оказывается, объяснялась фраза «анонима» об услуге, которую ему оказал Назаров… Но зачем Серегин начал какую-то непонятную игру, плохо сочетавшуюся с его журналистской профессией? На этот основной вопрос Аркадий Сергеевич так и не смог найти ответа…
Тридцатого мая Назаров решился на разговор — он уже измучил себя настолько, что не мог больше ждать. Собственно говоря, майор не верил, что разговор с Серегиным способен что-то исправить или изменить — Аркадий Сергеевич просто хотел понять… Понять что-то очень важное, понять причину, из-за которой пошла под откос его жизнь — а в том, что она пошла под откос, Назаров не сомневался… «Контора» высчитает его, высчитает обязательно — это вопрос времени. Значит, нужно хотя бы успеть понять…
Вечером 30 мая Аркадий Сергеевич подъехал к «Лениздату» — Серегин был еще на работе, Назаров проверил это телефонным звонком… Около часа майор ждал в своей «четверке», наконец знакомая фигура вышла из здания и направилась к припаркованной рядом с машиной Назарова «Ниве». Аркадий Сергеевич глубоко вздохнул и вышел из автомобиля:
— Андрей Викторович!… Задержитесь на минуточку… У меня есть к вам разговор.
Серегин удивленно обернулся:
— Вы меня?… Кто вы?
— Майор Назаров, Аркадий Сергеевич… Если не ошибаюсь, вы мне звонили как-то…
В черных глазах журналиста что-то промелькнуло, он напрягся — почти незаметно, но Назаров это напряжение ощутил. Серегин, будто припоминая что-то, потер лоб:
— Да, что-то такое… Кажется, года три назад… Взрыв на квартире таможенника?… А в чем, собственно говоря, дело?
Аркадий Сергеевич показал головой:
— Давайте отойдем к набережной… Я, кстати, имел в виду более поздний звонок…
Журналист пожал плечами, однако подошел вместе с Назаровым к ограде Фонтанки:
— Я не понимаю, о каком звонке идет речь…
— Бросьте вы, — сказал Назаров. — Все вы понимаете… Вы мне звонили с предупреждением относительно партии водки из Швеции… А потом вы позвонили Бурцеву-покойнику — указали на Плейшнера… Давайте не будем играть в кошки-мышки… Я наш разговор записал, а идентифицировать голос оказалось не очень сложно… У вас тембр характерный, да и выражения некоторые вы повторять любите… А вычислил я вас, когда получил информацию, что вы знакомы с некой Рахиль Даллет — вас видели вместе в Швеции…
— Ну и что? — дернул щекой журналист. — Что это доказывает? Я не очень понимаю вас, майор… Чего вы хотите? Мне кажется…
— Не надо! — мотнул головой Назаров. — Не надо говорить, что я что-то путаю… Я ничего не путаю… И я ничего не хочу доказать… Я хочу понять…
— Что понять? — Серегин явно не собирался «колоться». Он уже пришел в себя и, видимо, лихорадочно просчитывал варианты.
— Понять? — майор глубоко затянулся сигаретным дымом и посмотрел на Фонтанку. — Мотивы ваших поступков, Андрей Викторович… Для вас, ведь, наверное, не секрет, что из-за странной истории, которую вы заварили с этой водкой, погибло много людей… И, я думаю, список не закончился. Вас не мучает совесть?
Назаров говорил что-то не то, разговор пошел совеем не так, как бы ему хотелось — майор не мог понять, что с ним творится, почему он говорит фразы, позволительные лишь непрофессионалу…
— Совесть?! — вдруг взорвался остававшийся до этого внешне спокойным Серегин — видимо, и у него нервы уже были на пределе. — Это вы мне о совести говорите? Интересное кино получается… Да, я слышал кое-что о неких разборках в порту из-за партии шведской водки… Так об этом уже многие знают… Груз-то, если не ошибаюсь, был «левым», не так ли, Аркадий Сергеевич? И вы об этом знали… Вы — представитель контрразведки, старший офицер… И вы еще о совести говорите?!
Серегин возбужденно хлопнул себя по бедрам и зло усмехнулся:
— Нет, мне нравятся такие офицеры — горячее сердце, холодный ум и очень-очень чистые руки… Такие, которые везде и всюду ноют, что власть в стране захватила уголовная кодла, с которой ну просто невозможно бороться, потому что законов не хватает, старые-то законы — несовершенны… А бороться с мафией незаконными способами — это ни-ни, это же никак нельзя, руки-то должны чистыми оставаться! Зато можно незаконными способами поработать на свой карман — чего теряться, правда, раз вокруг одни только жулики! Нормально! В какого бывшего чекиста не ткни, который после увольнения бизнесом занялся — каждый скажет, что ушел, потому что работать ему не давали, «жрали» без хрена, честного такого… Вот и пришлось ему, горемыке, в коммерцию идти… И принципы не мешают быстро денег на «мере» нашинковать, на хатку, на дачку… Как будто у кого-то иллюзии есть насчет честного бизнеса в нашей стране! Совесть… Вам самому-то себя слушать не противно, Аркадий Сергеевич?!
Журналист посмотрел Назарову в глаза, и майор не выдержал, сморгнул:
— Андрей Викторович, вы… Почему вы считаете, что имеете право судить, распоряжаться судьбами?! Да что вы знаете…
Серегин быстро сунул в рот сигарету:
— Ах, я теперь уже и судьбами распоряжаюсь?! Нормально… Одни воры в порту украли у других ворованное, у них грызня пошла, а я, стало быть, в ответе? Потому что, якобы, кому-то звонил и кто-то меня с какой-то Рахиль видел? А вам не кажется, что все, кто грязный кусок поделить не сумели — взрослые люди, которые вполне могли самостоятельно делать выбор и принимать решения? И они его сделали, свой выбор, не так ли? И вы выбор сделали, Аркадий Сергеевич, как я понимаю!… А теперь, когда жареным запахло — очень хочется крайнего найти, того, кто во всем этом виноват?! Ну, и лучшая кандидатура на роль крайнего — это, конечно, я! Это ведь я сводил вас с бывшими фарцовщиками, а ныне бизнесменами, я учил вас, как напарить родное государство, которое вы клялись защищать!
— Подождите, — тяжело дыша, сказал Назаров. — Я, кажется, понял… Вы просчитали — не знаю каким способом, но просчитали — расклад, а дальше начали скидывать информацию разным сторонам… Вам нужно было стравить их… И вы своего добились…
— Думайте, что хотите, — с досадой, показывавшей, что Аркадий Сергеевич попал в цель, ответил Серегин. — Бегите, информируйте своих отставных друзей… Или — слейте все, что нарыли, их конкурентам, они, может быть, отблагодарят посущественнее…
Майор дернулся, словно его наотмашь ударили по щеке:
— Вы!… Да как вы… — Аркадий Сергеевич вдруг сник, ссутулился и сказал глухо: — Я не собирался никого информировать о нашем разговоре, я хотел понять сам… Но вы… Вы влезли в слишком опасную игру… Если вас сумел вычислить я, значит, сумеют и другие… Зачем? Зачем вам все это понадобилось?
Серегин в одну большую затяжку докурил свою сигарету и после короткой паузы глухо сказал:
— Мне кажется, наш дальнейший разговор не имеет смысла… Я не понимаю вас — мне, вообще, непонятно, о чем вы говорите… Вы не понимаете меня — и, я думаю, никогда не поймете…
— Ошибаетесь, — покачал головой Назаров. — Мне кажется, я вас понял…
— Поздравляю! — сухо кивнул журналист. — Боюсь, что я вам ответить пониманием не смогу… У вас все ко мне, майор? Тогда — желаю здравствовать… И не надо больше ко мне подходить с душещипательными разговорами… О своей душе каждый должен заботиться сам… Вот если вы официально надумаете мне что-то предъявить, тогда — пожалуйста… В официальном месте и продолжим… Извините, я спешу…
Серегин бросил окурок, затоптал его каблуком и, не попрощавшись, пошел к своей «Ниве». Назаров долго смотрел ему вслед, и майору казалось, что даже чуть сутуловатая спина журналиста выражала презрение.
Аркадий Сергеевич трясущейся рукой нашарил в кармане сигареты, закурил — в этот момент его словно ударило что-то в сердце. Назаров охнул, закашлялся, начал растирать пятерней левую половину груди… С майором никто и никогда так не разговаривал… Серегин сказал ему все то, что Назаров не решался сказать сам себе… А ведь убежать от самого себя еще никому не удавалось. Известная истина — чтобы быть в ладу с собой, нужно просто не бояться задавать себе честные вопросы и давать на них честные ответы… Только делать это нужно постоянно, а не тогда, когда припрет… Потому что, когда припрет, тогда честные ответы на честные вопросы могут уже прозвучать приговором — окончательным и
