– Моя квартира в следующем квартале.
– Это не очень хорошее место.
– Так надо. Моей жене ни за что не придет в голову искать меня здесь.
Он улыбается девушке. Айлин Хаттон. Молодая, симпатичная, с прекрасным телом. Она тоже это знала, поэтому свидание стоило штуку баксов.
Но у нее не будет возможности потратить эти деньги.
Они ехали на юг по Кедзи. Цены на частную собственность падали с каждым кварталом. Ночлежка, куда он привез девушку, представляла собой ветхое, полуразвалившееся строение, перед фасадом которого отдыхали алкоголики. Когда он припарковался на соседнем подъездном пути, девушка не захотела выходить из машины.
– Что не так? – Он улыбается. Его голова готова взорваться от непрерывного биения внутри. Пот ручьями бежит по лицу. Хорошо, если она подумает, что это только из-за жары.
– Мне здесь не нравится.
– Ты мне не доверяешь? Я же на стороне хороших парней.
Он открыл бардачок, достал оттуда серебристый портсигар. В нем лежало шесть уже готовых косяков. Он закурил, протянул портсигар девушке.
– Я женился только из-за денег, их у моей жены, поверь, немало. Но она их просто так не раздает, поэтому приходится подрабатывать на стороне. Понимаешь?
Она затягивается и кивает.
Наслаждайся, детка. Это твоя последняя.
Никто не смотрит на них, когда они входят в дом. В коридоре пахнет мочой и даже чем-то похуже. Темно. Они идут чуть ли не ощупью, он ведет ее за руку к какой-то двери. Боль пульсирует все сильнее, он дрожи-
Почти у цели. Еще несколько минут. Они входят в комнату, она глядит вокруг.
– Ух ты! Ну и причуды у тебя, парень.
Пол и стены покрыты чистыми пластиковыми листами. Единственный предмет мебели в комнате – кровать, которая тоже отделана пластиком.
– Мне нравится пластик.
– Это видно. – Она улыбается своей самой привлекательной улыбкой.
«Надоедливая сучка. Будет приятно резать ее».
– Я хотел бы, чтобы ты кое-что надела.
– Дай-ка угадаю. Пластиковый мешок?
– Нет. Вот это.
Он достает из кармана пару сережек. Серебряные кольца, похожи на антикварные.
– Красивые.
Она снимает свои золотые, бросает их в свою маленькую сумочку. Когда она надевает первую сережку, он начинает тяжело дышать. Выражение его лица, наверное, пугает ее, потому что она перестает улыбаться.
– Ты знаешь, я обычно сама не назначаю свидания. У меня есть посредник.
– Не волнуйся. Ты ведь веришь мне, да?
Она кивает, но как-то неуверенно.
– Эти сережки тебе очень идут, Айлин.
– Спасибо. М-м-м, а как ты достал номер моего телефона?
– Я знаю подход.
– Да уж, точно.
– Ванная там. Знаешь, я хочу, чтобы, когда ты выйдешь оттуда, на тебе были только эти сережки.
Она слегка улыбается ему, немного задерживается, а затем решительно отправляется в ванную, как послушная маленькая шлюшка.
Он раздевается, аккуратно сворачивает одежду и кладет ее на полу в кладовке, рядом с топором. Остальные инструменты выложены рядком на грязном полотенце.
«Что же взять, что же взять?..»
Он выбирает удавку для убийства и сапожный нож для детальной работы. Удавку он взял на работе – двадцатидюймовый кусок струны от рояля, на концах струны деревянные ручки. Ею он еще не пользовался. Будет весело.
Девушка выходит из ванной, уверенность вернулась к ней. Ее обнаженное тело безупречно.
Но это ненадолго.
– О, да ты большой парень, а? Ну, чем займемся сначала, здоровяк?
Оказалось, отрезать голову гораздо сложнее, чем он думал. Ему приходится упереться коленом ей в спину, а затем перепиливать удавкой позвоночник.
Очень много крови.
Отделив голову, он берет сапожный нож и принимается за работу.
Он накидывается на нее с остервенением, как голодный человек. Это чувство даже не сексуальное. Это эйфория. Очищение сознания, утоляющее боль.
В тот миг, когда он зашел сзади и накинул удавку на ее красивую шею, боль в голове тут же исчезла. Все стало четким, челюсти перестали непроизвольно сжиматься, чувство огромного облегчения – в тысячу раз лучше оргазма – наполнило его.
Он не понимал, почему. Ему было все равно. Боль ушла, сменилась припадком хохота, он все быстрее стал действовать сапожным ножом.
Вскоре это состояние перешло в бездумное бешенство.
После всего того, что он сотворил, он отправился принять душ. Вода прохладная и пахнет ржавчиной. Но его это не волнует.
Боль ушла.
Надолго ли она оставила его – неизвестно. Иногда это недели, иногда – несколько часов.
Он извлекает из этого все, что может.
Хорошо намылив руки, он тщательно чистит ногти зубной щеткой, вычищая кровь и мелкие частички плоти. Он ощущает соленый вкус крови во рту, выплевывает какой-то кусок на пол душевой.
Наверное, совсем слетел с катушек.
Выйдя из ванной, он видит, насколько сильно он слетел с катушек на самом деле.
Месиво. Ужаснее, чем когда-либо.
Он сидит на кровати, нагой, в позе мыслителя, уставясь на изуродованное тело. Он даже не помнит половину того, что делал с нею, используя лишь острое лезвие и свою физическую силу. Впечатляет.
«Я жуткий сукин сын», – говорит он себе.
Осторожно, чтобы не ступить в лужу крови, он идет в кладовку и быстро одевается. Затем нажимает на телефоне цифру «3» – для активирования быстрого набора.
– У меня еще одна.
Смех на другом конце.
– Ты маленькая работящая пчелка, а?
– Приезжай и забирай ее.
– Я уже за дверью.
Он стоит в углу. Смотрит на совершенное. Запоминает. Минут через двадцать стук в дверь.
– Кого еще черти принесли?
– Пароль «психопат». Открывай.
Он ухмыляется, впуская Деррика. Это низкий, плотный человек, его лицо испещрено шрамами после прыщей. Один глаз смотрит куда-то влево.
Деррик оглядел комнату и присвистнул.
– Черт! Ничего себе, поработал. Мне понадобится лопата, чтобы все это убрать.
– И что? – Он подал Деррику пятьдесят долларов. – Иди купи лопату.
