В эту минуту его сосед, уже совсем готовый, приблизился к нему и сказал ясным спокойным голосом:
— Разрешите представиться, мсье: Андре Морисо, корреспондент венской газеты «Дер Штерн».
С трудом сдерживая радость, Грозев тоже спокойно произнес:
— Жан Петри, корреспондент газеты «Курье де л'Орьан».
Они пожали друг другу руки, и в этом мужском рукопожатии выразили свою благодарность счастливой случайности.
Обернувшись, Рабухин взял свой маленький кожаный саквояж, поправил галстук и обратился к Грозеву:
— Я думаю, неплохо было бы сразу отправиться на вокзал и выяснить, каковы на сегодня возможности.
— Я готов, — отозвался Грозев.
Турецкие офицеры еще суетились, снуя по комнате. У дверей Рабухин повернулся к ним и сказал:
— До свидания, господа… Благодарю вас…
На его слова отозвался лишь один сероглазый офицер в глубине комнаты.
Они вышли на улицу. Миновали площадь и, свернув в сторону от обозов, остановились. Радостно глядя на Рабухина, Грозев спросил:
— Как вам удалось сюда пробраться, Анатолий Александрович?
— В качестве журналиста… — Рабухин улыбнулся и еще раз сердечно пожал протянутую ему руку. Затем в свою очередь поинтересовался:
— А вы с какой здесь целью?
— По велению той же благородной профессии, — слегка поклонившись, ответил Грозев.
— Значит, мы с вами коллеги, — засмеялся Рабухин. — Тогда в Пловдиве мы не смогли поговорить. Я подумал, что неудобно к вам обратиться, и не ошибся. А сейчас, проезжая через Бухарест, тоже не смог поговорить о вас с членами болгарского комитета. Была такая спешка, что просто голова шла кругом. И вот где нас снова свела судьба — в центре Болгарии, в разгар войны… Поистине — мир тесен!..
Усевшись на куче камней, Рабухин сказал:
— А теперь рассказывайте!.. Расскажите мне все…
Борис сел рядом. Биваки были далеко отсюда, вокруг — ни души.
— Что вам рассказать… — Грозев сцепил пальцы рук между колен. — Работа в Пловдиве идет с трудом. Убитых не воротишь. Можно рассчитывать лишь на единицы — тех, которые спаслись или бежали из заточения. Верно, в связи с войной, с переходом русских через Дунай энтузиазм у людей растет, но это еще не означает организации или возможности согласованных действий. Возле Аджара и хасковских сел появились отряды повстанцев, но связи с ними мы не смогли установить. В Пловдиве сейчас паника, и если бы у нас было достаточно сил, многое можно было бы сделать. Все это заставило меня попытаться вступить в контакт с вашими войсками, сориентироваться в обстановке и потом снова вернуться в город.
Рабухин молча слушал.
— После восстания, — произнес он. когда Грозев умолк, — я тоже был пессимистом в отношении боевого духа в Болгарии. Сейчас война доказала, что я ошибался. По всему пути от Дуная досюда к нам присоединялись ваши добровольцы. Через Балканы мы переходили, как в своей стране: нам показывали каждую тропинку, каждую засаду. Порой не было никакой необходимости в разведке. Так что вы не должны отчаиваться.
Вынув сигареты, Рабухин предложил Грозеву. Сам тоже закурил.
— Вы говорили о повстанческих отрядах в районе Хасково, — продолжал он. — Мы тоже получили от пленных сведения о таких отрядах. Они доставили туркам немало неприятностей в Гюмюрджине, у Дедеагача и на железнодорожных станциях возле Одрина. Полковник Артамонов послал меня сюда, чтобы я установил связь с этими отрядами и использовал их помощь для продвижения наших войск.
Рабухин на миг умолк, глядя на низкие облака на горизонте.
— Но сейчас происходит нечто неожиданное, — продолжал он, стряхивая пепел с колен. — Со вчерашнего дня Сулейман-паша концентрирует свою армию здесь и на станции Карабунар. Генерал Гурко не предполагал этого и твердо решил прийти в Одрин раньше турок. Вероятно, Сулейман-паша подготавливает наступление на юг. Я непременно должен сообщить об этом нашим. Вот почему я решил вместо того, чтобы продолжать свой путь на юг, вернуться обратно и ночью перейти линию фронта.
Грозев улыбнулся:
— В таком случае нам с вами по пути…
Со стороны вокзала послышались выстрелы. Солдаты в ближайшем биваке вдруг пришли в движение и бесформенной синей массой понеслись к железнодорожной линии. К выстрелам присоединился невообразимый шум и яростные крики. На равнине тревожно забили барабаны.
Грозев и Рабухин недоумевающе переглянулись и, не сговариваясь, поспешили к вокзалу. В конце перрона их обогнал сероглазый офицер, с которым они ночевали в одной комнате. На бегу он бросил им на ломаном французском:
— В Карабунаре русские…
Сердце у Грозева дрогнуло, он чуть не задохнулся.
— Подождите, господин офицер! — любезно окликнул турка Рабухин. Тот приостановился. — Куда вы сейчас направляетесь?
— В Карабунар… Выезжаем тотчас на военной повозке…
— Не взяли бы вы нас с собой? — спросил Рабухин, приноравливая шаг к бегу турка. — В этой суматохе нам вряд ли удастся найти другой транспорт.
Турок глянул на него своими ясными глазами:
— Быстрее, вон повозка — за вокзалом.
В эту минуту суматоха стала невообразимой. Ржали лошади, люди с криками метались по перрону, осаждая вход в здание вокзала, пронзительно, словно обезумев, гудел паровоз.
В повозке было еще двое офицеров, на дне лежали кипой артиллерийские планшетные карты.
— Скорее! — крикнул офицер, и все трое вскочили в повозку.
Возница — крупный пожилой солдат — дернул вожжи, и, круто повернув, повозка понеслась на север, к Карабунару.
17
На следующий день Грозев проснулся еще до рассвета. Его разбудил артиллерийский огонь, сотрясавший всю равнину к северу от Карабунара. Грозев сидел в сене, прислушиваясь к грозным раскатам. Ему казалось, что это сон. Невероятно, что в сердце Фракии, где еще год назад люди сражались голыми руками, сейчас, этой летней ночью, гремит артиллерийская канонада!
— Стреляют верстах в восьми от нас, — произнес в полумраке Рабухин, вставая.
— Как вы думаете, сумеем мы сегодня выбраться отсюда? — спросил Грозев, нащупывая балку, чтобы подняться на ноги.
— Как только рассветет, будем искать возможность поехать в Джуранли… Там, может быть, наши…
Грозев и Рабухин провели ночь на сеновале в заброшенном сарае позади станции. Вчера они целый день безуспешно пытались выехать на север. Турки заявляли, что дальнейшее продвижение корреспондентов к линии фронта небезопасно, и поэтому не дали им повозки.
Тем временем Грозев и Рабухин узнали, что паника в Тырново-Сеймене была вызвана летучим отрядом русских, который прорвался к передовой противника и полностью разрушил железнодорожную линию севернее Карабунара. По всей вероятности, именно от него русские получат первые сведения о концентрации турецких войск возле Карабунара.
А прибытие турецких сил продолжалось. Всю ночь скрипели телеги обозов. Было ясно, что войска
