Артур прекрасно знал, что наличные деньги – это свобода. Достаточно было подкопить совсем немного, и можно было смело уезжать в любом направлении, а Артуру не хотелось, чтобы Сильвана оставила его. Сам факт присутствия в его доме жены давал ему козыри перед любовницами, которые могли стать слишком требовательными. К тому же он был католиком, и поэтому для него не существовало понятия «развод». Сильвана стыдилась своего беспомощного положения, чувствовала шаткость и убогость своей внутренней жизни. Она отвернулась от мира. Ее тело жило, но в душе она ощущала могильный мрак. К тому же Артур больше не интересовался ее телом. Она шла по жизни вяло и апатично, будто лунатик, и всякий раз умело скрывала за изящными манерами назревавший внутри ее гнев на мужа.
Однажды ей не удалось сдержаться.
У Грэхемов была своя десятиместная яхта в Монте-Карло, и обычно июль они проводили на ее борту с несколькими друзьями, дрейфуя по Средиземному морю. Одной звездной ночью 1968 года вся компания сошла на берег в Каннах, чтобы пообедать в «Карлтоне», и Артур там слишком много выпил. Возвращаясь на лодке с берега, он имел неосторожность сказать Сильване о том, что все считают, будто она вышла за него замуж только из-за денег.
Сильвана вскочила при этих словах, едва не опрокинув лодку, и вскричала в гневе:
– Твои деньги!.. Смотри: вот как они мне нужны!
С этими словами она сорвала свои изумрудные сережки и швырнула за борт.
Наступила тягостная тишина. Но Сильвана на этом не успокоилась. Она сняла изумрудный браслет, и он последовал за серьгами. Лодка почти коснулась борта яхты, когда Сильване удалось снять с пальца обручальное кольцо с огромным изумрудом. Она подняла его к луне и звездам на вытянутой руке и спросила:
– Сколько ты заплатил за него, милый? – С этими словами кольцо было отправлено вслед за браслетом и сережками, а Сильвана победно засмеялась.
Один из гостей-мужчин схватил Артура в тот самый момент, когда он вскочил на ноги и собрался было броситься на жену.
Сильвана первой взобралась по веревочному трапу на борт их яхты. Не обращая никакого внимания на гостей, она устремилась в свою каюту, заперла дверь на ключ и стала отпирать сейф. Она была в таком возбуждении, что ей пришлось дважды набирать комбинацию цифр. Наконец сейф был открыт, и она осторожно вытащила оттуда зеленую шкатулку, обтянутую марокканской кожей. В шкатулке были ее драгоценности. Открыв дверь, она выбежала из каюты и помчалась по коридору обратно на палубу.
Взмахнув над головой жемчужным ожерельем, когда-то принадлежавшим Екатерине Великой, Сильвана крикнула:
– Сколько оно тебе стоило, Артур? – и с этими словами швырнула, насколько могла далеко, ожерелье в воду.
На этот раз для того, чтобы удержать Артура, понадобились усилия уже двоих мужчин.
– А теперь, Артур… – возбужденно говорила Сильвана, нашаривая очередную драгоценность. – Подожди…
– Успокойся, Артур… В самом деле… Держи себя в руках, – увещевали ее мужа гости.
Бриллиантовое ожерелье взметнулось к звездам и затем упало в их водяное отражение.
– А это во сколько обошлось тебе, каро, а? – кричала Сильвана. На этот раз в ее руке оказалась целая горсть бриллиантовых брошей в виде звездочек эпохи королей Эдуардов.
Сильвана продолжала расшвыривать по темной воде Средиземного моря свои драгоценности. Отшвырнув опустевшую шкатулку, она неспешно отправилась в свою каюту. Ей было удивительно легко, все накопленное за годы супружества унижение испарилось, как утренний туман.
Войдя в каюту, Сильвана заперла дверь на два поворота ключа. Возбуждение угасло, едва она присела на край кровати. Впервые в жизни она серьезно задумалась о том, чтобы оставить мужа. Впрочем, через минуту ей стало ясно, что это будет означать также вынужденное расставание со своим ребенком. Она знала, что адвокаты Артура всеми правдами и неправдами отвоюют у нее Лоренцу.
В конце концов она уснула, смирившись с мыслью о том, что ей, по всей видимости, придется продолжать жить этой пустой жизнью. О драгоценностях, которые осели в черных глубинах гавани, она даже не вспомнила.
В четыре часа утра в распоряжении Артура уже имелись двое профессиональных аквалангистов. Едва протрезвев, он сразу же бросился к телефону и поручил своему адвокату срочно поднять все бумаги о страховке драгоценностей. Затем он поднял на ноги хозяина гавани, а заодно и мэра Канн. Еще до того, как встало солнце, яхта Грэхемов уже была окружена канатным ограждением, и в течение сорока восьми часов удалось выловить из воды все до единой безделушки. Однако после того случая Сильвана не надевала ни одну из них, если не считать обручального кольца с изумрудом, и делала исключение только в тех случаях, когда Артур очень настаивал на этом.
От своей бабки она унаследовала нитку старинного жемчуга. Ее-то она и перебирала меж пальцев в тот бледно-золотой день, сидя в библиотеке и подставляя лицо осеннему солнцу.
С того времени, как Лоренца покинула отчий дом, ее мать окончательно потеряла остаток жизненной энергии. Что касается Лоренцы, то ей никогда не приходило в голову интересоваться тем, счастлива ли ее мама или нет. Ей достаточно было того, что она жива-здорова.
Лежа на диване, обшитом парчой, Лоренца подтянула к себе подушку и положила ее под поясницу. В руках у нее был листок бумаги – отпечатанный на машинке список гостей, приглашенных на вечер, даваемый в честь дня рождения отца. Собственно, по этой причине она и приехала домой, к родителям.
Лоренца бегло пробежала глазами длинный ряд фамилий.
– Господи, вы как будто специально подбираете самых скучных людей! – Вдруг что-то привлекло ее внимание, и она поднесла список ближе к лицу. – Что я вижу! Ты, кажется, говорила, что никогда больше не пригласишь эту белокурую пустышку Сюзи! После того, что она устроила в прошлый раз.
– Твоему отцу не понравилось бы, как ты о ней отзываешься. Кроме того, никто не застрахован от того, чтобы случайно не упасть во время приема в бассейн.
