мире океанский лайнер и даже весь трехмерный мир, как только
Гнать, держать, бежать, обидеть, слышать, видеть и вертеть, и дышать, и ненавидеть, и зависеть и терпеть. Вот какова наша гребаная жизнь и больше никакова».
– Это явно не те бумаги с распоряжениями строгого главы шелапутного семейства. Это чушь какая-то. Может, он начал писать письмо своим родителям? – вслух спросила я саму себя.
Текст, вне всяких сомнений написанный рукой супруга, меня несказанно озадачил и какое-то неясное, одновременно неприятное, и болезненное предчувствие остро кольнуло в живот. «Может быть, Вадим немножко сошел с ума, ведь он так много работает», – подумала я, с грустью вспоминая вечно хмурое в последние два года лицо мужа. Потом вышла в коридор и там, на тумбочке для обуви, нашла другие исписанные листки абсолютно того же формата.
«Вымой все окна и наведи порядок во всех шкафах.
В доме всегда должны быть: чеснок, лимонный сок, изюм, яблоки.
Ребенок должен быть приучен есть яблоки или другие фрукты по крайней мере два раза в день.
Тебе надо вымыть обои в коридоре (но очень осторожно) вдоль плинтуса.
Нельзя алюминиевой трубкой пылесоса без насадки водить по плинтусам!!!
Обязанность хозяйки предлагать гостям еду, чай, кофе вовремя и регулярно, но к месту.
Открой водосток в ванной и достань оттуда весь мусор и отложения.
Ни в коем случае не проталкивай засор внутрь!
Игорь должен делать ВСЕ упражнения из русской азбуки, а также выполнять пересказ текстов. Азбука – учебное пособие, а не Библия. Объясняй пунктацию, интонацию, словообразование и т. п.
Игорь должен научиться читать и говорить с выражением. Выучите дополнительные стихи. Дикция и бубнение – разные вещи. Тебе нужны еще объяснения?!»
И так далее и тому подобное и все в таком же духе. Нет, честное слово, наверное, с Золушкой обращались уважительнее и лучше!
Пессимизм не имманентен русскому менталитету. Вроде так говорил Ульянов-Ленин – великий основатель великого государства, в котором я когда-то родилась. А то великое государство было ничуть не хуже Римской империи, хотя и ничуть не лучше.
Кое-как успокоила и развеселила себя и решила начать трудовую повинность.
Мозги у мужчин повернуты как-то странно, и создается впечатление, что левая половина у них вставлена вместо правой и наоборот. В самом деле: в попытках логических уложений в стройные системы всяческой быстропреходящей, как осенний желтый листопад, суеты, чепухи и ерунды проводят они большую часть своих жизней, да при этом самим себе кажутся чрезвычайными и преудивительнейшими мыслителями. В то же время эти слегка ограниченные как в умственном (не путать с интеллектуальным!), так и в чувственном отношениях существа совершенно игнорируют, а может, просто не способны видеть то, что неотъемлемо принадлежит уходящей в абсолютную бесконечность спирали вечности. И так обидно, и так больно становится сердцу, когда, рассуждая об акционерном вкладе в развитие каких-нибудь новейших производственных средств, об аллокации и разделении фактора риска в контракте на поставку стальных тросов или о проблеме, в каком направлении ориентировать Россию дальше: в северо-восточном или юго- западном (можно подумать, что она, Россия – чистейшей воды женщина по определению и характеру, станет интересоваться чьим-то мелким местным мнением), грубый пол не способен заметить неизбывную тоску по ласке в глазах сидящей рядом девушки или надежду ребенка на веселую игру в прятки-салочки, сулящую в тысячу раз больше наград для нормальной, полноценной, неповторимой и одной-единственной человеческой жизни.
Нет, в том, что касается полноценности, женщины не в пример прозорливее: веками и тысячелетиями они не только мечтают, но и изо всех сил стремятся к своему женскому счастью. Счастье же наше всегда одно и то же, а главным и вечным из вечных его вектором является никогда не преходящая, нетленная, согревающая любовь – солнце! Ну не умницы ли девушки? А у недалеких мужчин первым делом всегда – либо самолеты, либо подводные радиоуправляемые торпеды, либо стабилизационные макроэкономические факторы, либо газовые рожки-горелки, либо то, другое, третье… шестое вперемешку в одной куче. Зато главного не видят!
От природы сильны женщины и энергичны. Они – как цунами и так же в принципе предсказуемы.
Иногда я представляю воочию и потихоньку смеюсь, что, например, если группе хорошо воспитанных дам покажется, что на далекой опушке леса прячется их вожделенное и так трудно уловимое женское счастье, а навстречу вдруг двинется на водопой стадо жаждущих слонов, то кто кому уступит дорогу? По- моему, ответ очевиден – у бедных слонов нет шансов пройти, и именно им придется свернуть в сторону, чтобы не быть растоптанными!
Вдруг перед слегка затуманенным внутренним взором, крепко обнявшись, встали девятнадцатилетние, хохочущие, черноволосые и черноокие и безумно красивые и безумно влюбленные Марат и Майя.
Однажды, уже в самом конце лета, мы вчетвером: я с Вадимом, а Марат с Майей решили поехать в Грузию под знаменитое Боржоми в общее свадебное путешествие. Дело в том, что хотя наша компания переженилась на три месяца ранее, то есть еще весной, однако возможность куда-нибудь поехать выдалась только сейчас. Мы с Вадимом сочетались законным браком сразу после майских праздников, а друзья – ровно через две недели. Наши свадьбы отличались необыкновенным студенческим задором, фантазией, размахом и полетом молодой грандиозной мысли; в итоге получилось даже лучше самых знаменитых студенческих «капустников», а веселая институтская группа нагулялась так, как никогда после того. Но потом как-то сразу случились зачеты и экзамены, а чуть позже молодых мужей отправили на военные сборы, так что свадебные путешествия пришлось отложить аж до осени.
Ехать в Грузию предложил Марат, он бывал там и раньше. Видимо, следуя примеру двух величайших русских гениев-поэтов, Марат просто обожал Кавказ, считал Кавказ красивейшим местом на земле и даже, помню, написал поэму, из которой в мою память запали лишь четыре строки:
Уже в те времена по Москве ползли слухи, что обстановка в Грузии и на всем Кавказе неспокойная, однако Марат над этим только смеялся. Он так горячо и с таким невероятным энтузиазмом агитировал всех нас за путешествие к Зикарскому перевалу, описывая поразительные красоты местной природы и потрясающее гостеприимство горцев, что, наконец, убедил и своего добился.
Мама Марата через свою работу достала нам четыре путевки в санаторий-профилакторий. В необычайно приподнятом, шутливом и веселом настроении мы все вместе отправились под Боржоми в четырехместном купе одного из до инфернального ужаса душных поездов южного направления, где, как всегда, не хватало воды в титанах, а проводник большую часть следования пребывал пьян «в сосиску». Однако какие это все были пустяки по сравнению с нашим беспредельно счастливым состоянием после непереносимо продолжительного, длиною почти в два месяца расставания, молодой любовью, собственной юностью и взрывами веселого хохота, когда веселит буквально все: и удушливая жара, и недостаток питьевой воды, а тем более время от времени затягивающий какую-либо народную песню или романс вечно пьяный проводник, вдобавок сумевший себя украсить фингалом под опухшим глазом в благородных пурпурово-сизых тонах. Мы действительно в поезде чуть со смеху не умерли.
Наконец в заоконных пейзажах замелькали воспетые в поэмах снежные вершины.
«Горы притягательны своим величием, незыблемостью, отрешенностью от мелкой человеческой суеты и бесконечного круга обыденных житейских проблем, – с грандиозным воодушевлением принялся повествовать горячий энтузиаст Кавказа Марат Ковалевский: – Их ледники питали стремительные горные реки и сто, и двести, и двести миллионов лет назад и будут точно так же питать в будущие века и тысячелетия».
Хребты Кавказа привлекают своей мужественной контрастностью, четкостью границ, определенностью и суровостью; здесь нет и не может быть полуформ, половинчатых или незаконченных решений: если это гора – ее алмазная вершина решительно и величественно поднимается выше облаков, если это обрыв – то сразу пропасть, бездна, черная дыра, и малейший шаг в сторону чреват падением. Если увидишь реку, то она сокрушает все, что попадается на пути, ревет, гремит в неостановимом стремлении сойти, нет, не сойти,
