'Наверно, можно было поручить это дело кому-нибудь другому… Нет, нельзя. Имей тевтоны хоть смутное подозрение о том, что их ждёт, они ни за какие коврижки не сунулись бы на лёд, а на том берегу эффект был бы не тот. Так что всё ты сделал правильно, князь питерский, — нельзя было по-другому. За власть надо платить полной мерой, если ты воин, а не торговец…'.
Он поднял голову, вглядываясь в серое небо, сплошь затянутое низкими облаками, как будто мог разглядеть там ракету, которая наверняка уже выгибала траекторию и падала вниз, к притихшей земле, — ракету, шедшую на сигнал его коммуникатора.
'Жаль, конечно, но что поделаешь… Как там сказал этот паренёк? Безносая всё равно догонит, главное — это сохранить честь. Надеюсь, вспомнят меня незлым словом — я ведь всё-таки был не самым плохим князем…'.
— Товарищ адмирал, получен кодовый сигнал 'Вызываем огонь на себя'! Координаты цели…
— Ввести координаты!
— Координаты цели введены! Готовность к пуску…
— Пуск!
— Пуск произведён!
'Синева', вырвавшись из плена пусковой шахты крейсировавшего в Баренцевом море атомного подводного ракетоносца 'Тула', в центральном посту которого находился выполнявший личный приказ князя Александра морской воевода Михаил Пантелеев, ушла в стратосферу. Ракета несла всего одну водородную боеголовку мощностью в сто килотонн — цель была незащищённой и единичной, и разведение боевых блоков 'виноградной грозди' не требовалось.
— Ляжет ли она точно в цель, — тихо произнёс командир стратегического крейсера. — Отклонение до пятисот метров и наверняка есть погрешность заданных координат. Хотя при её мощности это не так существенно. Вам известен характер цели, товарищ адмирал?
— Скверный у неё характер — очень скверный. А ракета наша ляжет куда положено — ей помогут, подскажут дорогу.
Командир 'Тулы' не понял Пантелеева, однако переспрашивать не стал: бывают ситуации, когда любопытство неуместно.
О деталях и сути операции командующий флотом узнал от князя Александра. В тайну был посвящен третий человек, но она, наперекор пословице, так и осталась тайной. 'Пришло время вернуть питерцам долг' — сказал морскому воеводе северный князь, и воевода сделал всё от него зависящее, чтобы этот долг был уплачен.
Над Чудским озером расплескался убийственный свет.
И вздыбился лохматый дымный гриб, выбеленный тысячами тонн воды, вырванной дьявольской силой из потревоженного озерного лона.
Танки ударного легиона, оказавшиеся в эпицентре взрыва, исчезли мгновенно. С тех 'леопардов', которые оказались вне сферы полного уничтожения, ударная волна срывала башни, переворачивая горящие шестидесятитонные машины как детские игрушки; лёгкие 'пумы' сминались, словно пустые консервные банки. Однако некоторым танкам повезло: рассчитанные на устойчивость к поражающим факторам ядерного взрыва и находившиеся на достаточном удалении от эпицентра атомного ада, они отделались оплавленной бронёй и снесёнными выступающими частями. Ракетно-ядерный удар не стал бы смертельным для всего легиона генерала фон дер Танна, если бы он попал под него на твёрдой земле, но под гусеницами боевых машин был лёд, а подо льдом — вода глубиной до десяти метров.
Озёрный лёд треснул как оконное стекло, в которое попал булыжник. Во все стороны разошлись километровые трещины, а от эпицентра взрыва покатилась пятиметровая водяная волна, вздыбливая и раскалывая крупные льдины и дробя их на куски. Лёд обернулся зыбкой трясиной, подёрнутой мелкими ледяными обломками. Это крошево расступалось под ногой, не давая надёжной опоры, а соскальзывающие с переворачивающихся льдин тяжёлые боевые машины проваливались в него и тонули слитками железа, не успев даже распахнуть люки.
Ударный бронетанковый легион, краса и гордость армии Объёдинённых Тевтонских Земель, погиб почти полностью. Генералу фон дер Танну оставалось только застрелиться, но его штабная машина тоже ушла под лёд, и холодная чёрная вода Чудского озера избавила Карла от такой необходимости.
А примерно через час над озером выпал чёрный снег — водяные капли, унесённые вихрем взрыва вверх, на десятикилометровую высоту, остыли и превратились в снежинки, вобравшие в себя мельчайшие частицы атомного пепла…
Но князь Владислав Балтийский ничего этого не увидел: он сгорел раньше, чем его зрительный нерв успел передать в мозг картину происходящего.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. СТРЕЛЫ ВОСТОКА
'Откровенная демонстрация силы, — думал приморский князь Константин, глядя из иллюминатора вниз, на близкую землю (посольский самолёт шёл на малой высоте, почти на бреющем полёте, — это было обязательным условием, продиктованным китайской стороной, и князь только сейчас понял, чем оно было вызвано), — смотрите, соседи, и трепещите…'.
Маньчжурские сопки были густо нафаршированы войсками и военной техникой — танки, самоходные орудия и бронетранспортёры в пятнистой камуфляжной раскраске стояли совершенно открыто, пренебрегая не только маскировочными сетями, но даже природными укрытиями вроде лесополос и зарослей гаоляна. Поднебесная Империя явила силу, и теперь демонстрировала её приморцам, желая подавить их зрелищем боевой мощи трёхсоттысячной ханьской армии, изготовленной к броску.
По обоим бортам княжеского самолёта попарно летели четыре китайских истребителя — два 'ченьгду' и два 'шеньянг'. Судя по бортовым номерам машин, с момента пересечения посольским 'Як-42' границы Приморского княжества воздушный эскорт успел смениться по меньшей мере дважды — мол, самолётов у нас тоже много, так и знайте. И Муданьцзян как место переговоров был выбран китайцами далеко не случайно: высокие стороны могли бы встретиться в приграничных городках Чуньхуа или Дуннине, но тогда генералы богдыхана лишились бы возможности ослепить властителя русского Приморья блеском оружия — много ли покажешь за несколько минут полёта?
Но князь Константин и без этого знал: там, за маньчжурской границей, — сила. Китай пережил Обвал без особых потрясений: сама структура этой страны во многом копировала средневековую феодальную иерархию, державшуюся на старинных статусных привилегиях, а не на богатстве некоторых индивидуумов или групп индивидов, выраженном в условных единицах. В начале двадцать первого века, ещё до Обвала, были попытки отдельных лиц, сколотивших себе состояние, приобрести политический вес и влияние на внутреннюю и внешнюю политику будущей Поднебесной Империи, но все эти попытки кончались для их организаторов весьма и весьма печально: не в меру шустрых торговцев незатейливо вешали или расстреливали, не заморачиваясь чуждыми китайскому менталитету ценностями вроде соблюдения прав человека. А после Обвала импортированный лак западной цивилизации отшелушился, и страна с более чем миллиардным населением быстро трансформировалась в самую настоящую империю времён династий Мин или Цин: в державу, покорную жёсткой воле богдыхана, где людьми признавались только носители пайцзы — персонального чипа, — а все аутсайдеры (без всякого исключения) считались враждебным элементом, подлежащим незамедлительному уменьшению роста на голову при помощи палаческого меча. И сотни миллионов трудолюбивых ханьцев, нисколько не возражая против распределения риса и хлопчатобумажной ткани для халатов-ципао, сумели создать армию: одну из самых мощных армий постобвального мира.
Начало созданию это армии было положено ещё на стыке тысячелетий, когда Китай на основе
