избирательного процесса, разработать специальные законы о деятельности и финансах партийных организаций (вплоть до новых выборов ВСРП обязали финансировать деятельность других партий), а также изменить судебные кодексы. Две либеральные партии – СДС и ФИДЕС – в конечном счете, воздержались от подписания этого документа (который, тем не менее, обрел юридическую силу) потому, что в нем содержался пункт об избрании главы государства до начала всеобщих парламентских выборов. Либералы полагали, что в этом случае будет избран Пожгаи – наиболее честолюбивый и популярный политик из коммунистов-реформаторов. Они также надеялись вбить клин между МДФ и реформаторским крылом коммунистов, инициировав проведение в ноябре всенародного референдума по этому вопросу и одержав на нем победу.
Но даже до того, как стали осуществляться согласованные меры, рухнула одна из основных опор старого режима. XIV съезд ВСРП, созванный в начале октября 1989 г., оказался последним в истории этой партии. По инициативе реформаторов и прагматиков 7 октября подавляющее большинство делегатов проголосовали за создание новой Венгерской социалистической партии (МСП), заявившей о близости своих целей целям социалистов Западной Европы и избравшей своего первого председателя партии в лице Реже Ньерша. Бывшие члены партии не переходили автоматически в состав новой организации, и поэтому из ее 700-тысячного состава только 50 тыс. человек стали членами МСП за те полгода, что прошли до всеобщих выборов в марте 1990 г. Вскоре после этого была распущена и Рабочая охрана – самый боевой отряд бывшей партийной машины.
Тем временем правительство Немета разработало и провело через парламент законопроекты, направленные на реализацию условий договора Национального круглого стола. Самыми важными оказались конституционные поправки. Их диапазон был настолько велик – изменения затрагивали 80 % текста прежнего Основного закона, что фактически нужно говорить о временной конституции, заменившей Конституцию 1949 г. Она заложила законодательную базу мирного перехода страны к рыночной экономике и к правовому обществу как высшей цели венгерского государства, политической формой которого должна была стать республика (вместо «народной республики»). /610/
Фундаментальными принципами будущего государственного устройства объявлялись «гражданская демократия» и «демократический социализм». Временная конституция гарантировала соблюдение гражданских свобод и прав человека, она утвердила принцип многопартийности, не только убрав пункт о «руководящей роли марксистско-ленинской партии рабочего класса», но и сформулировав запрет на политическую монополию в однопартийной системе. В конституции утверждалась необходимость абсолютно свободного выбора такого правительства, которое могло бы выражать интересы народа и нести прямую ответственность перед ним, наряду с введением принципа разделения властей. Она упразднила институт Президиума, заменив его президентской администрацией, очень ограниченной по объему своих властных полномочий и избираемой парламентом.
Текст конституционных поправок был опубликован 23 октября 1989 г. В тот же день спикер Государственного собрания Матьяш Сурёш, вскоре ставший временным президентом, объявил о создании Венгерской Республики. Система государственного социализма, таким образом, была упразднена в стране как на практике, так и законодательно. Вскоре с крыши здания венгерского парламента была снята красная звезда. /611/
Эпилог
Сегодня следует признать, что осень 1989 г. в качестве рубежа в истории Венгрии была выбрана мной в достаточной степени произвольно. Можно было остановиться также на нескольких иных датах, в равной мере произвольных: эффектное снятие Кадара в мае 1988 г. (обозначившее предположительно необратимую дезинтеграцию старого режима и начало переходного периода), или первые свободные выборы в марте 1990 г., или же уход с венгерской земли последнего советского солдата в июне 1991 г. (восстановление суверенитета Венгрии). Можно также утверждать, что главные события октября 1989 г. имели в основном символическое значение и не были столь уж решающими в сравнении с какими-то иными событиями. Мой выбор обусловливается следующими соображениями.
Понижение Кадара в должности (своего рода отставка с повышением) вызвало цепь событий, исход которых в то время был еще не совсем ясен, хотя сегодня, бросая ретроспективный взгляд спустя десятилетие, можно высказать соображения совершенно противоположного свойства. Осенью 1990 г. весьма представительная дискуссия ведущих политиков и ученых, многие из которых принимали самое непосредственное участие в процессе перехода, была специально организована будапештским Университетом им. Лоранда Этвёша с целью получить ответ на вопрос: «Представляли ли они себе вполне определенно, что надвигалось?» (Речь, разумеется, шла о событиях осени 1989 г. в том виде, в каком они произошли.) И участники дискуссии, и зрители пришли к единодушному мнению: «этого» нельзя было предвидеть вплоть до начала самих событий. Нестабильность и непредсказуемость ситуации предопределялись тем, что Горбачев раскрыл свои планы по выводу /612/ войск только в самом конце 1988 г. Что касается выборов 1990 г., проведенных в соответствии с решениями, принятыми осенью 1989 г., то они привели к созданию одного – но только одного – из существенных институтов многопартийной демократии. С другой стороны, полный вывод советских войск был завершен лишь некоторое время спустя после того, как опасность возврата к прошлому стала близка к нулю (хотя точно определить, сколь продолжительным было это «некоторое время», тоже невозможно: соглашение между Бушем и Горбачевым, когда последний признал 2 декабря 1989 г. принцип невмешательства, – это лишь одно из возможных событий, способных сыграть решающую роль в этих процессах).
Напротив, осень 1989 г. действительно стала временем подведения итогов и, следовательно, началом нового этапа. Роспуск ВСРП и появление временной Конституции в октябре 1989 г. оказались явлениями поворотными. После них движение вспять было уже невозможным: они разрушили законодательный и политический фундамент однопартийного государства – жизненно необходимый для системы коммунистического тоталитаризма и обладающий особой прочностью элемент. Теперь восстановление этой системы могло быть осуществлено только с помощью еще одной революции или, точнее, контрреволюции. Правда, венгерская «революция» 1989 г. коренным образом отличалась от событий в Чехословакии, Восточной Германии и Румынии, где перемены произошли неожиданно, а «разрыв с прошлым» – во всяком случае внешне – оказался более драматичным. Но в Венгрии также не было и периода участия во власти, как это произошло в Польше, где «конструктивной» части оппозиции были предложены четыре места в кабинете Мечислава Раковского еще в сентябре 1988 г., до начала развернувшихся в Польше дискуссий круглого стола. В Венгрии последний шанс на совместное участие во власти был упущен в связи с неудачей Пожгаи стать президентом новой республики в результате референдума в ноябре 1989 г., на котором было решено отложить выбор главы государства на период после всеобщих выборов.
Можно также утверждать, что деятельность последнего парламента, избранного еще при коммунистах, а также политика правительства Немета осенью – зимой 1989–90 гг. во многом были следствием
Но, в целом, это не были арьергардные бои коммунизма или же агония парализованной системы. Институциональные основы государственного социализма были потрясены событиями 1989 г. И в этом немалую роль сыграл кабинет министров: освободившись от партийного контроля, он создал Агентство
