господин Роньон, портной.
Ну, я ж говорил уже, что кое-что помимо мундира заказал. Вот, езжу на примерку теперь… Как выяснилось, с мундиром-то мне просто повезло – у портного готовый был, его только подогнали мне по фигуре. А вот с новым раскроем… Два раза уже пришлось переделывать. Все что-то не так получается. Как надену на себя да гляну в зеркало – ну чисто та корова под седлом. То длинное слишком, то мешком висит… Да еще шов ручной от машинного качеством отличается не в лучшую сторону… А ведь, казалось бы, чего сложного? Пошить комплект полевой формы, комплект парадной да летно-технической рабочей. (А чего? Раз уж создаем новые войска, так пусть у них и форма новая будет. Своя собственная…) Но выходит такая канитель!.. А особенно достает желание месье Роньона все время украсить изделие то галуном каким- нибудь, то кантом разноцветным. Не понимают здесь, что военный не должен походить на петуха.
Даже Наполеон не понимает! То есть – он считает правильным, если некоторые части одеты в форму типа маскировочного цвета – егеря, например, – но в целом мои прогрессорские идеи по части обмундирования зарубил на корню. Например – ну как мне хотелось пошить себе камуфляжный костюм!.. Вот был бы эффектный ход, а?.. Так Наполеон решил, что я сбрендил! А того хуже – с его слов – так решили бы все окружающие. Покрытый пятнами генерал вызвал бы в Париже ажиотаж никак не меньший, чем госпожа Тальен, явившаяся в театр в костюме Евы. И даже, пожалуй, больший. Потому как теток в неглиже во все времена полно, а генералов в пятнах до сих пор никто не видел!..
А еще того хуже – что вреда от подобного нововведения получалось больше, чем пользы! Последнего, признаюсь, уже я никак понять не мог. Мы с моим «Бонапартом внутри меня» несколько дней препирались, прежде чем он сумел объяснить так, что до меня дошло. И немудрено: для Наполеона-то этот момент – как и для всех здесь – представляется само собой разумеющимся. А для меня – сданным в архив практически сто лет назад, во времена англо-бурской войны… В общем, оказалось, что при нынешнем способе ведения боевых действий – когда управление войсками в сражении осуществляется ВИЗУАЛЬНО – воюющие ДОЛЖНЫ различать друг друга. Причем – как можно лучше. Оттого и форма всех армий без исключения строится по принципу попугайской раскраски. Не камуфлирует, а выпячивает носящих ее. Вот, собственно, и все. А насчет того, что «хочешь быть красивым – поступай в гусары», – так это уже вторично…
Одним словом – убил меня Бонапарт этим разъяснением. Только что в землю не закопал: все-таки излишнего украшательства я не допустил. Слава богу хоть, что эполеты здесь не в ходу. В смысле – во Французской армии. Как и у нас когда-то в Красной… Поперек всем «золотые погоны» как символ ненавистного самодержавия. (Я вот эполеты свои как-то упоминал – но только исключительно в переносном смысле: усиления впечатления для. Так-то знак генеральского отличия – трехцветный кушак на талии. Цветов, естественно, знамени республики. Не сказать, чтоб сильно удобно. Но тут уж я ничего поделать не в состоянии: все так носят!) Ну вот под это дело я и от остальных финтифлюшек отбоярился. Оставив лишь кант с петлицами – ну без них-то никак.
Вот только на скорость выполнения заказа оно не повлияло… Во всяком случае, взбегая на крыльцо дома господина Роньона, я не надеялся, что произошло чудо, – предыдущие визиты уже приучили меня к трезвому взгляду на вещи. Но я даже не подозревал, насколько я в этом прав…
– Хозяина нет дома! – сообщил мне слуга, открывший дверь после того, как я несколько раз подергал за ручку входного колокольчика.
– А когда будет?
– Не знаю, месье!
– А что с ним такое? – без самого мастера решить вопросы по сделанным мной заказам не представлялось возможным. Абсолютно. Ни один из подмастерьев не взял бы на себя такую ответственность.
– Хозяин со вчерашнего вечера в комитете секции, – обрадовал меня привратник. – И когда вернется – неизвестно. Вы же сами, наверное, видели, что творится?..
– Что он там делает? – спросил я, уже догадываясь, ЧТО могу услышать. Хотя никак не ожидал от почтенного мэтра ничего подобного по прежним с ним встречам. Правда, «умным» высказываниям в духе кухонной политики он, случалось, при мне предавался…
– Месье Роньона избрали комиссаром взамен одного из бывших.
Да-а… Это точно не Рио-де-Жанейро! Вряд ли я таким манером в ближайшие дни смогу получить тут свои белые штаны… Ну, то есть не белые, конечно, – но какая, к черту, разница? Ведь неизвестно, смогу ли я получить вообще хоть что-то с месье Роньона! Если его политическая карьера закончится не начавшись – то последствия для него могут оказаться самыми разнообразными… Вплоть до ареста.
Нет, это точно знак какой-то свыше: что хватит страдать маниловщиной насчет Сент-Антуанского предместья! Они тут что-нибудь еще отмочат – читал ведь про регулярные рабочие восстания, хоть и не помню, сколько их было? – а я в результате вообще останусь без ничего!.. Нет, все: надо запускать свои мастерские и начинать готовить свои кадры! Не фиг ждать милостей от природы. Жубера нашел – и еще сколько-то таких же специалистов с его подачи будет, ремеслом владеющих, – и радуйся: хоть что-то!
Блин. Но снова перестраивать проект… Менять приоритеты… А что делать?! Если без этого опять никак не обойтись?
Черт бы побрал это высокое политическое самосознание масс!
Часть четвертая
Патроны, виски, помидоры
Все смешалось.
Не родившиеся пока классики,
не открытые еще законы природы…
Глава первая
А кому сейчас легко?
Стреляли…
Осень 1794 года. Долина Дакота
Динго
Даже удивительно, как летит время. Вроде недавно кончилось лето, а уже середина октября. Затишье какое-то образовалось. Мастерские заработали, особых проблем не возникает. Все, что должно быть поставлено на поток, – делается, как и положено. Возникающие мелкие вопросы решаются в рабочем порядке, новых идей пока не возникло. Я даже что-то вроде отпуска на недельку в сентябре себе взял, как раз на бархатный сезон. Уехали с Антилопой на побережье, в Вихри, передохнуть, искупаться, благо вода теплая. А то последние две недели были слегка суматошными.
А ведь практически еще вчера я обрадовал Ронана скорым переездом. Это было в начале июня. Помню наш тогдашний разговор.
– Ронан, помнишь, ты ворчал, что здесь вам вместо полноценного дома приходится жить в двух комнатах барака. Так вот, готовься въезжать в новый дом.
– И где же он будет? – удивился тот, прекрасно зная, что с площадями в Ломоносове не густо.
– Да тут недалеко. Помнишь ту долину, где ты с нашими разведчиками встретился? Вот туда мы и переезжаем вместе с мастерскими и еще много чем.
– Ничего себе недалеко, – усмехнулся он.
– Зато места много, – парировал я, разворачивая план поселка и обводя карандашом группу участков. – Смотри сюда, один из этих домов твой, на выбор. Значит, так, послезавтра туда уходит конвой с грузом, бери повозку, сажай в нее Морну, и езжайте. Отпуск вам даю на две недели, конвойцы обратно пойдут не сразу, пару-тройку дней отдохнут, да и на рудники заходить будут, как раз и получится. За детьми мы присмотрим.
– А к кому мне там обращаться?
– В долине сейчас Логинов командует, так что все вопросы решай с ним.
– Да, еще, босс, а ваш дом где будет? – поинтересовался Ронан.
– Вот тут, – показываю на схеме, – а здесь дома Анатолия и Зануды. Все начальство кучно у нас расположилось. Так что иди, собирайся в дорогу.
А к возвращению Ронана прибыл и караван с ирландскими переселенцами.
Зима – весна 1795 года.
