– Я платил не за него, а за коробку из-под печенья. Он прятался там...
– За эту? – Никита щелкнул пальцами по коробке.
– Именно так.
Никита не верил.
– Значит, вы узнали его... Вы знали, что это за баран?
– Я сам его заполучил много лет назад... Но это не важно.
– А вы правда хотите кефиру? Я принесу прямо сейчас.
– Нет, не хочу. Но обещайте мне, что нальете бокал шампанского на вашей свадьбе. Ведь она будет, после того как вы отдадите барана? А ваша невеста отдаст его тем, кто должен им владеть по праву...
– Непременно, – тихо сказал Никита.
Никита вышел из палаты и позвонил Ольге.
– Ольга, я вас жду.
33
Ольга заткнула горловину мойки пробкой, впустила горячую воду, добавила жидкости для мытья посуды. Запахло ромашкой. С тех пор как поставили счетчики воды, они с бабушкой себя не узнавали. Они точно знали, сколько стоит кубометр горячей воды и кубометр холодной. А новость, что водоотведение, указанное отдельной строкой в платежной квитанции, – это объем втекшей воды, а потом вытекшей через канализацию, их просто потрясла. Они платили теперь втрое меньше. Более того, азарт толкнул на небывалое – мыть посуду не под струей, а в раковине, потом ополаскивать, тоже в раковине, свежей водой.
«Азарт» не новое слово в ее жизни. Он всегда был при ней. Но расцветал почему-то лишь под влиянием солнечной натуры Зои Григорьевны. Может быть, в ней копится солнце в полярный день? Ага, и солярий добавляет, который она открыла в поселке. Сказала, что без солнца не образуется витамин D, а без него не усваивается кальций.
Ольга выключила свет на кухне, пошла в гостиную. Она села на диван, взяла пульт и, почти не глядя на экран, переключала программы. Люди в телевизоре о чем-то говорили, она не слушала. В ушах стоял голос Зои Григорьевны, такой необыкновенно женский, каким она никогда не говорила прежде.
Зазвонил телефон. Ольга встала, пошла в прихожую.
– Да, – ответила она.
– Ольга, есть кое-что новое. Вы можете приехать?
– В ангар? – спросила она, чувствуя, как подскочило сердце.
– Нет, ко мне домой. Я кое-что хочу вам показать...
– Сейчас приеду.
Ольга посмотрела на часы: девятый час вечера. Но она же не просто так едет к Никите...
Ольга открыла шкаф, обвела взглядом то, что висело в нем. Потом закрыла, надела серые брюки и черный свитер. Ботинки и куртку, которые нашла в прихожей. Повесила сумку через плечо и вышла из дома.
До Тверской доехала быстро: минут за сорок из Измайлова добралась до центра – час пик прошел, стало свободней.
Едва она нажала кнопки домофона, как дверь открылась. Поднялась на третий этаж и увидела, что Никита уже стоит в дверях квартиры.
– Скорее, скорее, – бормотал он.
Она вошла, он не позволил ей снять куртку, взял за плечи и подвел к столу.
– Вот!.. – выдохнул он.
Ольга замерла. На столе, на снежно-белой скатерти, лежала темная фигурка.
– Путоранский баран. Это... он?
Она медленно повернулась к Никите.
– Вы думали, он другой? – спросил он.
– Такой... маленький...
– Точно, не гигант. Но дорого стоит, – заметил Никита.
– Да уж, – согласилась Ольга.
– Вы тоже так думаете?
– Я просто знаю...
Никита тоже знал, но не собирался говорить ей о Мазаеве, о тех неприятностях, которые доставил ему баран. Который должен изменить жизнь атабасков.
Но не только их.
Никита смотрел на нее, глаза Ольги блестели нетерпением и еще чем-то. Какой-то новой решимостью. Он приготовился услышать, что сейчас она объявит, что уезжает на Крайний Север.
Но ее лицо переменилось, она снова посмотрела на барана.
– Простоватый, я бы сказала. – Низко наклонилась над ним, как когда-то над колодцем, чтобы рассмотреть лягушку...
Никита шагнул к ней и, как тогда, едва заметно прижался бедром к ее бедру. Он почувствовал, что она замерла, но не отодвинулась. Только щека порозовела.
Потом Ольга быстро повернулась к Никите и выпалила:
– Зоя Григорьевна выходит замуж за атабаска из Канады. И уезжает туда.
– Вот как? Как же община? – изумился Никита, не до конца осознавая причину странной радости.
Ольга усмехнулась:
– Оказывается, любовь сильнее всего на свете. Никогда бы не подумала. – Она покачала головой.
– Вы не подумали бы так... о любви?
– Да нет, о Зое Григорьевне. Знаете, что она сказала? Что семья – это та же самая община.
– Вы так не считаете? – спросил он.
Она пожала плечами:
– У меня такой семьи не было. Я жила то с бабушкой, то с родителями. А вы?
– У меня тоже нет, – сказал Никита. – Я жил с няней большую часть жизни. Моя собственная семья не состоялась.
– Сейчас такая семья почти у всех. – Ольга махнула рукой. – Все меньше похожа на семью.
– Вам это не нравится? – спросил он.
– Нет, – сказала она. – Уже нет, – добавила Ольга, но не объяснила.
– Так что же – ваша Зоя Григорьевна уезжает, тогда кому теперь нужен этот тотем? – Он кивнул на фигурку на столе.
– Как это – кому? Зоя Григорьевна верна себе. Она собирается руководить общиной из-за океана.
Никита помолчал.
– Но если она будет жить в Канаде, значит, вам незачем ехать на Крайний Север, Ольга? – тихо спросил он.
– Незачем, – согласилась она.
– Я рад.
Она смотрела в его лицо не отрываясь.
– П-правда? – прошептала она.
– Да. Вы... ты сама знаешь. Ты все знаешь с первой встречи. Как и я...
Он протянул руки, обнял ее. Она прижалась к нему так тесно, что не могла дышать.
Зачем ей дышать? Он готов был даже дышать за двоих.
Никита медленно стащил с нее куртку, подвел к оттоманке, старинной работы, она была такая широкая...
Молча они упали на нее, так же молча разделись...
То, что происходило между ней и Никитой, означало – она оттаяла. Как тундра в июле, когда все хлюпает кругом, когда кричат розовые крачки не своим голосом.
То, что было прежде, с Алексеем, – это только действие. Она прочитала, что должна делать, что испытывать. Знала, когда стонать, когда вздыхать. Она даже царапала его спину, как от невероятного возбуждения. На самом деле ничего не чувствовала. Объяснение своим ощущениям тоже нашла: она,
