предстоящий месяц.
Картина неплохая, но откровенного восторга не вызвала. Она уже начинала думать, что времена расцвета фирмы остались в прошлом. Если честно, то это ее не слишком огорчало. Да, конечно, фирма будет существовать, значит, и они тоже. Их ученики, приезжая к себе в страну, были ходячей рекламой. Об их курсах знали, но ведь не так много народу ехало в Москву, чтобы воспользоваться этими курсами.
Ирине уже приходили крамольные мысли — а если расстаться с курсами? Уступить место Ларисе, у нее пока достаточно драйва, куража и чего там еще, чтобы тащить этот воз, потому что есть отдушины на стороне и не курсы, как у нее, Ирины, были главными в ее жизни.
Эта мысль не давала ей покоя с тех пор, как она увидела магазин Андрея.
…Ангелочки смотрели на нее в упор и целились прямо в сердце. Что ж, они не промахнулись, усмехнулась она про себя. Но они не промахнулись и в него. Они ведь вместе подошли к двери.
— Посмотри-ка на эти создания. Какого берешь себе? — спросил он, указывая на пузатого херувимчика.
— Чур, мой справа!
— Тогда мой слева, — великодушно согласился он. — Тебе не кажется, что мой добродушней?
— Твой упитанней. Чтобы прострелить твое сердце, ему надо было побольше амброзии.
— А вот и нет. Это твоему пришлось тяжелее — ты такая узенькая, видишь, он даже сощурился, чтобы не промахнуться. Он ведь не промахнулся, а? — Андрей пристально посмотрел ей в лицо.
— Боюсь, что нет.
— А я не боюсь. Вот оно, мое сердце. Давай еще раз, дружок! — Он расхохотался и потянул дверь на себя.
Ирине понравилось в магазине Андрея все. Ей показалось, что она нигде и никогда не чувствовала себя так спокойно. Толстые стены, невероятно высокие потолки, широкие полки с мягкой подсветкой обещали удовольствие — стоит лишь поближе подойти к витрине и рассмотреть фарфоровых пастушек из Мейсона, супницу из Баварии для многочисленного семейства, неповторимый фарфор из Лондона.
Картины, писанные маслом, не были предназначены для продажи, они создавали настроение и подчеркивали подлинность вещей и самой жизни.
— Неужели это ты, а не твой партнер захотел открыть такой магазин? — спросила она, когда он отвел ее в закуток и предложил чаю.
— А что, разве этот магазин не похож на меня?
Она пожала плечами.
— Пока не знаю.
Он вздохнул.
— А я думаю, похож. Это отражение моей души.
— Мне нравится.
— Моя душа?
— Ее отражение, по крайней мере. — Она улыбнулась. — А знаешь, кем я всегда хотела быть?
— Нет. Но я думаю…
— Ты сейчас ошибешься.
— Так считаешь? Хочешь, угадаю?
— Не стоит. Я сама скажу. Я хотела быть продавцом в антикварной лавке. Когда в начале девяностых приглашали работать в магазины тех, кто никогда не стоял за прилавком, я даже ходила в одну на Старом Арбате.
— Неужели тебя не наняли?
— А я не нанималась. Я просто пошла и отнесла туда кое-что.
— Например? — глаза Андрея загорелись азартом.
— Голову куклы.
— Что-о?
— Голову куклы. Не смейся. Очень старинной и очень дорогой.
— А где же было… тело? Все остальное?
— Пропало в веках. А голова мне досталась по случаю — до меня эта квартира была коммуналкой, и, когда жильцы съехали, я нашла голову. И мне стало жаль ее выбрасывать.
— У тебя взяли ее?
— Да, и продали. Она оказалась очень важной… Мастер, который ее сделал, был знаменитостью. Не помню его имени. Мне очень нужны были деньги.
— Но тебя не наняли?
— Я не смогла себя побороть. Непрестижно. — Она пожала плечами. — С позиции среды, к которой я принадлежала. Вот если бы хозяйкой… тогда другое дело.
— А сейчас ты пошла бы?
— В такой магазин, как твой? С удовольствием.
— Но разве это престижно?
— Воззрения среды изменились, мои тоже. Я знаю, что теперь это мне может доставить удовольствие. А я хочу делать только то, что сама хочу, а не то, на что меня толкают другие.
— Я польщен.
— Но мне незачем к тебе наниматься. У меня свое дело.
— Я и не настаиваю на том, чтобы ты нанималась. — Последнее слово он произнес с каким-то особенным акцентом.
Но теперь, вспоминая об этом, она поняла смысл особенного ударения на последнем слове, после того как их отношения развивались так бурно. Так что же, уже тогда он знал все, что произойдет между ними? И он имел в виду, что именно поэтому ей не надо наниматься, что это будет ее…
Именно в этом месте размышления и влетела Лариса в комнату.
Ирина крутанулась на стуле и оказалась спиной к экрану компьютера.
— Так что такое на нас свалилось?
— Факс из Лондона! Группа бизнесменов заказывает семинар по национальным особенностям делового общения. А по материалам семинара хотят издать брошюру. Условия потрясающие!
— Сколько участников? Сроки? Финансирование?
— Пятнадцать джентльменов. Две недели. Очень увесистые английские фунты. Вот факс. — Она протянула лист бумаги Ирине. — Можешь полюбоваться сама.
Ирина пробежала глазами текст.
— Приступаем.
Все размышления о переменах в деловой жизни улетучились, как будто это не она только что мечтала Бог знает о чем.
До самого вечера они с Ларисой составляли договор, обсчитывали, звонили партнерам, все шло по привычному кругу, потому что их фирма проводила подобные семинары много раз, все шло по накатанной колее.
Под вечер Лариса включила чайник и села напротив Ирины.
— Это кто же на нас навел клиента? — Она в раздумье покачала головой. — Больше того, никто не просит никакого «отката». — Она пожала плечами. — Неужели бизнес становится… цивилизованным?
— Ты думаешь… кто-то навел? Но, может быть, кто-то из тех, кого мы учили, занял хороший пост, вспомнил о нас.
— Свиридова, я, конечно, молчу все эти дни, но только не думай, что я ничего не понимаю. — Лариса вздохнула. — Придется сказать тебе, что я все понимаю. И предупредить: любовь делает человека наивным. В личных отношениях это придает особую нежность, а в деловых вредит. Не расслабляйся — иначе нас съедят. — Она умолкла и ждала слов от Ирины. Но та ничего не говорила, чувствуя, как тревожно забилось сердце. Господи, да что это? Ведь на самом деле — такой кусок не может привалить вот так просто, из ниоткуда.
— Если ты права, — наконец сказала Ирина, — а ты, скорее всего, права, кто-то объявится.
— Вот то-то же. Кто-то. Ну ладно, не в первый раз. Мы тоже подготовимся. Мне сейчас позвонить или поговорить, когда пойду на свидание?
