единицы проходил всего месяц. Причём новые субмарины не сразу посылались в бой: по замыслу командующего подводным флотом, удар должен был быть массированным. Надежды «подводного Карла» сбылись: к лету 1941 года Тевтонский Рейх имел триста лодок, и сто девяносто шесть из них к назначенному часу были развёрнуты в Атлантике и вдоль всего побережья Британии.
В первые же часы подводного наступления на дно пошли десятки транспортов и танкеров, а к концу дня число жертв «деток папы Деница» возросло до двухсот. Англия содрогнулась — тевтонский меч рубил пуповину, питавшую британские острова. А Юлиус Терлиг бросил на чашу весов и надводный флот — в море вышли все боеспособные корабли Германии.
В Атлантике корсарствовал дальний рейдер «Адмирал Шеер», и туда же направилось ударное соединение адмирала Лютьенса в составе «Бисмарка», «Тирпица», «Шарнхорста» и «Гнейзенау». Следом за линкорами и панцеркрейсерами шёл авианосец «Граф Цеппелин», прикрытый тяжёлым крейсером «Аларих», лёгким крейсером «Нюрнберг» и девятью эсминцами. Рейх бросил вызов британскому флоту.
В то же время итальянская эскадра в составе четырёх линкоров, двух тяжёлых и пяти лёгких крейсеров с эсминцами охранения атаковала Гибралтар, осаждённый германскими войсками, любезно пропущенными Франко через территорию Испании. Итальянцы отнюдь не рвались в бой, однако дуче не посмел возразить «старшему брату». Германские адмиралы не возлагали чрезмерных надежд на эскадру адмирала Кампиони — рейд итальянского флота был задуман как демонстрация, чтобы отвлечь внимание англичан. Затея удалась: четыре линкора британского соединения «Н» — «Нельсон» и три ветерана Ютланда — на всех парах устремились к Гибралтару, вдвое ослабив линейные силы флота метрополии.
24 июня немецкие корабли были замечены к северо-востоку от Исландии, и флот метрополии немедленно вышел на перехват. Погода не благоприятствовала воздушной разведке: англичане засекли только два корабля, причём даже не установили точно их типы — все тяжёлые корабли кригсмарине строились под один силуэт, — а о присутствии германского авианосца британцы даже не догадывались.
Набег обернулся морским сражением. Предполагая, что придётся иметь дело только с двумя тевтонскими линкорами (или панцеркрейсерами), адмирал Тови, торопясь перекрыть Датский пролив, увеличил скорость. Тихоходный «Родней» отстал — английский адмирал шёл навстречу Лютьенсу, имея два новых линкора — «Принс оф Уэлс» и «Кинг Джордж V» — и линейный крейсер «Худ». Впрочем, Тови в победе не сомневался — кроме линкоров, у него были ещё авианосец «Викториес» и крейсера с эсминцами, а с юго-востока приближались авианосец «Арк Ройял» и линейный крейсер «Рипалс».
Противники встретились ранним утром 25 июня. Тови испытал лёгкий шок, увидев перед собой лучшие корабли кригсмарине — все четыре, — а после третьего германского залпа шок стал куда более тяжёлым: «Худ», представительский корабль Ройял Нэви, исчез в вихре взрыва. А через две минуты адмиралу сообщили, что обнаружен немецкий авианосец, и шок сэра Тови приобрёл форму сердечного приступа.
Английская эскадра легла на обратный курс, чтобы соединиться с «Роднеем» — силы были неравны, и продолжение боя грозило уничтожением лучших кораблей Его Величества. Обмен авиаударами кончился вничью: «Граф Цеппелин» и «Викториес» получили по одному бомбовому попаданию, отражённому их бронированными полётными палубами, и взаимно проредили свои авиагруппы — сбитые «суордфиши» и «физелеры» падали в холодные волны. Оба английских линкора были серьёзно повреждены тяжёлыми тевтонскими снарядами, хотя британцам удалось влепить пару ответных подарков в «Бисмарк». С появлением «Роднея» силы несколько выровнялись, и тогда Лютьенс, памятуя о своей главной цели, прекратил бой и отошёл, пользуясь преимуществом в скорости хода. Германские корабли разделились: панцеркрейсера, разбрасывая пену, понеслись в Атлантику претворять в жизнь девиз «Топи их всех!», а «Тирпиц» с «Бисмарком», огибая по широкой дуге британские острова, взяли курс на Брест, увлекая за собой английские крейсера. «Графу Цеппелину» с его охранением, учитывая потери палубных самолётов и расход топлива, было приказано возвращаться — Лютьенс не хотел рисковать единственным авианосцем Великогермании.
Панцеркрейсера свою задачу выполнили на отлично, посеяв хаос на коммуникациях, и без того терзаемых подводными лодками, и через месяц прибыли во Францию вместе с «Шеером»; благополучно добрался до своих берегов и «Граф Цеппелин» со своим эскортом. Не повезло только «Бисмарку» — и самому адмиралу Лютьенсу.
Тевтонские линкоры несколько раз отрывались от погони, но упорные англичане снова брали след. Лютьенс надеялся прорваться, и его надежды не были лишены оснований — соединение «Н», отогнав от Гибралтара уже традиционно не принявших бой итальянцев, не успевало его перехватить. Но всё изменила одна-единственная торпеда с палубного самолёта «Арк Ройяла», заклинившая рули «Бисмарка». Линкор охромел, и «Тирпиц» вынужден был сбросить ход, прикрывая покалеченного собрата.
Развязка наступила утром 28 июня, когда английские крейсера навели на германцев линкоры соединения «Н». После нескольких залпов Лютьенс приказал «Тирпицу» уходить — адмирал трезво оценивал силы сторон. Приказ был выполнен с немецкой пунктуальностью — «Тирпиц», маневрируя на полном ходу среди высоченных всплесков и отстреливаясь из всех башен, скрылся за горизонтом. Британские линкоры не могли за ним угнаться и обрушили ярость всех своих тридцати трёх стволов крупного калибра на обречённый «Бисмарк». Через час тевтонский корабль превратился в пылающий остов и был добит торпедами. Спасённых почти не было. Адмирал Лютьенс погиб вместе со своим флагманским кораблём.
Но победители дорого заплатили за свой успех. Через час после гибели «Бисмарка» «Арк Ройял» был торпедирован германской субмариной (авианосец затонул на следующий день), а через полтора часа над мачтами английских линкоров появились «вороны Вотана», взлетевшие с французских аэродромов. «Нельсон» был невезучим кораблём: в самом начале войны он подорвался на мине, потом был торпедирован, а третье невезение стало для него роковым — получив тринадцать бомбовых попаданий, линкор взорвался и затонул.
…Цур зее капитан Гюнтер Гинце, командир «Тирпица», глотал шнапс в офицерском клубе Бреста и проклинал лётчиков и подводников за то, что они не появились на поле боя хотя бы на четыре часа раньше…
…К августу сорок первого Англия уже задыхалась от нехватки горючего; её корабли и самолёты резко снизили боевую активность. Тевтонские рейдеры безнаказанно выходили в Атлантику и рассеивали британские конвои, которые затем добивались атаками подводных лодок. В сентябре в Брест прибыли два лучших итальянских линкора, три тяжёлых и четыре лёгких крейсера, переданные под германское командование. Усиленный флот и авиация вымели англичан из Ла-Манша, подавили наспех созданную береговую оборону, и в начале октября тевтонрейхсвер перепрыгнул пролив. Через неделю пал Лондон — волна немецкого наступления покатилась на север.
Вынырнувшее из океана солнце было умытым и ласковым. Гавайи — это рай земной, где положено любить, а не заниматься такими прозаическими вещами, как боевая подготовка или даже превращение одного талера в два. И почему только люди этого не понимают?
Примерно в таком лирическом умонастроении лейтенант Жак Рембо возвращался на корабль. Молодой офицер торопился: нельзя опаздывать к подъёму флага. Это само по себе нарушение дисциплины, а ко всему прочему, Жак не хотел подводить друга. Лейтенант Луи Мажордом подменил лейтенанта Жака Рембо на дежурстве, щедро даровав ему возможность провести восхитительную ночь с Мадлен, прилетевшей на Гавайи к своему жениху. Вообще-то это тоже было нарушением дисциплины (хотя и не слишком вопиющим), и поэтому Жак спешил попасть на борт «Индианы» до подъёма флага, чтобы бодро доложить старпому: за время моего дежурства в кубриках команды и во всех прочих отсеках огромного линкора ничего предосудительного не стряслось.
Лейтенант опаздывал и теперь клял себя за то, что не смог хотя бы на полчаса раньше оторваться от тёплых ладоней Мадлен и дурманящего запаха её волос. На его счастье, из-за поворота дороги, серпантином спускавшейся к причалам, вылетел военный «пежо», за рулём которого сидел полузнакомый капитан третьего ранга — кажется, с «Калифорнии». Бравый капитан тоже возвращался с поля любовного сражения и не преминул подобрать товарища по оружию. Жак воспрял духом: появилась надежда успеть.
