состоявший в основном из молодежи. Члены этого кружка собирались для публичных осуждений всех злоупотреблений прошлых лет и для обсуждения вопросов обновления социализма. Большая часть сторонников «революции умов», начавшейся в 1953 г., были членами партии, верными тем идеалам, в которые они искренне уверовали после 1945 г. Идеализируя своих вождей, они никак не могли поверить в их измену этим идеалам, пока это не вскрылось силой изменившихся обстоятельств. Сильное разочарование и самоосуждение превратили их в самых яростных и бескомпромиссных критиков преступлений сталинизма. В то же время они были убеждены, что этих преступлений можно было избежать, если бы коммунистическая система базировалась на принципах, родственных инициативам Надя.
И действительно, в царстве террора начались послабления, как только Имре Надь стал премьером: лагеря и зоны были закрыты, депортированные могли вернуться в родные места (хотя и не в родные стены своих домов). Деятельность АВХ была строго ограничена. Но при этом указы об амнистии распространялись только на определенные группы репрессированных. Пересмотр приговоров коммунистам, чьи имена были опозорены показательными процессами, также начался, но стал мучительно медленным процессом: Кадар был освобожден лишь в июне 1954 г., Райк не был реабилитирован вплоть до ноября 1955 г., бывшие вожди социал-демократии вышли из тюрем весной 1956 г., а около 200 из более, чем 700 репрессированных политических деятелей левого толка были реабилитированы только в 1962 г. Причем все эти перечисленные выше категории товарищей считались более привилегированными, чем осужденные члены партий, никогда не сотрудничавших с коммунистами. С последних вина в предполагаемых преступлениях была снята лишь после 1989 г. /551/
Разумеется, имелись могучие силы, заинтересованные в подобном затягивании дела, и не было ничего удивительного в том, что они сгруппировались вокруг Ракоши, чья персональная ответственность (в то время понятная только для очень узкого круга партийных лидеров) должна была вскрыться даже при не самом последовательном анализе показательных процессов. В определенной мере, признав свою вину, Ракоши, тем не менее, главные обвинения обрушил сначала на голову бывшего шефа АВХ Габора Петера, а затем, в 1956 г., на Фаркаша, в то время как он сам и вся его клика делали все что могли, чтобы заблокировать не только процесс реабилитаций, но и реализацию всего «нового курса». В отличие от И. Надя, который взялся за исправление ошибок, указанных Москвой, потому что сам был убежден в своевременности этих мер и хотел превратить их в несущие опоры реформированного и очеловеченного коммунизма, Ракоши неохотно подчинился приказам и терпел все, пока не почувствовал, что пришло время нанести ответный удар.
Глубокий раскол в партии по этим двум позициям стал совершенно очевидным к 1954 г. Не обращая внимания на то обстоятельство, что И. Надь во время своего визита в Москву в апреле 1954 г. получил одобрение на проведение избранной им линии, тогда как политика самого Ракоши постоянно отвергалась Кремлем, генеральный секретарь систематически занимался подрывом авторитета Надя, критикуя в основном его экономические решения. И действительно, в результате проводимых реформ и смены экономических приоритетов сократилось число рабочих мест, а также упала производительность труда. Дисциплина труда, державшаяся прежде исключительно на строгости, не способствовала формированию сознательности у трудящихся, и они стали хуже работать, как только исчезло принуждение. Ракоши сумел укрепить свои позиции в Центральном комитете и увеличил число своих сторонников в политбюро. Надь попытался противопоставить этому усилению реорганизацию Народного фронта с привлечением различных социальных слоев и объединений как общей платформы для всех приверженцев «коммунистических реформ». Под новым названием Отечественный народный фронт начал работать в конце октября 1954 г.
Вскоре, однако, позиция И. Надя ослабела, а затем и вообще оказалась проигрышной в связи с отставкой в Москве его покровителя Маленкова. В январе 1955 г. Надь был осужден Хрущевым и его коллегами за «радикализм» проводимых им реформ. Ему было приказано исправить допущенные «ошибки». Все это стало причиной болезни На- /552/ дя, чем и воспользовался Ракоши, выдвинув против него обвинения в «правостороннем уклоне» и в «националистических тенденциях», на основании которых его и заставили уйти в отставку 18 апреля 1955 г. Преемником Надя стал Андраш Хегедюш – молодой человек, которого и Ракоши, и Герё считали вполне сговорчивым.
Новая волна насильственной коллективизации в сельском хозяйстве и резкое увеличение числа политических заключенных после некоторого их сокращения стали наиболее заметными признаками процесса ресталинизации, не считая волны партийной чистки, которая к концу 1955 г. коснулась и самого Надя. Не желая изображать раскаяние в акте самокритики, он отошел от общественной жизни и занялся мемуарами, пытаясь на бумаге запечатлеть свои мысли относительно реформаторского коммунизма. Однако полный возврат внутренней политики Венгрии к ситуации до 1953 г. находился в прямой зависимости от дальнейшей эскалации холодной войны. Для этого СССР должен был ужесточить свою позицию, как и рассчитывал Ракоши. Однако этого не произошло. И хотя в ответ на вступление Западной Германии в НАТО, а также с целью дать законные основания продолжавшемуся присутствию советских войск в Румынии и Венгрии после подписания неминуемого договора по Австрии 14 мая 1955 г. была создана Организация Варшавского договора о дружбе и взаимной помощи между государствами «народной демократии», этот шаг являлся, скорее, политическим, одним из способов добиться верности от его участников, нежели реальным движением к военной конфронтации с Западом, которой Хрущев хотел избежать. Его покаянный визит в Белград (а также его настойчивые просьбы, чтобы туда же приехали и венгерские лидеры) в конце все того же мая, женевские переговоры с западными руководителями в июне 1955 г. и в особенности резолюции XX съезда КПСС в феврале 1956 г. – все это свидетельствовало о том, что Кремль уже отказался от политики поддержания гонки вооружений в прежнем темпе, так как не видит возможности сохранить необходимый для этого метод террора. И хотя, приехав из Москвы со съезда, Ракоши заявил, что убедился в том, что нет никакой необходимости возвращаться к кампании «социалистической законности», те граждане, которые тайно слушали запрещенную властями радиостанцию «Свободная Европа», вещавшую из Мюнхена, знали об Отчетном докладе и «секретной» речи Хрущева, в которых он говорил о необходимости десталинизации, о терпимости по отношению к многообразию «национальных путей» к коммунизму, о мирном сосуществовании двух «мировых систем». /553/
Подобный сценарий развития событий вдохновил коммунистов-реформаторов, которые, группируясь вокруг Надя, в это время сплотили свои ряды и создали «партийную оппозицию». Среди ортодоксов, напротив, начались разброд и метания, усиленные тем, что само партийное руководство никак не могло определиться со своей генеральной линией. Оно не осмеливалось бросить вызов Москве, но и не желало следовать за нею. В прессе вновь стали появляться откровенные материалы, подливая масло в огонь полемики, которая считалась провокационной, вызывала официальные упреки, предупреждения и даже угрозы, но не аресты. Дискутировали повсюду. Особое значение приобрели дебаты, организуемые кружком Петёфи весной и в начале лета 1956 г. перед многотысячными аудиториями. И хотя эти диспуты по идее должны были ограничиваться кругом специальных тем, в частности вопросами историографии, философии или свободы слова, они вызывали настоящую бурю. Участники решительно критиковали политику последних лет и требовали установить меру персональной ответственности за ее проведение. Также зазвучали требования о реабилитации Имре Надя, возврате к его программе и о снятии Ракоши. Власти на деле попытались осуществить некоторые из пунктов «нового курса»: они пошли на ряд материальных уступок, дали обещание соблюдать законность и освободить больше заключенных. Ракоши сдал Фаркаша и даже признал себя частично виновным за организацию показательных процессов. Это не помогло погасить недовольство, и тогда он обратился к давно испытанному методу: 30 июня был созван пленум ЦК и принята резолюция, осуждавшая подрывную деятельность кружка Петёфи. Ракоши также призвал к ликвидации «заговора» Надя и его последователей.
Однако без поддержки из Москвы он не решался действовать. Но, когда Москва сделала свой ход, оказалось, что она играет в пользу противника. Там, наконец, поняли, что Ракоши – помеха, что его стремление действовать старыми методами совершенно несвоевременно: всего через несколько дней до пленума значительно менее взрывоопасная ситуация в Польше завершилась бунтом рабочих Познани, который пришлось подавлять 28 июня с помощью армейских подразделений, устроивших настоящую бойню. Микоян быстро был направлен в Будапешт с инструкциями обеспечить снятие Ракоши, который 21 июля 1956 г. был освобожден от всех своих обязанностей «по состоянию здоровья» и отправлен на лечение в Советский Союз (где и умер в 1971 г.). Вместо него генеральным секретарем партии стал Герё, а недавно
