боснийской столице, могла показаться оскорбительной для национальных чувств сербов: 28 июня исполнялась годовщина битвы с турками на Косовом поле в 1389 г., поражение в которой привело к падению средневекового сербского государства. К тому же было широко известно, что наследник является заклятым противником венгерской гегемонии в восточной части империи, что он носится с планами заменить дуалистический принцип политической организации либо «триализмом» (подняв Хорватию до статуса Венгрии), либо, по совету румынского лидера Аурела Поповича, централизованной федерацией Великая Австрия. Насильственное устранение наследника представлялось желательным руководству военной разведки Белграда, которое не менее усердно, чем австрийский генеральный штаб, подталкивало ситуацию к войне. Покушение должно было подогреть националистические чувства сербов и предотвратить реформу в империи Габсбургов, чтобы не пропал интерес южных славян к союзу с Сербией. Заговор, нити которого тянулись из Белграда, оказался результативным: 28 июня 1914 г. Франц Фердинанд и его супруга были застрелены в Сараеве. Убийцей оказался Гаврило Принцип – боснийский серб, учившийся в Белграде. Дни мира, в последнее время все более и более безрадостного, теперь были буквально сочтены. Война стала неизбежной.
Прогресс, благополучие и цветы
распада
В этом разделе речь пойдет о развитии материальной культуры, о некоторых особенностях общественного устройства и социальной структуры Венгрии, а также об отдельных достижениях ее культуры как в народном творчестве, так и в сфере высокого искусства эпохи дуализма, особенно в годы, получившие название
На законодательной базе 1848 г. и политической – Компромисса 1867 г. Венгрия в процессе несколько запоздавшей промышленной революции из слаборазвитой аграрной страны превратилась в относительно быстро развивающееся аграрно-промышленное государство. Сельское хозяйство и в этот период оставалось основным сектором венгерской экономики, однако промышленность или, скорее, несколько ее отраслей и сфер предпринимательства обнаружили тенденцию к ускоренному темпу развития. Ежегодный прирост валового производства (по различным оценкам, колебавшийся в пределах от 2,4 до 3,7 %) соответствовал среднеевропейским показателям и даже слегка их превосходил (уступая другим запоздавшим с промышленной революцией государствам, таким, как страны Скандинавии или Германия, идя в ногу с Россией и бывшими флагманами индустриализации – Британией, Бельгией или Нидерландами, но значительно опережая Южную Европу и Балканские государства). В период с 1867 по 1914 г. ВВП венгерской экономики вырос как минимум в три раза, а возможно, даже в пять. В промышленности, где в 1910 г. было занято 18 % всех работников и которая приносила около четверти общего национального дохода, ежегодный прирост производства составлял 4,5–6 %, тогда как в сельском хозяйстве с его 62 % всех трудовых ресурсов и 44 % национального дохода, прирост производства колебался между 1,7 и 2,2 %. Одновременно по показателю национального дохода на душу населения – самому универсальному индикатору уровня экономического развития – Венгрия занимала ведущие позиции лишь среди европейских стран третьей категории, достигнув 40–50 % от английского и скандинавского уровня и 80 % от показателей Италии и Австрии. По доходу на душу населения Венгрия опережала только /393/ самые слаборазвитые страны Южной, Восточной и Юго-Восточной Европы. Несмотря на внушительные перемены, картина того, как быстро Венгрия догоняет передовые в экономическом отношении европейские страны, была таким же миражем, как и видение о возрождении Венгрии в качестве великой державы.
Сельское хозяйство все еще оставалось главным сектором венгерской экономики, а процесс механизации, происходивший в это время на селе, придал ему могучий стимул ускоренного развития. Самым наглядным свидетельством перемен стало повсеместное использование молотилок, сначала паровых, а затем и с двигателями внутреннего сгорания. Благодаря тракторам легче стало пахать землю, особенно большие поля крупных и средних хозяйств. В результате этих преобразований, а также вследствие участия с 1880-х гг. государства в процессе технологической модернизации сельского хозяйства выращивание зерновых, по-прежнему основных культур венгерского растениеводства, сохранило свою конкурентоспособность после серии кризисов, вызванных ввозом в Европу с 1870-х гг. дешевого заморского зерна. Среди прочих нововведений, способствовавших росту сельскохозяйственного производства, была и мелиорация земель. В результате осушения болот доля потенциально пахотной земли, остававшейся необработанной, сократилась за этот период с 25 до 8 %. Современная система севооборота, заменившая трехпольную технологию, научный контроль над семенным материалом и его селекция, внедрение практики использования химических удобрений – все это способствовало росту производительности труда на селе: урожай кукурузы, пшеницы и ржи увеличился в 2–3 раза, а производство картофеля и сахарной свеклы – во много раз больше. По урожайности зерновых Венгрия опередила Францию, не говоря уже о своих ближайших соседях или странах Южной Европы, хотя в Дании или в Бельгии урожаи были в 1,5–2 раза выше. Удалось сохранить и производство вина, несмотря на то, что с середины 1880-х гг. до конца XIX в. филлоксера уничтожила более половины всех виноградников. Помимо таких традиционных районов виноделия, как Токай или Виллань, были разбиты новые виноградники на песчаных землях между Дунаем и Тисой. В этот же период продукция венгерского овощеводства и садоводства, например, паприка из Сегеда, лук из Мако или абрикосы из Кечкемета, начала пользоваться спросом даже за границей. Разительно изменилось и животноводство, переведенное на интенсивные методы хозяйствования. Поголовье крупного рогатого скота и свиней не просто стабильно росло год от года, но и менялось по своему составу: /394/ серые длиннорогие венгерские коровы, сотнями тысяч голов перегонявшиеся в начале новой истории на Запад, были почти вытеснены пятнистой симментальской породой, высоко ценившейся за качество молока. Традиционная венгерская порода свиней также уступила свое место более производительной балканской породе. Около четырехсот частных и четыре больших государственных конезавода занимались выращиванием скакунов, способных выигрывать самые престижные скачки, как, например, легендарный Кинчем, не проигравший ни одного из 54 забегов в 1876–79 гг. и удостоившийся позднее скульптурного изображения.
Несомненный натиск перемен в экономике села резко контрастировал с непоколебимой статикой общественных отношений в сельской местности, где дворянская иерархия столь прочно удерживала свои позиции, что социологи и историки заявляли о сформировавшейся в Венгрии «двойной социальной структуре», стратифицированной не только по горизонтали в соответствии с материальным и общественным положением индивида, но и предельно четко разделяемой по вертикали на «традиционные» (в основном сельские) и «современные» (в основном городские) социальные слои. Самой острой проблемой венгерской экономики, равно как и самым явным анахронизмом в венгерском обществе, оставался слишком глубокий контраст между владельцами огромных «латифундий» и массой крестьянства, сидящего на своих полосках или клочках земли. Подобного контраста не знала никакая другая страна, за исключением Румынии. Чуть более 2 тыс. венгерских магнатов, владевших каждый по более 1,5 тыс. акров (из них менее 200 владели
