— Согласен. Пожалуй, это самое правильное решение. Но на это уйдёт время. Год, возможно, что и больше.
— Не возражаю. Спешка, в данной ситуации, представляется мне нецелесообразной. Как много времени, по вашим расчетам, может занять переход ваших агентов к активной деятельности?
— Зависит от характера поставленных задач. Те из них, кто работает в несомненно интересующих вас ведомствах, могут начать свою работу немедленно, по получению приказа.
— От кого он будет исходить? Лично от вас?
— На первом этапе — только так. В дальнейшем я могу переключить их уже на ваших связных.
Слуцкий потер подбородок.
— Хм… тогда… пожалуй, что и всё… А что касается вас лично… через границу, как я понимаю, вы собираетесь переходить сами?
— Да.
— И где мы вас найдём?
— В Вене. Через полтора месяца.
— То есть — в феврале следующего года? Хорошо… Помощь вам…
— Не требуется.
— Так… Где и когда?
— На главпочтамте вашего человека будет ждать письмо «до востребования». На имя Готлиба Герховена. Там будет указано место встречи и сигнал опознания. Пароль — «Ваше лицо мне знакомо, мы не встречались ранее?». Отзыв — «Сомневаюсь. У меня хорошая память на лица».
— Согласен. Но, как понимаете, мы будем обязаны принять все меры предосторожности.
— Кто б сомневался! Пока что, у НКВД нет оснований мне доверять.
— У вас, судя по тем мерам, которые вы предпринимаете — тоже.
— Мне не очень понравились дубинки ваших сотрудников, товарищ комиссар.
— М-м-да… Бывает… К сожалению, ничего возразить тут не могу… что есть — то есть. Но, как мне кажется, вы с ними уже поквитались?
— Постарался. Что с ними теперь будет?
— Лейтенант уволен из органов и отдан под суд.
— Туда и дорога, — кивнул Проводник.
— В отношении рядовых сотрудников, ограничились увольнением. Думаю, им хватило пары-тройки сломанных ребер и сотрясения мозга.
— Зря. За такое отношение к служебным обязанностям судить надо. Впрочем, с горы виднее.
— А вот оперуполномоченный, за десять минут перед вашим побегом, зарегистрировал в канцелярии факт передачи арестованного в распоряжение УНКВД. Так что — повезло, отделался выговором.
— Кстати говоря, умный парень! Далеко пойдёт, если не подгонять чрезмерно. Голова у него есть, только опыта маловато. Да, перед отъездом, посмотрите в кустах, вон там, — Проводник указал направление. — Там их оружие. Мне чужого не нужно.
— Посмотрим. Больше ничего не хотите мне сказать?
— Пока что — рано. Вот закончим работу, тогда можно будет и разговаривать…
— Ну что ж… В таком случае — до свидания!
Проводник вежливо кивнул. Наклонился и что-то сделал под ногою. Выпрямился и ещё раз поклонившись, исчез в кустах на той стороне дороги. Лишь чуть-чуть шевельнулись ветки и все стихло.
— Что это такое он там делал? — поинтересовался комиссар.
Филимонов, подойдя к месту, где стоял их собеседник, присел на корточки. Поковырялся в снегу и присвистнул.
— Посмотрите-ка, Абрам Аронович!
Он поднял с земли какой-то предмет.
— Что это такое?
— Насколько я понимаю в технике — это какой-то замыкатель… Вот тут он вставил сбоку палочку, чтобы он случайно не сработал. Надо полагать, эта штука в сугробе лежала, он, когда подошёл, её оттуда вытащил. И под ногу себе приладил…
Майор осторожно положил устройство на землю, взялся за провод и неторопливо двинулся вдоль него. Сошёл с дороги и исчез в кустах. Спустя несколько минут, он выбрался на дорогу, осторожно неся в руках деревянный ящик. Поставил его на землю и присел рядом. Повозился некоторое время. Встал, отряхнул руки и покачал головой.
— Что там, Олег Иванович? — крикнул ему комиссар.
— Полпуда динамита, Абрам Аронович, — ответил тот, выбираясь на дорогу. — Батарея от радиостанции. И оружие наших сотрудников, о котором говорил Проводник. Надо полагать, это именно оно. К ящику провод подходил от этого замыкателя.
— То есть, шевельни он ногой…
— И нас всех похоронили бы в одной могиле…
Январь 1936 года
Москва
Патриаршие пруды
В воскресный день тут было многолюдно. С визгом и криком носились по льду дети. Вдоль чугунной ограды прогуливались парочки, а скамейки плотно оккупировали люди постарше. Сюда не доносился городской шум, разговоры велись неторопливые и обстоятельные.
Стоявший, облокотившись на ограду, мужчина в неброском сером полушубке неторопливо грыз семечки, лениво разглядывая гуляющих взрослых и носящихся повсюду их детей. Судя по его виду, он никуда не спешил и никого не ожидал. Обилие шелухи возле его ног свидетельствовало о том, что наблюдатель находится здесь уже достаточно давно.
Внезапно взгляд его на секунду стал жестким — на сцене появился новый персонаж. Из притормозившего ненадолго автомобиля вышел неплохо одетый мужчина лет сорока-сорока пяти. Добротное пальто, теплая меховая шапка — вполне возможно, что иностранец. Или хорошо обеспеченный служащий. Он тоже подошел к ограде и остановился, разглядывая открывающееся перед ним зрелище. Наблюдатель скользнул взглядом по толпе и обнаружил, что на данного гражданина с любопытством смотрят многие. В том числе — и по долгу службы. По крайней мере, одного такого «любопытного» наблюдатель выявил достаточно быстро. Молодой парень, лет двадцати, даже не очень-то скрывал свой интерес к иностранцу. Усевшись на скамейку неподалеку, он бесцеремонно согнал с неё подвыпившего дедка. Тот, начав было возмущаться, внезапно быстро прекратил свои словоизлияния и, оглядываясь, покинул это место.
«Первый…» — мелькнуло в голове у обладателя серого полушубка. — «А где второй?»
Второй, вернее — вторая, обнаружилась минут через пять. Невысокая девушка в сером пальто остановилась метрах в пятидесяти от иностранца, делая вид, что разглядывает объявления на стене.
«Ну-ну, — хмыкнул про себя, внезапно развеселившийся, любитель семечек, — Ты там что — по слогам читаешь? Три листка всего-то и висят, давно бы уже прочла!» Окинув взором окрестности, он выявил и автомобиль любопытствующей парочки — тот притаился неподалеку и из-за угла высовывался только его радиатор.
«Обложили… даже автомобиль под рукой держат — это хорошо, стало быть, за машиной его никто не поехал…» — удовлетворённо отметил наблюдатель про себя.
Не обнаружив, кроме этих двоих никого более, сплюнул на снег очередную порцию шелухи и повернулся, собираясь уходить. И пройдя прямо по заснеженному газону, пересек проезжую часть, углубившись в лабиринт улочек. Через некоторое время вынырнул уже в самом конце Трехпрудного переулка. Огляделся. На противоположной стороне заметил стоящий автомобиль — тот самый, что некоторое время назад высадил на Патриарших прудах иностранца. Рядом никого, никаких других автомашин
