безудержным разгулом под надрывно-сладостные цыганские мелодии.
Ясно, что представители старого, традиционного венгерского общества не сразу, не полностью и с великим трудом приспосабливались к капитализму, который все равно, помимо их воли и желания, нагрянул в Венгрию эпохи дуализма, решительно и энергично изменив до неузнаваемости облик страны. Условия Венгрии не позволили начать здесь сразу крупномасштабную индустриализацию, поэтому пришлось концентрировать силы и внимание на создании современной кредитно-банковской системы, на транспорте и других видах коммуникации, на отраслях промышленности, непосредственно обслуживающих сельское хозяйство, и добыче полезных ископаемых. Очевидные успехи в этих областях, поддержанные отдельными выдающимися достижениями в иных сферах предпринимательства и отраслях индустрии, привели к образованию отдельного слоя крупной буржуазии, респектабельного современного среднего класса и к расцвету городской культуры.
Что касается хронического дефицита кредитных средств, о котором некогда сетовал Сечени, то он определенным образом остался в прошлом. Более того, хотя политика венгерских кредитных организаций в основном определялась австрийскими и французскими концернами, доля иностранных инвестиций в них к концу рассматриваемого периода упала до 25 %. В 1867 г. общее число кредитных институтов едва ли превышало одну сотню, а к 1913 г. их было уже почти 6 тыс. За этот же период сумма основного и привлеченного капитала в них выросла с 17 млн. до 6,6 млрд. крон. Прогресс в транспорте и средствах связи был не менее поразительным. Общая протяженность железных /399/ дорог, немногим превышавшая 2,2 тыс. км. в 1867 г., к 1890 г. выросла в пять раз, а затем до 1913 г. еще удвоилась, составив, в целом, 22 тыс. км. По насыщенности территории страны железными дорогами Венгрия опередила Италию и сравнялась с Австрией; по соответствующим показателю на душу населения Венгрия уступала только Франции. Кроме того, венгерская железная дорога превосходно функционировала. На почтовом дилижансе из Вены в Буду можно было добраться примерно за тридцать часов, тогда как «Восточный экспресс» доставлял пассажиров из одной столицы в другую менее, чем за пять часов. К 1900 г. более 92 % всего грузооборота страны совершалось по железной дороге, всего 1 % – на гужевом транспорте (остальное пароходами) при том, что объем грузов тоже во много раз увеличился. Первая телеграфная связь была установлена в Венгрии в 1847 г. Длина линий телеграфного сообщения к 1867 г. достигла 17 тыс. км, а в 1914 г. она уже составляла 170 тыс. км. Телефонное сообщение в Венгрии было создано Тивадаром Пушкашем, построившим в Будапеште в 1881 г. телефонную станцию. Через тридцать лет только в столице насчитывалось уже 20 тыс. телефонных аппаратов.
Как уже отмечалось, тенденции экономического развития, проявившиеся в период неоабсолютизма, продолжились и в последующие годы: венгерская индустрия отражала общее состояние экономики страны, а потому ведущей отраслью оставалась перерабатывающая пищевая промышленность, в которой было занято 15 % всех наемных работников, производивших 40 % от общего объема венгерской промышленной продукции, хотя в начале XX в. эта доля стала несколько уменьшаться в связи в развитием тяжелой промышленности. Поскольку зерно оставалось главной культурой венгерского сельского хозяйства, сохранялась и ведущая роль мукомольного производства. Будапешт одно время даже был мукомольной столицей мира, пока на рубеже веков его не обошел по производству муки Миннеаполис. Мукомольные комбинаты Будапешта славились своей мукой не только благодаря высокому качеству зерна из южных регионов – Бачки и Баната, но также из-за своего превосходного оборудования, создававшегося такими замечательными инженерами-новаторами, как Андраш Мехварт с завода Ганца. Другими быстро развивавшимися отраслями пищевой промышленности стали производство сахара и пивоварение. С этого времени нация любителей вина стала активно приобщаться к культуре потребления пива.
Что касается других отраслей промышленности, то Венгрии пришлось преодолевать отрицательные последствия создания общей та- /400/ моженной зоны – ей трудно было конкурировать с куда более развитой промышленностью Австрии и Богемии. Однако венгерское правительство – особенно с 1880-х гг. – стало проводить грамотную политику поддержки собственной промышленности путем предоставления беспроцентных займов, налоговых льгот и субсидий, которые к 1913 г. в сумме составили 10 млн. корон в год. В результате, если во время Компромисса 1867 г. Венгрия имела 170 акционерных обществ и несколько сотен частных предприятий с общим числом менее 100 тыс. работников, то к 1914 г. в стране функционировали уже 5,5 тыс. заводов и фабрик, на которых трудились существенно более полумиллиона человек, а совокупная мощность машин выросла в сто раз: с 9 до 900 тыс. л.с. Текстильная промышленность, которая в классической британской модели, да и в некоторых других странах сыграла роль основного стимула индустриализации, в Венгрии оставалась отраслью малозначительной, неспособной тягаться с австрийскими и чешскими конкурентами. С другой стороны, горнодобывающая и металлургическая промышленность крепла довольно быстро, становясь базой для весьма сложных видов машиностроения, которое, по большому счету, ни в чем не уступало машиностроению других габсбургских провинций и являлось передовым даже по общеевропейским меркам. Самый престижный в отрасли машиностроительный завод Ганца играл роль экспериментальной мастерской для венгерских изобретателей. Имя Мехварта мы уже упоминали. Другой молодой инженер этого завода, Кальман Кандо, между 1896 и 1898 г. построил первый электровоз (впервые использован в Италии). Первым венгерским специалистом по двигателям внутреннего сгорания был Донат Банки, который в 1891 г. на заводе Ганца сконструировал турбину, носящую его имя, и карбюратор (вместе с Яношем Чонкой). К 1914 г. более тысячи автомобилей уже вздымали пыль на дорогах Венгрии. Наконец, в таких современных отраслях промышленности, как химия и электротехника, Венгрия находилась на самом переднем крае научно-технического прогресса. Инженеры- электрики все того же завода Ганца (Микша Дери, Отто Блати и Карой Зиперновски) в 1885 г. изобрели и запатентовали трансформатор.
Промышленная революция в Венгрии во второй половине XIX в. имела и своих «командиров», и своих «рядовых». В числе первых было до тысячи видных предпринимателей, принадлежавших к высшим слоям крупной буржуазии. Но даже в этом классе имелось примерно 150 семейств, которые определенно выделялись на общем фоне. Они были тесно связаны между собой деловыми и родственными отноше- /401/ ниями, постоянно подчеркивали собственную значимость и исключительность, не уступая в этом представителям высшей аристократии. Кланы Дрехеров и Хаггенмахеров заложили основы венгерского пивоварения, а Хатвань-Дойчи создали сахарную промышленность. Гольдбергеры были владельцами огромного текстильного комплекса. Жигмонд Корнфельд управлял Венгерским кредитным банком. Героями самых великих историй успеха, пожалуй, стали Ференц Корин, сын бедного раввина, ставший во главе Шалготарьянской горнодобывающей компании, а также Манфред Вайс, чья скромная фабрика консервов преобразовалась в крупнейший военный завод Австро-Венгрии.
Фамилии тех, кто оказался и в самых верхних, и в средних слоях венгерской буржуазии, конечно же, говорят сами за себя. Частично это были потомки старых немецких патрициев, испокон веков проживавших в вольных городах королевства. Другие представляли недавних иммигрантов из Австрии, Германии или Швейцарии. Немало среди них было и евреев, составлявших значительную часть населения Будапешта (почти четверть его жителей). Именно данное обстоятельство послужило основанием для прозвища «Юдапешт», которое венгерская столица получила среди сторонников христианского социалиста Карла Луэгера – мэра Вены и известного антисемита. Аналогично дело обстояло и в сфере свободных профессий, представители которых исчислялись сотнями тысяч и считались принадлежавшими к среднему классу. В ряде специальностей (например, среди юристов и врачей) евреи составляли почти половину всех работавших. Они легко ассимилировались на всех социальных уровнях. Крупные банкиры и промышленники сконцентрировали в своих руках экономическую силу, с которой была сопоставима только власть родовой знати, и тоже стали получать дворянские титулы, соответственно стал расти и их политический вес. То же можно сказать о влиянии среднего класса, представительство которого с наступлением нового века резко возросло и в парламенте, и в правительственных учреждениях. И все-таки в обществе продолжали сохраняться мягкие, но несомненные формы социальной сегрегации. Аристократы и буржуазия посещали не одни и те же казино, клубы и кофейни. Если первые имели свои загородные дома на северном берегу озера Балатон, то вторые – на южном. Евреи, христиане пользовались одинаковой свободой в экономике, культуре, общественной жизни и политике, общались между собой на равных, соблюдая законы вежливости, жили бок о бок, друг подле друга, но все же не вместе. /402/
Растущая динамика венгерской промышленности определяла и характер внешней торговли, ее структуру и объемы в стоимостном выражении, стабильно увеличивавшиеся на 3 % в год, принося до 45 %
