Нельзя сказать, что последний вариант приводил в восторг французских адмиралов, но Ла-Манш был слишком важен для французской армии, и поэтому крейсера Виктора Сенэ прибыли в Булонь, откуда они попарно в сопровождении миноносцев выходили на боевое патрулирование.
И сумрачным апрельским утром, когда на британские дрифтеры в Дуврском проливе обрушились германские снаряды, серую воду Канала резали «Эрнест Ренан» и «Эдгар Кинэ» под флагом контр-адмирала Сенэ.
– Боши, – отрывисто бросил адмирал, не отрываясь от бинокля. – Линейные крейсера, – добавил он, вглядываясь туда, где перепуганными утятами метались рыбацкие судёнышки, спасаясь от месивших воду германских снарядов.
Офицеры на мостике «Эдгара Кинэ» молчали. Они были военными профессионалами и отлично знали, что любой из четырёх кораблей Хиппера превосходит по огневой мощи оба французских крейсера вместе взятые, не говоря уже о том, что снаряды французских 194-мм пушек не могли пробить немецкую броню.
– Полный вперёд! – приказал Сенэ. – Огонь по головному германцу! Если нам удастся сократить дистанцию, мы пощекочем ему брюхо. И отгоним лёгкие крейсера немцев – они режут англичан, как волки овец.
– Это самоубийство, господин адмирал, – тихо сказал командир крейсера. – Немцы утопят нас за четверть часа – повторится то же, что было в бою при Фольклендах.
– Капитан Ренэ, – мягко, но с убийственной безжалостностью произнёс адмирал Сенэ, – одиннадцать лет назад я командовал стационером «Паскаль» в корейском порту Чемульпо. И я видел, как русский крейсер «Варяг» шёл в бой, навстречу целой эскадре японцев. Это были настоящие моряки… Там, – он ткнул зажатым в руке биноклем в дымный горизонт, – гибнут люди, которых мы должны прикрывать. А вот там, – Сенэ махнул в сторону кормы, – идёт через Ла-Манш караван войсковых транспортов. Вы представляете, капитан, что будет, если эти плавучие германские чудовища до него дорвутся? Мы военные моряки Франции, и мы исполним свой долг!
…Когда первые французские снаряды упали у борта «Лютцова», немцы, отставив в покое дрифтеры, устремившиеся к спасительному берегу, перенесли огонь на «Эдгар Кинэ». Бой был жестоко неравным: германские снаряды легко прошивали шестидюймовую броню крейсера, раскалывали его орудийные башни, срез
Горящему, но сохранившему ход «Эрнесту Ренану» удалось уйти – германцы не стали его преследовать, опасаясь атак французских миноносцев, кидавшихся вперёд очертя голову (миноносец «Этандар» был потоплен прямым попаданием, но остальных это не остановило). Не рискнули немцы и углубиться в Ла- Манш: фактор внезапности был потерян. Адмирал Хиппер не знал, какие силы противника могут встретить его за белыми скалами Дувра, но предпочёл не рисковать. Не пошёл он и к устью Темзы: соваться в её эстуарий, на минные поля и под плотный огонь береговых батарей (не зная, какие корабли англичан могут подойти с севера) было бы сущим безумием. В конце концов, задача набега выполнена: дуврский патруль разгромлен (на дно отправилось по меньшей мере четыре десятка дрифтеров), оба берега Канала объяты паникой, да и потопленный французский крейсер тоже чего-то стоит. Не надо жадничать, лучшее – враг хорошего.
Германские крейсера легли на обратный курс. Немцы не меньше британцев берегли свой флот и не хотели рисковать попусту.
– Вот он, этот их чёртов Большой Флот! – воскликнул Йоганн Шписс. – Атакуем!
Возбуждение командира «U-39» было понятным: в его поле зрения один за другим выплывали громоздкие силуэты дредноутов. Туман скрадывал их очертания, однако Шписс, прошедший хорошую школу на борту «U-9», будучи старпомом у самого Отто Веддигена, лучшего аса-подводника германского флота, вызубрил контуры вражеских кораблей и мог узнать почти любой из них если не с первого, то со второго взгляда.
– «Бенбоу», «Император Индии», – произносил он вполголоса, припав к перископу, – за ними старички: «Беллерофон», «Сьюперб», «Темерер», родные братья «Дредноута». И сам он наверняка где-то здесь – он ведь тоже входит в состав 4-й линейной эскадры. Так, а это у нас кто? «Эджинкорт», больше некому – только он один имеет семь башен главного калибра.
«U-39» действительно встретилась с 4-й эскадрой линкоров Гранд Флита, вышедшей в море для поддержки адмирала Битти. Четыре его линейных крейсера – «Тайгер», «Принсес Ройял», «Индифатигэбл» и «Острелия» – были усилены быстроходными дредноутами «Куин Элизабет» и «Уорспайт», недавно вступившими в строй; их присутствие обеспечивало Битти перевес над Хиппером, однако Адмиралтейство сочло нужным подкрепить «кавалерию» 4-й эскадрой, чтобы не оставлять немцам ни единого шанса – англичане были уверены, что линейные крейсера Хиппера огибают Шотландию, направляясь в Ирландское море. И восемь дредноутов последовали за «кошками» Битти, копя в орудийных стволах боевую ярость.
Германская субмарина «U-39»
Йоганн Шписс стал командиром «U-39» недавно, и новая лодка по сравнению со старушкой «U-9» казалась ему крейсером. Субмарина так называемой серии «тридцатых», «U-39» была вооружена четырьмя 500-мм торпедными аппаратами (два в носу и два в корме) и 88-мм палубным орудием, вполне подходящим для расстрела торговых судов. Правда, из-за большого расхода топлива и низкой надёжности дизелей далеко в Атлантику «тридцатые» не забирались, но в Ла-Манше и в Северном море они чувствовали себя как дома: для «северной засады» у берегов Шотландии эти лодки подходили как нельзя лучше. А старший лейтенант Йоганн Шписс жаждал встречи с английскими дредноутами, чтобы отомстить за гибель своего бывшего командира – 25 марта 1915 года «U-29», которой командовал Отто Веддиген, встретилась с Гранд Флитом, вышедшим в море для испытаний нового линкора «Уорспайт», и погибла со всем экипажем под форштевнем «Дредноута». И теперь Шписс высматривал среди неясных серых теней силуэт «первенца» лорда Фишера, чтобы всадить в него торпеду.
Шписс был увлечён своим занятием, то и дело поднимая перископ, как вдруг по его хребту дыханием близкой опасности пробежала ледяная струйка.
– Погружение! – выкрикнул он, ещё не осознав, что же его встревожило. – Глубина – тридцать метров!
Наверху нарастал грохочущий гул, как будто там катилась каменная лавина. Лодку сильно качнуло, Шписс едва устоял на ногах. «Вот так, наверно, и погиб Отто, – мелькнуло в его мозгу. – Увлёкся атакой, и не заметил, как попал под таранный удар. И «Дредноут» растоптал его лодку как носорог крота…».
Грохот винтов удалялся – линейный корабль «Эрин», заметивший перископ «U-39», промахнулся. Вытерев вспотевший лоб и мельком взглянув на бледные лица подчинённых, Йоганн Шписс стиснул зубы и снова припал к окуляру. Медлить было нельзя – субмарина была обнаружена, и новая атака могла последовать в любую секунду. Характерный силуэт «Эджинкорта» висел в перископе – до линкора было каких-то восемьсот ярдов, – и командир «U-39» разрядил в него носовые торпедные аппараты. Обе торпеды попали в цель. Линкор повалился на борт, но наслаждаться этим волнующим зрелищем командир «U-39» не стал: эсминцы охранения кинулись к субмарине со всех сторон, и надо было уносить ноги.
Заказанный в своё время Бразилией и носивший «девичье» имя «Рио-де-Жанейро», «Эджинкорт» строился для Латинской Америки. Его подводная противоминная защита была облегчённой – попадания двух крупнокалиберных торпед оказались роковыми для бывшего «Султана Османа I»[14]: «Дворец Джинна»[15] опрокинулся и ушёл под воду. Потеряв след лодки-убийцы, британские эскадренные миноносцы занялись спасением людей: вода у Оркнейских островов в любое время года мало подходит для купания.
Британское Адмиралтейство выразило восхищение мужеством французских моряков, проявленным ими в бою при Па-де-Кале. Однако французы воздержались от соболезнований по поводу гибели «Эджинкорта» – они считали, что называть корабль именем деревушки, у которой во время Столетней войны англичане
