как мне показалось? Чужая... совсем чужая».
Только вид Долгой горы, медленно выраставшей на горизонте, вывел Андрея из хмурого, беспокойного раздумья. Лесистая долина ключа Звёздного стала светлее от порубок и как будто шире, и от этого вытянутый массив Долгой горы казался ещё внушительнее. Кое-где темнели крохотные бараки, срубленные из неотёсанных брёвен. Андрей не был здесь больше месяца, и всё теперь представлялось ему по-иному. Он подстегнул лошадь и поехал крупной рысью.
11
Вернувшись из поездки, Чулков решил «окопаться» по-настоящему. Может быть, его подвинуло на это долгое ненастье, размывшее земляную насыпь старой крыши, а может быть, тоска «о доме», вдруг одолевшая его там, в тайге? Разведчики перекрыли свой барак, врубили новые косяки для окон, подбили мох в пазах, настелили пол и даже вкопали возле барака длинный стол, чтобы обедать и пить чай на вольном воздухе. Но последняя затея не привилась: мешали то комары, то дождь, да и стряпка наотрез отказалась таскаться с посудой на улицу.
— Конечно, ей и так дела хватает, — говорил Чулков, хлопоча у железной печки с чайником. — Вот полоскать бельё ушла... Нагрузилась — смотреть страшно.
Он поставил на стол стаканы, ловко открыл консервы, «напахал» целую гору хлеба и, налив чаю себе и гостю, долго цедил из банки загустевшее молоко.
— Я на Светлом никому не сказал о вашем сообщении, — говорил Андрей, поразивший его своим угрюмым видом. — Зачем опять преждевременно будоражить всех? Надо найти что-нибудь более определённое, настоящее.
— И найдём! — сказал Чулков весело. — Теперь мы на верном следу. Начинает уже проклёвываться кое-где. Спасибо Виктору Павловичу: поддержал он нашу линию, когда комиссия составляла заключение, а теперь мы сами с усами. Сплошная жила пошла! Самостоятельная!
Андрей встрепенулся.
— Надо посмотреть.
— И посмотрим! Вот только чайку напьёмся. Теперь оно в наших руках, никуда не уйдёт. А насчет того, чтобы пока помалкивать, это вы верно. Подождём, чтобы заранее шуму не наделать, а потом враз и объявимся, — Чулков вытер ладонью усы, полез на полку и достал брезентовый мешочек. — Вот образцы. Да вы кушайте, кушайте.
Но видно было, что ему и самому не терпелось. Он полез за стол, однако мешок из рук выпустил не сразу, а только выпустил — он уже оказался у Андрея, и они оба с увлечением отодвинули в сторону хлеб и посуду и бережно начали разбирать кучу камней с наклейками.
— Это вы наклеивали? — спрашивал Андрей.
— Я. Как же! Чтобы все было в аккурате, чтобы не напутать чего. Теперь-то я в своём деле твёрдо себя чувствую, а вспомню, каким пришёл на разведку, — прямо смех и жалость. — Успех в работе после стольких неудач окрылил Чулкова, и его глубоко посаженные глазки так и искрились. — Пришёл зимой на шурфовую разведку. Меня спросили; «Умеешь проморозку вести?» Я думаю: чего уж проще в такой мороз. «Умею», — говорю. Ну, мне, как «опытному», дали в подмогу одного старика и отправили на дальний ключ. Смотритель показал, где шурфы зарезать, и уехал. День проходит, другой. Старик говорит: «Давай приступим». А как приступать? Место болотистое. Талики. Вода. Тут старик и оказал свою былую прыть: начал мной командовать.
Чулков насмешливо-ласково улыбнулся, вспоминая о себе таком. Ему приятно было сознавать своё теперешнее превосходство, и он продолжал прямо с удовольствием:
— Зарезали мы все шурфы, как полагается. Дали им промерзнуть хорошенько. После стали класть пожоги и вынимать «четверти». Я, перед тем как пожог класть, попробую тупиком, насколько промёрзло. Только вода цыкнет, я дырку деревянной пробкой забью. Всем тонкостям меня старик обучил, а приду спускаться, глядь, в шурфе вода. Стал я тогда мозговать. Нельзя ли, думаю, запалить пожоги во всех ямах зараз и вынимать не сразу положенные двадцать сантиметров, а понемногу. Парень я здоровый: сумею из каждого шурфа по дожке выгрести, а назавтра опять... Вот и получатся «четверти». Ведь это какую опытность надо иметь, чтобы угадать с пожогом и чик в чик оттаять эти самые двадцать сантиметров! Заготовил я ворох растопки. Старик мой как раз заболел, лежит под шубой вверх бородой. «Спи, — говорю, — завтра узнаешь, кто такой Пётр Чулков». Поближе к утру запалил я свои пожоги. Ямы-то были уже метра по два; пока всё облазил, вспотел. А главное, волнуюсь, потому как первый опыт. — Чулков взглянул на Андрея, занятого образцами, рассмеялся тихонько и продолжал: — Вот до чего заразился своей идеей! Ну, устал... Зато дым над долиной — невиданное дело. Полюбовался я и пошёл отдыхать. Только успел глаза завести — вскочил, как бешеный.
Старик даже испугался. «В уме ли ты?» — говорит. «Был», — говорю. Да на улицу. А над ямами ни дымка, ни дымочка. Подбегаю к крайней — вода. А на воде головешки плавают. И в другой то же, и в третьей.
— Неужели все шурфы затопил? — со смехом спросил тоже развеселившийся Андрей.
— Все как есть. Сейчас-то, конечно, смешно, а тогда меня слеза прошибла.
Они вышли из барака и невольно остановились: такой погожий золотой осенний день стоял над горами. Разведчики работали. Андрей и Чулков ясно слышали в осеннем безмолвии их грубые голоса, глухие удары «бабой» и стук топора, доносившийся из лесу. Оба думали о себе и о той жизни, которая благодаря их упорству закипит скоро в этой долине.
12
— Митя Мирский с Мышкиным на «Амбарчике» всё перелопатили бы, да ладно, что бур им во-время забросили, теперь будут действовать по всем правилам, — говорил разведчик Чулкова Моряк, проворно прихрамывая подле Андрея. — Я Мите говорил перед этим: надсадишься, мол, бешеное дитя. Земляная работа — она тяжёлый воз: не гони, как раз к сроку будет. Главно, — чтобы не сбить охотку, пока до золота не дорвались...
— Теперь, похоже, дорвались, — отозвался Андрей, уловив только последние слова.
— Да! Что у нас тут творилось вчера!
Чулков предостерегающе кашлянул.
— Что же? — спросил Андрей, отгоняя посторонние делу мысли.
— Всех уложило. Такая качка была, что боже мой! А всего-то по литровке на брата не вышло, — болтал Моряк, невзирая на знаки Чулкова.
— А Чулков?
— Он, как бывалый капитан, устоял на посту, но и его побрасывало. Это уж как водится.
— Экий ты, право, как баба худая! — сказал, Чулков с досадой. — Вправду говорят: с кем поведёшься, от того и наберёшься.
— Блошка у нас водится, — не унимался Моряк, — голодная скачет и от сытой покою нет.
— Надёжная жила вскрыта, — заговорил Андрей серьёзно.
— Да, можно рассчитывать, что дополнительную разведку с интересом проведём, — переходя на иноходь под гору, ответил сразу воодушевляясь Чулков. — Надо несколько шурфов заложить...
— А потом как, Андрей Никитич, крелиусом на глубину-то будем бурить? — тоже переходя на деловой тон, осведомился Моряк.
— Нет, штольню от подошвы заложим. — И Андрею ярко представилась его мечта об этой штольне ночью, у костра, возле нагорного озера.
Теперь мечта превратилась в действительность. Дорого обошлось это превращение! Но все трудности после достижения цели сразу потеряли свою остроту и делались даже приятными
