огромными потерями. Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич предложил даже отвести войска от плевенских редутов и развивать наступление вдоль Дуная. Выдвигались различные доводы, проводились аналогии.
Постепенно, однако, здравый разум взял верх. Каждому стало ясно, что Плевен — не просто сложная тактическая задача, а ключ к победе в войне и отсюда — к международному влиянию России на десятилетия вперед. Волею обстоятельств крепость превратилась в решающий козырь в политической стратегии Европы.
Именно поэтому уже поздним вечером совет принял решение: перейти к полному окружению Плевена с последующей продолжительной осадой и подготовкой окончательного удара.
С этой целью ряды Дунайской армии были пополнены новыми 120 000 солдат. Таким образом, к началу ноября численность русских войск в Северной Болгарии составляла свыше 380 000 человек. План осады Плевена разработал лично Тотлебен. Создан был и новый Западный отряд под командованием неутомимого Иосифа Владимировича Гурко. Именно этот отряд захватил одно за другим укрепления западнее города, плотно сомкнул кольцо осады и дошел до Этрополе и Орхане, подготовив тем самым свой будущий победоносный переход через Балканы.
Оказавший упорное сопротивление, но лишенный каких бы то ни было возможностей, Осман-паша, исчерпав до конца все резервы, капитулировал вместе со всей своей армией при попытке осуществить спасительный прорыв в юго-западном направлении.
Это положило конец мучительному застою в ходе войны, так же как и всем попыткам политического вмешательства в нее.
Весть о падении Плевена полетела на юг вместе с первыми снежными хлопьями и пронеслась над притихшей в ожидании, еще порабощенной землей как предвестница долгожданного радостного праздника.
Спустя две недели Рабухин вернулся из Карлово. Ему удалось связаться с русским командованием. На обратном пути он встретился в Пловдиве и с Иличем.
— Похоже, что после падения Плевена, — сказал он, — турки оставят линию Русе-Шумен и сосредоточат все силы, чтобы воспрепятствовать переходу русских через Стара-Планину.
— Вы думаете, что русские перейдут горы сейчас, зимой? — спросил Грозев.
Немного помолчав, Рабухин ответил:
— Вполне вероятно…
Он сел на постель и, осторожно вынимая какие-то бумаги из-под подкладки пиджака, продолжал:
— Во-первых, наше командование быстро провело перегруппировку войск. Это свидетельствует отнюдь не о зимнем покое. — Положив бумаги под подушку, он посмотрел Грозеву в глаза. — Во-вторых, то, из-за чего меня вызвали в Карлово, говорит о многом. Полковник Артамонов лично интересуется планами обороны Фракии и особенно Пловдива. Турки решили организовать мощную оборону Пловдива, Одрина и Константинополя, даже если нам удастся перейти через Балканы. Цель этого — вынудить нас пойти на переговоры о перемирии.
— А вы считаете, — вскочил возбужденно Грозев, — что, перейдя через Стара-Планину, русские согласятся начать переговоры о перемирии?
— Если турки создадут новые оборонительные пояса и это будет угрожать затягиванием войны, я допускаю такую возможность… Именно поэтому в генеральном штабе в Константинополе разработан подробный план румелийского оборонительного фронта.
— И все же, — заметил Грозев, — мне кажется, что, вступив и в Южную Болгарию, русские не пошли бы на перемирие…
Рабухин улыбнулся.
— Вы неважно разбираетесь в законах войны, — сказал он, покачав головой. — Не забывайте, что мы находимся в тысячах верст от России, и это играет огромную роль в любом отношении.
— Вы думаете, что турки могут организовать стабильную оборону во Фракии?
— Может быть, если успеют перебросить войска с северо-восточного фронта и получить новые подкрепления из Азии. Вероятно, именно такова дислокация по плану румелийской обороны.
Помолчав, он медленно произнес:
— Сейчас самое важное для нас — добраться до этого плана…
— Может, нам на помощь придет Илич? — Грозев вопросительно посмотрел на Рабухина.
— Я говорил с ним об этом, — отозвался русский. — В официальных документах и в дипломатической почте не упоминается о таком плане. Пока полковник Артамонов располагает весьма скудными сведениями. Два экземпляра плана посланы главным командованием в конце октября в Пловдив, чтобы все подготовительные работы согласовывались с ним. Один хранится у Айдер-бега в секретном архиве мютесарифства, а другой взял к себе домой под расписку представитель командования в Пловдиве Амурат- бей. Последнее известно мне от Илича, который узнал об этом совсем случайно.
— Как? — поинтересовался Грозев.
— Из разговора Амурат-бея с Адельбургом в канцелярии консульства.
— Но это означает, что консулу известно содержание плана.
Рабухин отрицательно покачал головой.
— Просто Амурат-бей говорил об опасности пожаров в государственных учреждениях и заметил, что хранит у себя дома один экземпляр наиболее секретных документов.
Грозев умолк, погрузившись в размышления.
— И вы думаете, что это подробный план, включающий всю схему обороны к югу от Стара- Планины? — спросил наконец он.
— Несомненно, — кивнул Рабухин, — это план, о котором известно, что разрабатывался он в течение нескольких месяцев под специальным руководством начальника артиллерии Рашид-паши и командующего инженерным корпусом Мехмед-паши. Или, если необходимо представить вам этих людей под их настоящими именами, — под руководством прусского генерала на турецкой службе Штрекера и генерала Блюма.
— И вы уверены, что один экземпляр плана находится в доме Амурат-бея?
— Да, потому что об этом было сказано совсем случайно, в непринужденной беседе. А такие беседы — самые надежные источники получения секретных сведений.
Немного помолчав, Рабухин продолжал:
— Я попросил Илича разузнать подробности о доме, где живет Амурат-бей, но он сказал, что это какое-то отдельное крыло здания, находящееся под усиленной охраной. Даже если организовать внезапное нападение, используя группу подготовленных людей, почти невозможно проникнуть в дом. К тому же в данном случае такое нападение исключено.
Прислонясь к оконному косяку, Грозев молчал.
— Анатолий Александрович, — медленно проговорил он, — Я попытаюсь узнать все подробно.
— Откуда? — с недоумением взглянул на него Рабухин.
— Из очень надежного источника, — произнес все так же задумчиво Грозев. — Завтра вечером мы будем знать, какие существуют возможности.
Засунув руки в карманы пиджака, Рабухин прошелся взад-вперед по комнате, потом остановился и сказал:
— Если нам удастся заполучить этот план, с военной точки зрения это будет нашим самым крупным успехом здесь…
Потом они снова заговорили о падении Плевена, о вероятности зимнего наступления через горы, о возможных местах введения войск во Фракию, о том, когда, в зависимости от успешных операций, кончится война. Стемнело, но и в полной тьме оба продолжали взволнованно беседовать — оживленно и долго, как давно уже не беседовали.
Дни после ареста Павла Данова и Дончева, после убийства Джумалии и обнаружения турками оружия на складе в Тахтакале были Для Грозева самыми трудными за все время его вынужденного уединения. Это были дни печали и отчаяния.
Падение Плевена явилось искрой, вновь зажегшей его душу огнем надежды. Поэтому сейчас оба не могли заснуть, охваченные радостным возбуждением в предчувствии решающих дней.
