не помог скрыть ей своего раздражения. – Я полностью доверяю Эндрю.
Сильвана пожала плечами, вспомнив о том, что когда-то она точно так же полностью доверяла Артуру. Она припомнила ту страшную сцену, которая разразилась тогда, когда она со всей возможной осторожностью за завтраком рассказала своим родителям о том, что хочет познакомить их со своим американским другом. Отец тогда спокойно перевернул страницу газеты и резко заметил ей, что порядочные девушки не заводят знакомства с молодыми людьми на улице и что он, разумеется, не имеет ни малейшего желания общаться с юнцом, с которым она познакомилась на пляже. Тогда семнадцатилетняя Сильвана не сдержалась и крикнула, что Артур вовсе не юнец, что ему исполнилось тридцать четыре и что она собирается выйти за него замуж!
Отец отшвырнул газету, вскочил со стула и закричал:
– Когда это вы вознамерились?!
Ее мать положила руку отцу на плечо и сказала:
– Тулио, говори потише, а то слуги услышат, – а сама с укоризной взглянула на Сильвану.
Артур, от которого после ссоры улетела в Нью-Йорк бывшая подружка, оставив его одного на каникулах, позаботился о том, чтобы сделать Сильвану беременной сразу же после того, как она объявила ему, что является уже в некотором роде невестой молодого человека из семьи, чье поместье в Тоскане граничило с их поместьем. После этого сообщения, не говоря ни слова, Артур завернул на ближайшую загородную лужайку, остановил машину и набросился на Сильвану. Та и не думала сопротивляться. И они занялись любовью на заднем сиденье машины. Позже это происходило не только в машине, но и под изгородью, в виноградниках, в моторной лодке, а однажды даже в деревенской пекарне. Сильвану переполнял восторг от осознания того, что она стала настоящей женщиной в объятиях настоящего мужчины, а вовсе не юнца. Она считала, что Артур олицетворяет собой всю значительность, жизненную энергию и блеск Соединенных Штатов Америки – страны, которую Сильвана до сих пор знала лишь по кинофильмам и рекламным страницам в журнале «Лайф», страны, которая была за тридевять земель, сияние которой не доходило до убогой послевоенной Италии, в которой все незамужние девушки должны были беспрекословно и кротко повиноваться воле своих отцов.
Отец, меча молнии и сыпля из глаз огненные искры, умчался из столовой. За ним семенила мать и все умоляюще повторяла:
– Тулио, но он по крайней мере католик…
Всхлипывающая Сильвана была тщательно обследована незнакомым врачом – это был не их домашний доктор, – после чего заперлась в своей спальне и сидела там, заткнув уши, чтобы не слышать яростных родительских споров за дверью. Нелла, кухонная служанка, которая принесла Сильване поесть, взяла от нее записку к Артуру. Тот прочитал это печально-отчаянное письмо, улыбнулся и позвонил своей матери в Питтсбург.
Миссис Грэхем не удивилась тому, что ее сынок готовится стать отцом, она удивилась тому, что на этот раз, кажется, Артур всерьез решил жениться на девушке, которую он сделал беременной. Она вздохнула, позвонила в «Нэксус-Тауэр» и распорядилась относительно места в Рим. В течение всего восемнадцатичасового полета она размышляла о своем бессилии отговорить сына от женитьбы. Садясь в темно-бордовый «Роллс-Ройс», поджидающий ее в аэропорту, миссис Грэхем утешала себя мыслями о том, что «невеста по крайней мере католичка».
Устроившись в своем обычном номере в «Гранд-отеле», она черкнула приглашение, адресованное родителям Сильваны, и собственноручно передала его в ветхий палаццо Кариотто, который находился сразу же за садами Боргезе.
Граф Кариотто отправился на встречу с недавно овдовевшей миссис Грэхем один. Для такого случая она надела темное платье от Мэйнбочера и пустила на грудь одну длинную нитку шестнадцатимиллиметрового жемчуга – ей почему-то нравилось сознавать тот факт, что людям никогда в голову не приходило вообразить, что это могут быть настоящие жемчужины, – и, наконец, надела обручальное кольцо с бриллиантом, крупнее которого графу в жизни видеть не приходилось. В продолжение их разговора, выдержанного в официально-вежливой манере, о неумолимо приближающемся событии миссис Грэхем заметила, как граф скашивал взгляд на ее руку с кольцом. Постепенно они пришли к соглашению о том, что их адвокаты должны встретиться между собой и обсудить вопросы относительно предложенного щедрого приданого, даваемого за Сильваной. Удовлетворенный граф вернулся домой и сказал жене, что все могло быть значительно хуже, так что им еще повезло.
