Самолет снижался, и Плам начинала различать сонные серые деревни, фермерские подворья, дубравы и перелески, подступавшие к небольшим сопкам. Она знала, что летом там под каштанами и дубами растет земляника, а осенью полно грибов. Она как будто даже ощутила, как пахнет в лесу, и почувствовала, как пружинит под ногами сырой слой перегноя из опавших листьев, веток и коры.
В начале апреля, наверное, синих колокольчиков еще не увидишь, но в перелесках в эту пору всегда полно других цветов. Плам припомнила, как собирала жимолость, сладкие коренья, шиповник, васильки и маки. Местные хозяйки никогда не рвали полевые цветы, они выращивали розы, лилии и нестерпимо яркие георгины — для украшения своих домов. В Волаере к природе относились по принципу «люблю — ненавижу». Чертополох, крапива, ежевичник решительно выкорчевывались с делянок; скворцы и грачи не подпускались на пушечный выстрел. Осенью здешние мужчины охотились на диких кабанов, зайцев, птицу и все, что двигалось. По воскресеньям они снимали со стен свои ружья и на пару часов устраивали побоище, а затем отправлялись на мессу в церковь, выстроенную еще в XII веке их английскими врагами. Церковь была через дорогу от коттеджа Плам.
Волвер, что значит «зеленая долина», находился в шестидесяти милях к юго-западу от Бордо. До него можно было добраться только по узкому шоссе, проложенному на месте бывшей проселочной дороги. Случилось это лишь в 78-м, всего затри года до того, как здесь появился водопровод. На аграрный юго- запад Франции лишь недавно пришла сельскохозяйственная техника. Плам еще помнила пару волов, которых ее сосед, дедушка Мерлин, впрягал в плуг. У старика никогда не было ботинок — а зачем? Они все равно износятся. И он ходил в деревянных сабо до самой смерти, которая случилась через год после того, как Плам купила здесь коттедж. Бережливость и экономия царили в Волвере, и здесь никогда не выбрасывалось то, что можно было использовать еще раз. Куски проволоки, изъеденные жучком ножки стульев, крышки банок — все аккуратно хранилось в амбаре или на чердаке.
Как и по всей Аквитании, здешние крестьяне полагались только на свои силы и сами обеспечивали себя всем необходимым, придерживаясь старых традиций и следуя заповедям предков, которые, в отличие от крепостных помещичьей России, имели небольшие земельные наделы и гордились своей независимостью, считая себя навечно приросшими к этой земле. Здесь трудно было прижиться тому, кто не работал на земле, хотя в пяти километрах находился небольшой промышленный город Миромон с заводами и фабриками. Ранним утром кое-кто из Волвера отправлялся туда на велосипеде, чтобы отработать смену на обувной фабрике или на кожевенном заводе.
Селянам было неведомо безделье, как подметил Бриз во время своего единственного визита в Волвер. В поле всегда находилась работа. Они старались как можно меньше полагаться на внешний мир, собственными руками добывая себе пропитание. Каждая семья сама выращивала корм для скота, овощи, фрукты и орехи. Коров теперь держали немногие. «Корова — это рабство», — говорили в деревне. А вот со свиньей проще, и каждая семья хотя бы одну, да откармливала. На задних дворах у всех водились куры, утки, гуси и кролики. Вино и даже ликеры были с собственных виноградников. Самые горячие споры разгорались по поводу того, у кого они лучше.
В конце лета 83-го, когда Тоби было одиннадцать, а Максу девять, Плам привезла в Волвер Бриза. Ему здесь не понравилось. Он изнывал, томился, страдал от недостатка комфорта и страшно раздражался, что нет телефона. Позднее он назвал деревенскую мечту Плам культурным самоубийством.
Идеальный отдых в сельской местности Бриз представлял себе не иначе как в Тосканском монастыре или в одном из замков Прованса, где есть все атрибуты современной цивилизации. Поэтому в течение девяти лет Плам не была в Волвере. О том, что у нее есть коттедж, было известно немногим, и уж почти никто не знал, где именно он находится.
И вряд ли какому-нибудь убийце придет в голову искать ее в этом сонном местечке. Волвер — тихая маленькая деревушка, где никогда ничего не происходило. Вот почему местные дети, едва повзрослев, старались сбежать отсюда в неоновое и грохочущее музыкальными автоматами чрево современных городов.
На перекрестке возле школы Плам повернула налево и повела в гору взятый напрокат белый «Ситроен». Она ощутила прежнюю радость, завидев кремовые стены и лавандовые ставни своего коттеджа. Маленький сад стоял в бело-розовом цвету, поддеревьями колыхалась буйно разросшаяся трава. В тени высокого берега, поросшего ивняком, на противоположной стороне реки мирно щипали траву или спали коровы. Дальше простиралось пшеничное поле, а за ним плавно вздымался зеленый край долины.
Плам свернула с дороги и остановилась под цветущей вишней. Рядом росла слива, которую она не узнала, но потом припомнила, что как-то в конце сентября, перед самым возвращением в Лондон, посадила маленький саженец. Теперь он превратился в настоящее дерево. Чувство было такое, словно она, побитая и измочаленная, вернулась домой после долгого хождения по мукам и теперь может наконец спокойно отдохнуть. Здесь она забудет тревоги, сядет на траву, положит голову на колени и будет вдыхать аромат, исходящий от кустов лаванды, и влажный воздух, струящийся с реки. Впервые со времени второго письма с угрозой Плам чувствовала себя в безопасности.
Переполненная радостью, она обвела взглядом сад. Трава хоть и высокая, но все же, должно быть, ее недавно подстригали, иначе бы она уже доходила до плеч. Глициния, еще не расцветшая, взбиралась под самую крышу над южной верандой, которая находилась на самом солнцепеке и была отделена от двора лавандовыми кустами. За ними на фоне бледно-золотистого полуденного неба высился силуэт огромной магнолии.
Когда она прошла на террасу, где под ногами захрустели потрескавшиеся плитки, какое-то маленькое животное кинулось от нее и стремительно скрылось в траве. Сразу же вспомнились летние рассветы с песнями жаворонков, полетом ласточек, воркованием голубей, с зайцами, скачущими по росистой траве.
Она вставила ключ в замок кухонной двери, не веря, что он откроется, но дверь сразу же широко распахнулась. Внутри ее охватило такое чувство, словно она попала в старую сказку, в которой сотни лет все пребывало во сне и вот-вот должно было вернуться к жизни. Она обошла кухню, удивляясь, что в ней нет паутины, хотя знала, что Мэри Франс из соседней деревни приходила раз в неделю, чтобы сделать уборку. Но, конечно, коттедж имел заброшенный вид. Чтобы оживить его, требовалось тепло, запахи кухни и цветов, свет огня и улыбок.
Плам подошла к раковине и открыла кран горячей воды.
Через несколько секунд из него ударила теплая струя. Значит, мадам Мерлин подключила электричество и воду, как она просила ее по телефону, который, слава богу, появился в Волвере в 85-м. Подставив руку под струю, такую же искрящуюся, как бриллиант на ее пальце, Плам испытала блаженство, она еще помнила те времена, когда воду приходилось носить ведрами из колодца Мерлинов.
— С возвращением, мадам Рассел! — Все селяне обращались друг к другу официально, редко называя по имени.
Плам обернулась и увидела растрепанные седые волосы, сухопарую фигуру и протянутые руки мадам Мерлин.
Они расцеловались, как было принято у французов, и тут мадам Мерлин обратила внимание на бриллиантовое кольцо Плам.
— Вам не следует носить его здесь — какой-нибудь дурак подумает, что оно настоящее. К несчастью, у нас теперь неспокойно. Кругом воры. Они могут польститься на это кольцо. Спрячьте его в супницу. — Она показала на полку над печкой.
Через пять минут на кухне дымилась печь, а женщины, сидя рядом в креслах, судачили о событиях последних девяти лет, которые невозможно было вместить в рождественские открытки. Плам было легче: да, она все еще балуется живописью; бизнес мужа процветает, слава богу; нет, детей больше не заводили — на все воля господня; сыновья окончили школу и оба учатся в художественном колледже; конечно, постоянную работу найти в наше время очень трудно.
Рассказ мадам Мерлин сводился к долгому перечислению всех тех, кто умер в их краях за последние одиннадцать лет. Ее муж отошел отдел. Семейной фермой теперь занимается ее дочь Соланж. Вторая дочь служит капралом в военно-воздушных силах; Поль… бедный Поль… да, по-прежнему учительствует — по сути дела, вся начальная школа на нем. Поль вернулся домой после постигшей его трагедии…
Три года назад, во время поездки к родителям, жена Поля, Анни, погибла в автомобильной катастрофе возле Тулузы. Пьяный водитель на повороте выскочил на полосу встречного движения…
