удастся закончить (если не победой, то хотя бы почётным миром) раньше, чем эта машина развалится, похоронив их под своими обломками.
* * *
Общая стратегическая обстановка складывалась в пользу континенталов, и весной 1943 года главы трёх государств – кайзер Вильгельм III и 'теневой кайзер' Август, премьер-министр Японии Хидэки Тодзио и 'русская тройка' (Вознесенский, Киров, Молотов – некий симбиоз экономики, идеологии и политики) – собрались в Ялте для согласования планов дальнейших действий. Муссолини на конференцию пригласили из вежливости – как-никак, Италия располагала солидным флотом, который мог пригодиться.
И на этой конференции Николай Вознесенский, достойный ученик Красина, отлично знавший, что экономика не поддаётся заклинаниям, и что (по выражению Наполеона) 'для успешного ведения войны нужны три вещи: деньги, деньги и ещё раз деньги', основываясь на сравнительном анализе военно- промышленных потенциалов США и союзников, сделал оптимистический прогноз: континенталы войну выиграют. 'Мы воюем с ростовщическим государством, порождённым и вскормленным деньгами, – сказал он, – и мы одолеем этого монстра его же оружием'. 'Тогда, быть может, – язвительно спросил принц Август, – нам, военным, стоит отойти в сторонку и подождать, пока Америка не рухнет сама по себе, без нашей помощи?'. 'Отнюдь, – спокойно возразил Вознесенский. – Войну выиграют военные, хотя победа будет подготовлена экономической мощью наших стран – вам останется только сделать так, чтобы победа не обошлась нам слишком дорого: тяжёлые раны, полученные победителем, до срока сведут его в могилу'. И позиция стран Латинской Америки имела к 'вопросу цены' победы самое прямое отношение.
После успешного вторжения тевтонов на Малые Антильские острова и перехода на сторону кайзеррейха Венесуэлы, Бразилии и Аргентины прогерманские настроения латинос заметно возросли. Германия получила ощутимую пользу от вступления в войну крупнейших стран восточного побережья Южной Америки, приобретя аэродромы и морские порты по эту сторону Атлантики. Особо ценным приобретением были Мальвинские острова, отошедшие к Аргентине и ставшие опорной базой германского флота, добравшегося до Тихого океана. И уже в конец сорок второго подводные лодки кайзера встретились у берегов Эквадора, Чили и Перу с охотившимися там японскими 'кайдай' и 'джюнсен'.
Германская и японская подводные лодки у Галапагосских островов
А весной 1943 года Чили объявило войну США. Для этой страны, ещё в 1932 году провозгласившей Социалистическую Чилийскую республику, решающим фактором стали не успехи тевтонского оружия, а то, что на стороне континенталов сражалась Народная Россия, строившая новое общество, о котором в Латинской Америке мечтали многие. В Чили очень хорошо помнили, что СЧР просуществовала недолго, что причиной её гибели были пушки американских линейных кораблей, подошедших к берегам Чили, и поэтому для большинства чилийцев ответ на вопрос 'Кто враг?' был однозначен. Переворот был почти бескровным, и новым президентом страны стал Мармадуке Грове, 'крёстный отец' чилийской республики тридцать второго года, встреченный с ликованием.
Реакция Соединённых Штатов была быстрой и резкой. Американское соединение во главе с авианосцем 'Энтерпрайз' полным ходом ринулось к берегам Чили, и 19 апреля 1943 года палубные самолёты 'Энтерпрайза' потопили в порту Вальпараисо чилийский линкор 'Альмиранте Латорре' – тот самый, который американцы тщетно хотели купить ещё перед войной. Линкор, получивший до десяти бомбовых и торпедных попаданий, затонул на рейде, однако на высадку адмирал Кинкейд не решился и поспешно отошёл из опасного района.
Чилийский линкор 'Альмиранте Латорре'
'Акция устрашения' имела результат прямо противоположный: вслед за Чили войну Америке объявило Перу, а Хохзеефлотте отправил в Тихий океан дополнительные силы для зашиты своих новых союзников. В ответ американцы под прикрытием нескольких эскортных авианосцев одним броском захватили Галапагосские острова, распугивая морских черепах и наплевав на нейтралитет Эквадора, а заодно и вторглись в Мексику, создавая 'санитарный кордон' от разгоравшегося огня 'латиноамериканского пожара' и спасая Панамский канал от возможных 'необдуманных действий' стран Центральной Америки.
Но дело было сделано: вся нижняя половина американского материка отпала от США. И взрослел в Аргентине пятнадцатилетний Эрнесто Че Гевара, а на Кубе – семнадцатилетний Фидель Кастро Рус, и оба уже задумывались о будущем...
* * *
Флоты и армии союзников обладали существенным численным перевесом над флотом и армией США, но коалиция есть коалиция: между её участниками всегда будут трения, и зачастую серьёзные. И Соединённые Штаты Америки возлагали немалые надежды на раскол континентального блока, и готовы были заключить сепаратный мир с любым из трёх своих основных противников.
Действуя исподволь и осторожно, через новорождённое ведомство генерала Уильяма Донована,[87] военный министр Генри Стимсон, госсекретарь Халл и сам президент Рузвельт зондировали почву для переговоров.
Более других к заключению мира была склонна Япония, захватившая богатую добычу – бывшие тихоокеанские колонии Англии, Франции и Нидерландов – и нуждавшаяся в передышке для неспешного переваривания обильной трапезы и наращивания мускулов. Но даже она, опьянённая успехами, желала большего: всей Полинезии и Гавайских островов для завершения создания мощного оборонительного периметра, удалённого от берегов Америки и отделённого от неё тысячами миль океана без островов- плацдармов.
Запросы России была куда скромнее: она претендовала только на Алеутские острова и Аляску – на бывшие русские территории, проданные Америке. Это было ещё терпимо, но Россия хотела также и аннулирования всех долгов по американским кредитам, что вызывало бурное негодование 'капитанов большого бизнеса'.
Самыми категоричными оказались требования кайзеррейха (в США не без основания считали, что тут не обошлось без подсказок со стороны русских, ни в коем разе не хотевших сохранения недобитого – то есть потенциально опасного – американского монстра). Тевтоны требовали многого: передачи Германии всех островов Карибского моря, вывода войск США из Мексики и Канады и признания Латинской Америки сферой немецких интересов. А кроме того – выдачи Америкой всего военного флота (за исключением сторожевых судов береговой охраны) и выплаты ею контрибуции, равной расходам, понесённым Германией в ходе войны.
Германские требования были явно неприемлемыми, но с Японией американцы могли бы поторговаться: выход Страны Восходящего солнца из войны развязывал Америке руки на Тихом океане, давая возможность нейтрализовать русский Тихоокеанский флот, остановить русское наступление на Аляску, вернуть Алеутские острова и сосредоточить все силы против Германии. Но Япония колебалась: к желанию получить сиюминутную выгоду примешивался страх перед последствиями заключения сепаратного мира с США, причем страх не только перед более чем возможным американским возмездием в будущем.
Народная Россия держала на Дальнем Востоке десятки кадровых дивизий, полностью укомплектованных и развёрнутых по штатам военного времени. На запросы Японии Россия вежливо отвечала, что эти части готовятся к вторжению на Аляску, но рёв моторов русских танков у границ Манчжоу-Го будил у японских генералов не самые приятные воспоминания о боях с русскими в Монголии и ограничивал аппетиты самураев в отношении Китая. В японском генеральном штабе нисколько не сомневались, что в случае чего эти танки будут топтать гусеницами не аляскинскую тундру, а маньчжурские сопки. И эти опасения были недалеки от истины: Рихард Зорге исправно информировал Москву о намерениях японцев.
