— Да вы не стесняйтесь, чувствуйте себя среди равных, — снисходительно предложил он Лесе.
И курьер послушно сбросила напряжение и даже чуть улыбнулась, как бы благодаря за доброе слово.
Крук щелкнул пальцами. Одна из девиц торопливо приблизилась к нему с подносом.
— Давайте поднимем первый тост, — торжественно провозгласил Крук, — за нашу героиню, судьбе которой можно только позавидовать! Она прошла огонь и тяжелые бои, она видела мужество и предательство, она осталась и в аду чистой, нежной и прекрасной! За самого очаровательного сотника в нашей армии — за Лесю Чайку!
Леся чисто по-женски отметила, как умильно заглядывает в глаза Круку девица с подносом, и какое у нее холеное лицо, а манеры горничной второразрядного ресторана. Девица «нарисовала» себя под юную украинку и теперь нетерпеливо пыталась обратить внимание «почти вождя».
Были и другие тосты — в них чередовались слова «слава», «Украина», «героиня», «борьба», переставляемые в фразах и так и эдак.
— Слава нашей юной героине, ведущей мужественную борьбу на самой линии фронта! Слава всем, кто не сложил оружия! — проголосил Макивчук, высоко поднимая рюмку. И неожиданно закончил: — За ваше здоровье, друже Крук!
История с провалом связной научила Макивчука кланяться еще ниже, до земли…
Леся удостоилась беседы почти с каждым из званых гостей.
Они по очереди подходили к ней, чокались рюмками, расспрашивали о здоровье, желали успехов. О делах специальных не говорили — так, видно, условились, да и не место для этого. Разговаривали вполголоса, очень чинно и степенно, явно копируя какие-то «большие приемы».
Леся пила с каждым вроде бы до дна, чтобы не обидеть кого ненароком, не породить подозрительности. Ей не хотелось много пить, нелегко это, и пришлось прилагать немало усилий, чтобы рюмка в нужный момент оказывалась опорожненной. Ей нельзя было пить, потому что так и не удалось сбросить огромное нервное напряжение, пережитое несколько часов назад. Рядом стоял Мудрый и «доброжелательно» сверлил ее глазами. Мудрый был здесь, пожалуй, единственным «на работе» — он демонстрировал руководству своего курьера и очень хотел, чтобы смотрины прошли благополучно. Но он же первый и поднял бы тревогу, если бы заметил что-то подозрительное. Леся обязана быть такой, какой он ее знал.
— Подойди к Круку, — тихо, почти шепотом посоветовал Лесе Мудрый.
— Я уже с ним говорила, — так же шепотом ответила Леся.
— Ничего, кашу маслом не испортишь.
Крук все больше входил в силу, и Мудрый хотел, чтобы один из «вождей» по достоинству оценил его старания. Вечер этот был экзаменом не только для Леси, но и для Мудрого. Чувствовал эсбековец, что стареет, утрачивает былую изворотливость, сложнее стало ему ориентироваться в смене курсов, вождей и настроений. А так недолго оказаться не у дел, добывать хлеб себе на пропитание каким-то иным способом. А каким? Ничего не умел Мудрый, кроме как стрелять, шпионить и готовить шпионов.
Леся послушалась доброго совета, подошла к Круку. Тот, как от назойливой мухи, отмахивался от Ма- кивчука, с подъемом витийствовавшего о новом этапе борьбы, который приведет к консолидации всех антибольшевистских сил. Знал редактор, носится Крук с этой идеей: создать антибольшевистскую лигу, в которую вошли бы все, кто ненавидит Советы.
— Добри думки! — одобрил равнодушно Крук и повернулся к Лесе. — Как вам наш вечер? Это все в вашу честь…
— Очень я вам благодарна за внимание. И для меня большая удача — встретиться с вами…
«Не такой уж и грубый голос у этой девицы», — отметил мимоходом Крук. И вспомнил Злату, прощание на конспиративной квартире.
— Как там наша Злата? Надежно ли ее положение?
— Очень надежно, — заверила Леся. — Злата нашла то, что искала. И надеюсь, Украина по заслугам оценит ее усилия.
«И мысли какие-то у этой девицы шевелятся», — опять отметил Крук. Доверительно попросил:
— Берегите Злату, она того стоит.
— Полностью с вами согласна, — воспринимая его слова как приказ, ответила Леся. — Мы там, на Украине, в этом убедились.
«Коханый, я возвращусь», — обещала Злата в тот давний вечер, когда Крук сказал, что уже пора им прощаться. Выпито тогда было немало. Злата не ломалась, не привередничала, сказала: «Судьба перед рейсом подарила мне чудесную ночь».
Воспоминания были приятные, и улыбка косым лучиком скользнула по лицу Крука.
Все уже давно обратили внимание, как долго и с интересом разговаривает Крук с курьером. Особая милость! Мудрый был доволен, а гости даже примолкли, чтоб не мешать пану Круку. Девицы, обносившие гостей чарками на подносах, завидовали Лесе откровенно, они тоже приложились к горилке. Крук казался им почти доступным, если бы не эта энергичная курьерша.
Леся, спросив разрешения у Крука, сняла френч, осталась в расшитой черно-красной нитью блузке. Раскраснелась, от выпитого повеселела, стала не такой уж и строгой, как вошла.
— Хочу сказаты! — поднялась она с рюмкой. — Хочу выпиты за Украину!
Тост у нее был хороший — за любовь к родине, за то, чтобы нигде и ни в чем не изменять ей, чтобы ни ненависть, ни расстояния не легли пропастью между человеком и родиной.
Крук покивал одобрительно и первым приблизил свою рюмку к рюмке девицы-сотника, без френча ставшей очень похожей на юного казачка из мелодрам минувшего столетия.
В гостиной было уютно, гости тоже почувствовали, что официальная часть вроде бы закончилась и можно налечь на закуску.
— Ты на меня не обижайся, — попросил Лесю Мудрый, — то, что произошло, требовалось.
— А если бы я умерла, если бы сердце не выдержало? — чуть прищурилась Леся.
— У тебя — выдержит. У тебя оно как камень…
— Спасибо за комплимент, — сказала Леся.
Настроение у нее было прекрасное. Все эти «диячи на национальной ниве» собрались здесь ради нее. Они пришли чествовать ее, Лесю Чайку, курьера ОУН, сотника УПА, удостоенной высших наград, располагающей приличным счетом в банке и прочая и прочая…
— А у меня для тебя сюрприз, — сказал Лесе Мудрый. — Отойдемте-ка в дальний угол, чтобы не мешали.
Он оглянулся, поискал кого-то среди гостей, поманил пальцем Шпака:
— Петро, подойди к нам…
Шпак на фоне раздобревших от выпитого гостей, шумно и крикливо провозглашающих новые тосты, был необычно задумчивым.
— Вот вам спутник в трудном рейсе, — церемонно представил Мудрый Шпака.
Шпак протянул Лесе руку, чтобы обменяться, как велела неписаная традиция, рукопожатием. Леся руку не заметила.
— А он что-нибудь умеет? — спросила у Мудрого. — Все, что необходимо там, на «землях»…
— Посмотрим, — Леся окинула Шпака неожиданно трезвым, изучающим взглядом.
Шпак не выдержал этого взгляда, опустил глаза.
— Не ходи со мной, хлопче, пропадешь, — пошутила Леся.
— За тобой — хоть на край света, — ответил Шпак.
Мудрый внимательно следил, как и что говорит Леся.
— Мы отдаем тебе своего лучшего человека, — подчеркнул он.
— Тогда по чарке? — Леся гибко склонилась над подносом, разлила коньяк.
Мудрый и Шпак взяли рюмки.
— Пью за родную землю! Пью за счастье Украины! Слава героям!
— Героям слава, — без энтузиазма ответил Шпак. Мудрый же просто кивнул, опрокидывая рюмку.
— Слава, слава! — зашумели гости, увидевшие, что героиня вечера произносит тост.
