Макс тоже изобразил восхищение:
— Экстра!
Плам было ясно, что ее единственный сверкающий бриллиант не произвел на ребят никакого впечатления. Ну а на что она рассчитывала? Ведь кольцо старомодно, скучно и неоригинально. Вот если бы оно было серебряное, да еще с дьявольским черепом и костями…
Тоби нажимал кнопки телевизора. Темные волосы непослушными прядями падали на тонкое и выразительное лицо. «Он очень похож на своего отца», — подумала Плам К счастью, у Тоби не было того неприятного, придирчивого и раздраженного выражения, которое неизменно присутствовало на лице Джима в последнее время. А может быть, оно и всегда было, но она не замечала этого, потому что любила его и видела только то, что хотела видеть?
Светлые серые глаза Тоби слипались, он потер их и, прогоняя сон, яростно тряхнул головой и в очередной раз переключил телевизор на другую программу. На экране появилась поп-звезда — экстравагантная Мадонна. В предельно открытом платье из красного атласа, увешанная бриллиантами и окруженная танцорами в смокингах, она провозглашала: «Мы живем в материальном мире, и я материальная девушка».
Макс встрепенулся и, подперев кулаками подбородок, уставился на пародию на Мэрилин Монро. Он был копией своей матери — длинная шея, маленькая голова, такие же огромные синие глаза и копна рыжих волос.
Плам наблюдала, как чувственная девица старается шокировать публику. В отличие от Мэрилин, которую хладнокровно эксплуатировали другие, эта дива эксплуатировала свою сексапильность сама, и довольно ловко. Испокон веку доходы от эксплуатации женской сексуальности принадлежали исключительно мужчинам. Мадонна же стала первой секс-звездой, которая полностью прибирала их к своим рукам. «Не потому ли, — подумала Плам, — мужчины в расцвете лет так истерически отвергают умеренную порнографию Мадонны, не возражая при этом против индустрии порнографической чернухи?'
— Пора звонить бабушке. Выключите телевизор, — сказала Плам, думая о том, счастлива ли Мадонна. Или ее жесткий график восхождения к славе не оставляет для этого времени?
Мальчики рассеянно кивнули, продолжая сверлить глазами экран.
— Выключите его, ребята! — повторила Плам. — Вы знаете, старики очень расстраиваются, когда нет долгожданного звонка.
Ее сыновья еще раз согласно кивнули, но так и не пошевелились. Мадонна давала интервью. Телевизионный ведущий с маслеными глазками заискивающе говорил:
— Мужчин очень страшат сильные женщины, не так ли?
— Это их проблемы, — небрежно отвечала Мадонна. — Я иду на риск, поэтому хочу главенствовать.
Плам сама выключила телевизор и, набирая номер в Портсмуте, подумала, как рада будет мать, когда узнает о кольце с бриллиантом. Мать любила украшения и при удобном случае увешивала себя всем, чем можно. Плам решила, что завтра у «Тиффани» она купит что-нибудь для матери. Той особенно нравились синие шкатулки в виде утиных яиц.
Макс выхватил трубку.
— Привет, дед, у меня есть для тебя загадка. В чем разница между раем и адом?.. Нет, так неинтересно, ты должен попытаться… Нет…нет… Тогда я скажу тебе. В раю все полицейские — англичане, все повара — французы, все бухгалтеры — швейцарцы, все военные — немцы, а все любовники — итальянцы… Это не смешно, потому что я не подошел еще к сути, дед… ну а теперь ты сбил меня.
Тоби отнял у него трубку.
— В аду все полицейские — немцы, все повара — англичане, все военные — итальянцы, все бухгалтеры — французы, а все любовники — швейцарцы… Мы запомнили все это специально для тебя.
Плам усмехнулась и отобрала у них трубку. В конце разговора она неуверенно спросила у отца, знает ли он что-нибудь о том, как выйти на изготовителя фальшивой картины. Не уточняя у нее ничего, мистер Филлипс, бывший сотрудник таможенной службы, откашлялся и сказал поучительно:
— Чтобы выйти на преступника, надо проследить за тем, куда возвращаются деньги.
'Легко сказать, — подумала Плам. — Лучше я поговорю об этом с Дженни».
Дженни пила кофе в постели. Она протянула руку и зевнула.
— Завтрак в кровати! В «Ритц-Карлтоне»! Ты так великодушна ко мне, Плам. Мне нравится насладиться иногда блеском великосветской жизни! Кстати, ты еще не звонила бедной Лулу?
— Нет еще. Никак не решусь — ты же знаешь, какой бывает Лулу во время новогодних праздников. — Плам наклонилась и подняла с пола серого игрушечного ослика величиной с кошку. — А это не портит блеск великосветской жизни? — поинтересовалась она и бросила потрепанную игрушку Дженни. — Как повеселились на танцах в «Неллзе»? — На самом деле Плам хотелось узнать, как у нее все происходило с Лео.
— Лучше, чем в других ночных клубах. Совершенно потрясная публика — в основном европейцы с именами, как у итальянских гоночных машин. Девицы с украшениями от Картье, достойными Сотби, и знакомые с князем Монако. Все в огромных темных очках и с белыми гривами. Под стать им и мужчины, они все знают друг друга.
— Значит, тебе понравилось. — Плам подумала, что у Дженни явно ничего не произошло с Лео.
— Приходилось, конечно, несколько раз показать сцену ревности. Ведь Лео, похоже, знаком со всеми без исключения. Они только и говорили, откуда они приехали, куда направляются и во что будут одеты, когда окажутся там. Женщины были в страшно дорогих нарядах, с неприлично короткими юбками и без лифчиков. Лео говорит… — Дженни увидела бриллиант и осеклась. — Плам, ты украла его у Сюзанны! — воскликнула она. — Или тебе принес его Санта-Клаус? Он что, настоящий?
— Спроси у Бриза. Это он преподнес его утром.
Дженни схватила руку Плам.
— И сколько же стоит такое сокровище?
— Не знаю. Бриз сказал, что это восьмикаратный FVVS. Что бы это могло значить, как ты думаешь? Для веселых чувственных великанов[3]?
— Для очень мужественного жеребца? — Дженни оставила кофейник. — Для очень ценной звезды? Почему бы не предложить другое сокращение, чтобы заткнуть рот жене. О, я забыла о вашем юбилее?
— Нет, это за то, что я, по словам Бриза, хороша в постели.
— Вот это да! Жаль, что у меня нет такой практики!
— Что ж тут удивительного, — засмеялась Плам. — Этот дряхлый осел отпугнет и самого смелого мужчину. Надо же было тащить его в Нью-Йорк!
— Ослик всегда ездит со мной, ты же знаешь. — Дженни с вызовом прижала жалкую игрушку к груди. — К тому же он не мог напугать Лео, потому что тот не заходил ко мне вообще. Сказал, что слишком устал. И даже не звонил этим утром… Ох, что же я делаю не правильно, а, Плам? Клянусь, я совсем даже не давила на него прошлым вечером.
— Лео, наверное, остановился в Виллидж с друзьями? Они скорее всего еще спят. Не терзайся и не звони. Я позвоню ему сама. Мне нужно посоветоваться с ним, а заодно я выясню, что он думает по твоему поводу. — Чтобы отвлечь Дженни от мрачных мыслей, Плам добавила:
— Послушай, мне нужен и твой совет тоже. Вчера вечером я впуталась в неприятности. — Она довольно засмеялась. — Я сказала Сюзанне, что ее голландский натюрморт — подделка.
Дженни не рассмеялась, как надеялась Плам, а внимательно выслушала ее рассказ о том, что произошло в доме Сюзанны.
— Так что мне теперь придется искать того, кто этим занимается, — заключила Плам. — Но я даже не знаю, с чего начать! Вот я и решила спросить Лео. Журналисты знают, как проводятся такие расследования, не так ли? Они знают, как выйти на нужного человека.
— Ты действительно хочешь пуститься на поиски иголки в стоге сена, когда у тебя осталось всего пять месяцев до выставки в Италии? Ведь мошенник может находиться где угодно!
— Знаешь, Бриз сделал все возможное, чтобы унизить меня прошлым вечером, и на этот раз я не
