времени, наблюдая, как готовятся свадьбы, я и не такое видал. Девки в этот период как с цепи срывались, выделывая настолько умопомрачительные кренделя, что мужики с трудом отгоняли мысль: «Да на кой черт мне вообще вся эта бодяга нужна?» Я от подобной мысли был далек, а то что на один день меня отлучили от тела, можно пережить, чтобы не нарушать какую-то замшелую традицию. Хотя логику в этом поступке обнаружить трудно – в кроватке ребенок сопит, а они традиции блюдут. Но какая может быть логика в женских поступках? Правда, есть еще вариант, что это я что-то недопонимаю, а остальные поступают совершенно правильно. Да ладно, чего там голову ломать, и вообще – утро вечера мудренее…
А следующий день был днем «Ч», и меня начало колбасить с утра. Были бы рядом мужики, ни о каком внутреннем мандраже и речи бы не шло, но вот в одиночку, когда даже не с кем отвлечься, дискомфорт очень даже чувствовался. Я постоянно опасался ляпнуть что-нибудь не то как в мэрии, так и в церкви, но потом, посмотрев на Аленку, которая волновалась еще сильнее, меня почему-то разобрал смех – и тут же напряжение отпустило. Поэтому уже в середине церемонии венчания я начал комментировать ей на ушко действия напыщенного католического попа, втирающего нам что-то насчет царствия небесного. Уж очень он выглядел сейчас боголепно, поэтому я не смог удержаться, особенно вспомнив нашу первую встречу.
При знакомстве этот чопорный священник начал было кочевряжиться, пытаясь мне втереть, что перед обрядом нужно пройти целую массу предварительных обучений и церемоний. На подобную фигню времени у меня, разумеется, не было, поэтому, сделав морду кирпичом, я просто назвал фамилию будущей новобрачной, которая была одной из самых влиятельных его прихожанок, и пояснил, что если он и дальше будет ерепениться, то я, как человек сугубо нерелигиозный и просто идущий на поводу у невесты, проведу сие мероприятие в православной церкви. Там подход, мол, гораздо более либеральный. А уж будущую жену (особенно, если от этого зависит такая вселенского масштаба вещь, как свадьба) я всегда убедить смогу. Поп глянул на меня и, поняв, что шутить я вовсе не намерен, довольно быстро сдулся. Наверное, межконфессиональные раздоры значили для него гораздо больше, чем общие правила поведения. Ну и сумма пожертвования тоже не последнюю роль сыграла…
И вот, глядя на этого крохобора, я начал шептать на ушко моей зеленоглазке что-то вроде:
– Как почетный святой, почетный великомученик, почетный папа римский нашего королевства приступаю к таинству обряда…
Невеста, с каждой секундой все больше и больше превращающаяся в жену, сначала делала страшные глаза, но потом, не выдержав, прыснула и, слегка двинув меня локтем в бок, тихонько сказала:
– Все. Я уже нормальная. Спасибо тебе, милый. А кого ты сейчас цитировал?
Не объясняя, что это слова короля из «Обыкновенного чуда», я шепнул:
– Потом расскажу…
А в том, что Лена стала прежней, я убедился уже на банкете, когда услышал, как она легко и звонко смеется в ответ на слова нашего консула. Вообще, гостей было не очень много, и как минимум четверть из них составляли мои типа «коллеги» из русского консульства… или уже посольства? Нет, вроде их еще не переименовали. Да и какая по большому счету разница, главное, что свадьба близилась к концу, а вместе с ней и сопутствующая нервотрепка.
Гулять до утра тут было не принято, поэтому уже часов в восемь все начали расходиться. Говоря про всех, я имею в виду даже Карла и Алекс, которые намылились в свой загородный дом, обещая вернуться только послезавтра утром. Мне это показалось несколько неудобным, но теща сказала, что в данном случае надо думать не о удобстве, а о ребенке. Загородный дом не был подготовлен для того, чтобы принять в нем младенца, поэтому туда поедут они с Карлом, а мы с малышом останемся здесь. Аленка добавила, что этот вопрос давно решен и что, мол, незачем смущаться. Поэтому, вернувшись домой и отпустив прислугу, мы с удовольствием скинули с себя парадно-выходную одежду, повозились с Иваном и, когда наши сюси-пуси утомили пацана настолько, что он крепко уснул, устроили себе брачную ночь. Пусть далеко не первую, но от этого не менее захватывающую…
Глава 5
А наутро нас разбудил телефонный звонок. Благо хоть не всех – Ванька так и продолжал дрыхнуть в своем зарешеченном жилище, а мы с женой подскочили и слегка очумело уставились друг на друга. Потом она, соскользнув с постели, быстро подняла трубку и несколько секунд слушала, что ей там говорят. Затем с удивлением протянула телефон мне:
– Это тебя, из консульства…
Не понял? С чего бы вдруг мне сюда трезвонить стали? Да еще в шесть утра? Ну пусть не в шесть, а без пятнадцати семь, но один фиг – рано. Я, конечно, не требую себе медового месяца, но хоть один день у меня может быть? Хотя просто так сюда звонить бы не стали. Значит – что-то случилось. От этой мысли я окончательно проснулся и, подпрыгнув, взял трубку из рук Хелен:
– Да, Лисов слушает.
На том конце провода Иванов (а это был именно он) смущенно кашлянул и, извинившись, сказал:
– Товарищ Лисов, вам необходимо срочно приехать в посольство. Машина за вами уже вышла и вот-вот подъедет. Пожалуйста, не задерживайтесь – время очень дорого.
Опаньки, точно случилось, просто так меня бы не дергали, да и голос у Василия Макаровича слишком напряжен. Приняв эти мысли к сведению, я поинтересовался:
– А вкратце не просветите, к чему мне готовиться?
Я, понимая, что по телефону ничего мне говорить не станут, задал свой вопрос просто для того, чтобы знать – мне с семьей прощаться надолго или до послезавтрашнего отлета я еще вернусь? Видимо, Макарыч просек подоплеку вопроса, так как ответил:
– Необходима ваша консультация. Думаю, много времени это не займет.
– Понял. Сейчас одеваюсь и выхожу.
После чего начал быстренько напяливать свои шмотки, которые, в отличие от военной формы, совершенно не были приспособлены для экстренного облачения. Особенно – галстук. Умница Аленка, которая молча наблюдала за моим одеванием, подошла и, помогая завязать узел, тихо сказала:
– Мне очень хочется надеяться, что этот звонок не отнимет тебя от нас еще на полгода…
Чмокнув ее руку, которой она поправляла воротник рубашки, я ответил:
– Все нормально, милая. Просто им какая-то консультация срочно понадобилась. Да и самолет мой только послезавтра, а наземным транспортом из Швейцарии пока не выбраться. Так что без основательного прощания, – я подмигнул и крепко прижал жену к себе, – ты от меня не избавишься!
– Дай бог…
Хелен сделала попытку улыбнуться, однако неудачно, так как в этот момент у нее из глаз одна за другой побежали частые слезинки. Я, вздохнув, вытер ей щеки ладонью и сказал:
– Ну не надо. Ты ведь теперь – жена офицера. А у меня вся работа в разъездах заключается. Что, каждый раз вот так плакать и нервничать будешь? Даже если я из дома на два часа выйду?
Жена, посмотрев мне в глаза, твердо ответила:
– Буду! И не считай меня дурочкой. Когда военного человека вот так вызывают из дома, то нет никакой гарантии, что дела службы не призовут его чуть ли не на другой конец света! Одна надежда: твой самолет действительно только послезавтра прилетает, и без прощания мой муж не уедет… – А потом вдруг, слегка округлив глаза, ойкнула и выпалила: – Ты же без завтрака! Айн момент!
После чего, отлепившись от меня, накинула халат и рванула из комнаты. Немного удивившись ее скоростям, я пошел следом. А Елена уже лихо шуровала на кухне, с молниеносной скоростью кромсая хлеб, ветчину и сыр на бутерброды.
Прислонившись к косяку, я с улыбкой смотрел на нее, думая про себя, что с подругой жизни ни фига не ошибся. Никаких тебе истерик, криков и соплей. Понимает, что в этом случае никак на ситуацию повлиять не сумеет, и делает то, что в ее силах. В данном случае: готовит еду в дорогу. Еще не знает, куда я еду и зачем, но вот то, что мужик должен быть сыт, знает хорошо. И еще знает, что человека перед отъездом расстраивать – последнее дело. Поэтому и держится. А свое отревет после моего ухода… И если я вернусь сегодня, то мы вместе посмеемся и над тренировкой прощания, и над этими заворачиваемыми в плотную бумагу бутербродами…
А Хелен, увидев, что я поглядываю в окно на подъехавшую машину, быстренько закончила заворачивать пакет и, передав его мне, сказала:
– Все. Теперь ты готов. Я не знаю, зачем тебя вызывают, поэтому просто хочу попросить – береги себя,
