нетерпеливо постучала металлической подковой на двери и почти что припала лицом к дверному глазку. Открывать нам явно не спешили. Наконец дверь с лязгом распахнулась, и огроменный, как медведь-гризли, детина-секьюрити, но с необычно контрастным к его могучим трицепсам по-девичьи нежным и гладким личиком возник на нашем горизонте. Он приветливо похлопал стрельчатыми ресничками над выпуклыми голубыми глазками-миндалинками и красиво сложил бантиком полные розовые губки. Мы дружно заступили внутрь, в очень интенсивных цветов зелено-бордовый холл с гардеробной. Вспомнилось мне, что художник Поль Гоген уважал подобные оттенки и такое их сочетание. Холл был щедро украшен рубиново-красными светильниками, из которых обильно сочился и полз вниз по стенам розоватый дым, а потому у входящих сразу же возникала ассоциация со входом в подземное царство ада, но так оно, наверное, и было задумано. Девушки из санатория начали уверенно спускаться вниз, в зазеркалье. Я слегка поколебалась и последовала за ними.
В многочисленных зеркалах и созданных ими иллюзорных коридорах того зеркального зала отражались в основном одинокие мужчины, лениво листающие какие-то журналы и совсем сонно потягивающие из своих бокалов алкоголь. Тут присутствовали всего лишь две крепко-накрепко обнявшиеся парочки; причем интересно, что оба весьма пожилых джентльмена были представителями белой расы, а из дам одна оказалась молодой негритянкой, а другая – молодой таиландкой. Никакой музыки тут слышно не было, да и место для танцев, честно говоря, тоже отсутствовало.
– Так где же они все тут танцуют? – удивленно спросила я наиболее приветливую и женственную из всей троицы моих спутниц шведку Мари-Анн.
– О, да ты ничуть о том не волнуйся. Здесь внизу расположены просто огромные помещения. Вот ты их увидишь и наверняка придешь в полный кайф. А в зеркальном баре мы просто немножко посидим, кое с кем поздороваемся, выпьем по чуть-чуть винца и спустимся дальше вниз. Да не робей, Вероника, вечер только начинается.
Барменом и официантом по совместительству оказался все тот же здоровяк-культурист с лицом куклы Барби, так любезно отворивший нам пугающе тяжелую, словно из цельного литого металла, дверь. «Дверь у них тут действительно как в бункере. Захочешь, да не убежишь», – подумала я и с очаровательной улыбкой попросила парня принести мне мою любимую «кровавую Мэри», по которой успела порядком соскучиться за более чем полуторамесячное алкогольное воздержание, совершенно, кстати, невольное и непланируемое. Выпила, расслабилась и принялась с любопытством наблюдать за завсегдатаями ночного ословского клуба «Адамово яблоко». На тот момент на танцы пришло примерно раз в пять больше мужчин, чем женщин, причем именно мужчины все продолжали прибывать и прибывать, что в общем-то радовало: вот будет кому угощать и с кем танцевать зажигательную сальсу.
Меня, признаться, немного удивляло, что посетители садились как-то нарочито отдаленно друг от друга, ни с кем не вступали ни в какие разговоры и, казалось, нарочито демонстративно сразу же углублялись в чтение, ни на кого более не обращая внимания. Странное поведение для любителей танцев, однако на то она и Норвегия: холодная, суровая и молчаливая. Из разговаривающих между собой компаний по-прежнему присутствовали только две прежние парочки и наша милая группка веселящихся с возрастанием по экспоненте молодых женщин из Аскер Бада. Время от времени, хотя не сказать чтобы слишком часто, мужчины бросали в нашу сторону заинтересованные взгляды, но так никто и не приближался. Что тут поделаешь, наверное, пока «горячие» норвежские парни основательно не накачают себя горячительными напитками, так не подойдут, не заговорят и не пригласят.
В это самое мгновение в зал прямо-таки вбежали две сухопарые, воблистые, но весьма фривольно одетые норвежские дамы лет после пятидесяти, и вдруг дотоле молчаливые одинокие «волки» оживились, повскакивали со своих мест, быстренько вокруг пожилых тетушек сгруппировались, и все вместе шумную гурьбою сошли вниз по лестнице. Наверное, то были какие-то местные примадонны.
Минут через десять обе парочки, видно, тоже решили размять кости и удалились. Верхний зал сильно опустел, в нем пока оставались мы четверо и примерно столько же мужчин. В конце концов те мужчины встали почти одновременно, хотя вели себя как друг с другом незнакомые, расплатились с барменом и, не посмотрев в нашу сторону, спустились вниз. И тут я вынуждена была сильно потереть кулачками глаза: из таинственного и до того-то сильно настораживающего мою интуицию танцевального подземелья возникли пятеро решительно настроенных мужчин – босых, в махровых банных халатах и с мокрыми, как после душа, волосами. Оказывается, я не ошибалась и зрение от частого созерцания компьютерного экрана у меня не село: эти мужчины в черных халатах, видимо, специально скроенных под мистические японские кимоно, подпоясанные нежно-зелеными поясами с нашитыми на них аппликациями полуоткусанного зеленого яблока, здорово смахивающими на эмблему фирмы Эппл Макинтош, действительно подошли к нашему столику и вежливо пригласили пойти с ними. Мои спутницы обрадованно вскочили, дружеским прикосновением щек поздоровались с этими приятелями и охотно пошли вниз с тремя из пяти кавалеров, оставив меня на попечение этих двоих в кимоно.
Я основательно растерялась от неожиданности и долго молчала, не зная, как бы повежливее сформулировать на норвежском вопрос об их странном переодевании. Может быть, в этом клубе еще имеется секция какого-нибудь тэквондо? Думать о себе, как о полной дуре, не хотелось, а хотелось верить во что-нибудь хорошее, светлое и чистое.
Потенциальные джентльмены также молчали, спокойно закурили по «Мальборо» из непонятно откуда взявшейся пачки, а потом заказали официанту по пиву. Мне они совсем ничего не предложили выпить, даже о желании взять из пачки сигаретку не спросили. Я еще к такому обращению со стороны мужчин не привыкла, и потому их манеры весьма неприятно меня удивили. Наверное, следует хорошенько надуться на этих ослов! Вот угораздило же меня здесь очутиться, теперь и не подумаю с ними вообще разговаривать!
– Так и не желаете сойти в преисподнюю? Всю ночь напролет просидите в верхнем зале? – в конце концов нарушил напряженное молчание длинноволосый, что сидел от меня слева. Вопросы он задавал на английском языке.
– Интересно, что вы именуете нижний этаж преисподней? Вы вправду имеете в виду, что там внизу царство смерти? – с неуклюжим как бы смешком откликнулась я. Эх, надо было чуточку раньше извиниться, придумать причину и улизнуть отсюда по-хорошему! Чего, спрашивается, я тут дожидалась? А теперь этот детина секьюрити куда-то пропал из бара, наверное, пошел в подземелье развлечься, а без его ключа мне ни за что не открыть входную дверь на волю.
Весь нынешний вечер, еще до появления этих «черных халатов», смутное и тревожное беспокойство неприятно меня терзало. Что-то здесь явно настораживало и было не по мне, но в то же время будило опасливое, робкое любопытство, потому как прямой угрозы своему здоровью и жизни я совсем не чувствовала. Вот и выдался шанс прояснить, что же именно тут происходит? Я решила как можно кокетливее и поощрительнее улыбнуться своему собеседнику, чтобы тем самым вызвать его на возможно большую откровенность. Кажется, у меня это получилось!
– Слушайте, я не стану кружить вокруг да около. Там, где вблизи есть женщины – существа опасные, коварные, вкрадчивые и капризные, увертливые всегда и во всем, там всегда и ад, и смерть!
Сразу видно, что с застарелой горечью и тщательно сдерживаемым гневом высказался длинноволосый. Однако некая манерность его речи меня здорово успокоила, я догадалась, что в Норвегии он тоже иностранец, скорее всего итальянец или испанец.
– Ой, да вы высказываетесь, как закоренелый женоненавистник! Почему так?
– О нет, нет, дорогая! Не пугайтесь слишком сильно, я совсем наоборот – очень большой любитель женщин. Я же настоящий грек. Я родился на легендарной и священной земле Эллады, а здесь, в ледяной этой Норвегии, в этом всегда полупустом Осло просто работаю гитаристом в ресторане, потому что платят здесь лучше, чем в Греции. Да ведь и вы, судя по акценту, тоже не норвежка. Австриячка, финка или нет, скорее, полька, угадал? Так как мы оба чужестранцы, то нам наверняка будет легче договориться.
– Как я поняла, вам, Александрос, не нравится в Норвегии?
– Совсем не нравится. А чему тут нравиться, что тут хорошего? Эти холодные, замкнутые и неулыбчивые норвежцы? Вот чуть-чуть подзаработаю деньжат, вернусь в родную Элладу, сразу же куплю дом у самого моря, женюсь на глупенькой молоденькой девственнице, воспитанной строгими религиозными родителями, и заведу четверых детей и двух больших псов. Жена моя будет меня почитать наравне с Богом, каждое мое желание ловить на лету, а указание воспринимать пуще Божьей заповеди. И пусть никогда и ни в чем мне
