– А что делать? Не в аптеки же скидывать наш товар – тут с медиками-экспертами хлопот не оберёшься. А многоуровневый маркетинг и подавно день вчерашний. Вот разве что точки продаж на местах – в Москве, в других городах, где у народа деньга шевелится. Без телефонов всё равно не обойтись, зато они будут разные. А то действительно бред какой-то получается: тут тебя и от гипертонии лечат, и аборты по фотографии делают. Клиента надо уважать – в пределах разумного. И скидки процентов пять-десять для разных льготных категорий граждан – оченно это способствует. Психология, блин.
– На местах? Можно запараллелить под это дело всю нашу книготорговую сеть: какая разница, что продавать? Лоточники могут и сменить профиль. И небольшие аптечные киоски – почему нет? Договоримся с продавцами и мелкими владельцами. Люди – они везде люди, и все они любят денежку. И реклама, само собой, – вроде этого твоего «учёного» с подмостков погорелого уездного театра. Давай-ка сделаем так, – и генеральный директор фирмы «Грёзы Музы» взял из аккуратной пачки чистый лист бумаги.
«А ты, парень, неплох, – подумал Вадим, поймав своё изображение в зеркале заднего вида, – волевое лицо, строгие и умные серые глаза, тёмные волосы с благородной проседью. Состоявшийся мужчина в возрасте около сорока – лакомый объект для женщин, особенно если учесть, какой толщины кошелёк у этого объекта. Диана так чуть ли не с полумысли мои желания угадывает…».
Да, генеральный директор крепко стоящей на ногах фирмы «Грёзы Музы» Вадим Петрович Костомаров имел все основания быть довольным, хотя в последнее время ощущал смутное беспокойство. И причины этого беспокойства были ему ясны: Вадим понимал, что бум с чудо-таблетками, позволивший компаньонам очень неплохо заработать, – это явление временное. И дело не в обилии пройдошистых конкурентов, суетящихся вокруг легковерных старушек, – болезных-то на всех хватит, – дело в другом. Можно неопределённо долго обманывать одного человека или нескольких, можно какое-то время дурить голову многим, но год за годом водить за нос множество людей – такой номер не пройдёт. Завлекательные названия примелькаются, и редкие случаи чудесных исцелений затеряются, утонут в волне массового раздражения обманутых. И Костомаров напряжённо размышлял, на что же теперь ему переориентировать свою «многоцелевую» фирму.
Иногда он вообще чувствовал глухое раздражение оттого, что он, хозяин (вроде бы) своей судьбы, словно плывёт в бурлящем потоке, и все попытки выбраться на берег тщетны. Стоит остановиться, чуть ослабить туго натянутые вожжи, не смазать вовремя машину по производству разноцветных бумажек – и всё. Сомнут, растопчут и побегут дальше, даже не оглянувшись на упавшего неудачника – сколько их таких уже валяется по обочинам торной дороги к успеху.
А остановиться ему порой хотелось, очень хотелось – хотя бы для того, чтобы просто посмотреть вокруг, оглянуться назад и подумать: а зачем это всё – всё, что он, Вадим, делает? Стал ли он счастливее оттого, что у него солидный счёт в банке; что они с Серёгой стали заметными фигурами на тусовках в ночных клубах; что в его престижном «мерседесе» с водителем сидит ещё и дюжий охранник, готовый по одному движению костомаровской брови вцепится в горло кому угодно; что Диана (да и другие женщины) преданно ловят любое слово Вадима Петровича и даже жест; и что впереди у него ещё много лет такой вот «насыщенной», с позволения сказать, жизни? И что дальше? Больший вес в определённых кругах, больше денег, больше красивых вещей, больше женщин, больше власти над людьми? Так ведь всех женщин всё равно не перелюбишь, как не выпьешь всех элитных напитков, а власть – штука обоюдоострая.
И он вспомнил, как на пляже Гран-Канариа ему вдруг остро захотелось вернуться в те далёкие годы, когда они сидели на берегу реки у костра, и огонь отражался в глазах ребят и девчонок, заворожено слушавших его, Вадима (тогда ещё не Петровича), песни…
Костомаров встряхнулся, прогоняя ненужные и расслабляющие мысли, и тут увидел через тонированное стекло человека, понуро стоявшего на тротуаре, – машина поворачивала направо, и Вадим смог хорошо его разглядеть.
Человек был одет в старую кожаную куртку и выцветшие джинсы; на его спутанных волосах блестели капельки дождя. Бомж не бомж, но что-то близкое к этой нижней ступени социальной лестницы. Человек равнодушно скользнул пустым взглядом по роскошной тачке, и в это время Костомаров его узнал.
– Останови-ка, – бросил он водителю и выбрался из машины, как только «мерседес» послушно ткнулся в поребрик.
Охранник последовал за ним – молча. Если хозяин зачем-то вышел – это его дело, а дело секьюрити – оберегать хозяина от любых возможных неприятностей, именно за это ему и платят деньги.
– Ну, здравствуй, Андрей.
Отрешённый взгляд человека в кожаной куртке сделался чуть более осмысленным, и одновременно в его глазах мелькнуло недоверие.
– В-вадим?
– Я, как видишь.
Бывшие друзья несколько секунд молчали, почти физически ощущая невидимую, но очень прочную стенку, выросшую между ними за эти годы. Обниматься респектабельному бизнесмену и полупьяному полубродяге – Костомаров уловил исходящий от Северцева запах перегара – было как-то не с руки, и они просто смотрели друг на друга, не зная, что сказать. К счастью, рядышком оказалось какое-то кафе, и Вадим Петрович потянул Андрея туда – стоять под моросящим дождём было бы совсем глупо. Охранник молчаливой тенью пошёл за ними, держась в трёх шагах за спиной босса.
В уютном кафе Северцеву было явно неуютно – очевидно, даже такого невысокого уровня заведения он не посещал. Миловидная официантка в коротенькой юбочке одарила Вадима многообещающим взглядом, иронично-пренебрежительным – Андрея и упорхнула, приняв заказ. Охранник присел за соседним столиком.
– Как ты, старина? – спросил Костомаров, разрушая тягостное молчание.
– Да как-как, – отозвался Андрей и добавил с застарелой горечью: – Разве по мне не видно? Да никак… А ты как? Хотя по тебе тоже видно…
Потом он долго отмалчивался, слушая Вадима, и оживился лишь после второй рюмки дорогого коньяка.
– Да, высоко ты летаешь, друг ситный, – сказал Северцев без всякой зависти, словно ставя диагноз. – И девка эта так на тебя посмотрела, как будто готова была тут же трусы с себя стянуть и задрать перед тобой юбку. Ну что ж, молодец, Вадька. А у меня вот как-то не срослось… Наш клуб авторской песни развалился, НИИ тоже – перебиваюсь с хлеба на квас случайными заработками. Всякого попробовал, да только всё не по душе. А что по душе – так то нынче никому не нужно. Шоу-бизнес, мать его в чресла горячей кочергой… Прав был тот парень – помнишь, с которым мы в «Бочонке» познакомились?
– Так мы же вместе с ним и на Дальний Восток ездили, и дела теперь вместе крутим – я ж тебе только что рассказывал!
– Ну да, ну да, – стушевался Андрей. – Прости, из головы выскочило.
Он быстро опьянел, что свидетельствовало о его давней и прочной привязанности к алкоголю. Вадим удивлялся самому себе – и чего это он тратит своё драгоценное время на беседу с этой тенью прошлого? Какой с этого прок? Каждый человек сам кузнец своего счастья – пусть неудачник плачет, или, как говорили древние римляне, горе побеждённым. И всё-таки он сидел с Андреем Северцевым, и пил с ним коньяк, и слушал его становившуюся всё более бессвязной речь.
– Время поэтов прошло, – глухо бормотал Андрей, подперев кулаком щёку, заросшую щетиной. – Не время нынче для душевных песен… Вот, скажем, Розенбаум – талантливый ведь парень, а… Не то, не то… «Я не дарю вам песни, я отрабатываю деньги, которые вы заплатили за билет!» – его слова! Нельзя так, нельзя… Когда говорят пушки, музы молчат, а когда звенят монеты, музы тихо умирают… И даже Высоцкий – не выжил бы Володя в наше время, другое оно, злое и безликое… как… как… – он замолчал, подбирая сравнение. – Нет, не выжил бы, – повторил Северцев и остановился остекленевшим взглядом на графинчике с коньяком.
– Ты пей кофе, а то, боюсь, скоро двух слов связать не сможешь, и беседа наша прервётся по не зависящим от меня обстоятельствам, – посоветовал ему Вадим, подумав про себя: «Да, укатали сивку крутые горки. И в борьбе с зелёным змием побеждает змий…».
Андрей сморщился и затряс головой, что по идее должно было означать «да ты что, я ещё ни в одном глазу!», но в это время в кармане у Костомарова заиграл мобильник.
– Сергей? Я немного задержусь. Встретил тут случайно одного, – Вадим скосил глаза на Северцева,
