дрова заготовляются. Конечно, основную часть опорной базы никто не трогает, пока все не соберутся, но… Лодки вот уже не одну сотню жизней спасли. Тяжелое вооружение стараемся в ключевых точках располагать. Оружейный вагон пришлось вскрывать. Проволока… Консервы выдаются централизованно, штабистами. Нам вот запасец подкинули, еще есть вынесенные далеко от поселка посты, туда тоже.
– А остальные, они как?
– Ну, возмущается кое-кто. Но это только в первые дни могло плохо кончиться. Сейчас все понимают, да и мы присматриваем, чтобы штаб наш не обижали. Они не для себя работают. А так… как живут. Уж не знаю, каждый сам за себя. Пока мы их охраняем, а базу – от них, почти уже полная тысяча рыл живет в палатках, купаются, на пляжике валяются, строят планы всеобщих выборов чего-то там, чтобы базу, значит, на всех поделить. По паре гвоздей, патронов, по банке сгущенки…
– И по куску от энергоагрегата, осколку бензопилы, стакану спирта и полстакана солярки, – подхватил Володя.
– Наш человек, – усмехнулся Сергей, начинавший уже куда-то торопиться. – Не продажная шкура, значится?
– Я – честный торговец и мастеровой. Можно сказать – идейный. И с врагами ничего общего не имел в прошлой жизни и не буду иметь в этой.
– Ладно, отдыхайте, потом к вам тут придут… захотите переправляться – ждите парома. А вечером у нас тут что-то типа общего собрания будет, может, кого из вас сагитирую с собой. Стол общий, в центре форта, там навес… рыбка тут – объеденьице. И патроны зазря больше не палите. Если не жалко – отдайте нашим. Вон, хотя бы на вышку. Тут до вас приплыли трое, израненные, голодные, еле живые. Так они все отдали Женьке. И правильно. Ну ладно, я побежал.
Пришел повеселевший Роберт, бросив «Кедр» и арбалет, порылся в своих вещах, вытащил письменные принадлежности и бросил Володе:
– Хошь, пойдем, этот противодиверсант карту набросает.
– Не, я лучше осмотрюсь.
– Ладно. Паром придет, ты уж не уплывай, идея есть. Нечего там делать.
И Роберт убежал. Они походили по форту. В основном люди спали. Кто-то, впрочем, возился с дровами, поддерживая сигнальный огонь, кто-то чистил рыбу. Рыба была здоровенная, с костяным шлемом на голове, почти без чешуи. Рядом спал невозможно довольный жизнью пес. Лайка. На вышке стрекотнул пулемет, и раздался голос:
– Воздух! По палаткам.
Володя вгляделся в небеса. Там летел ровный клин каких-то красных птиц, быстро снижаясь.
– Давай под навес. Это они к заливу, рыболовы херовы. На равнине-то от них спасу нет. Кидаются слаженно, здоровенные, не всякая пуля оперение пробьет. Правда, они больше рыбу уважают, – сказал среднего роста и возраста человек, чистивший рыбу самопальным ножом, выполненным в стиле тюремного дизайна, с наборной пластмассовой ручкой. Лайка мгновенно взвизгнула и убралась в ближайшую палатку, откуда раздались протестующие женские крики. Переждали налет, поболтали. Вспоминать дни после отправки, впрочем, не хотелось обоим. Рыженькая ушла в палатку с ранеными – ее сманила санитарка – подержать брыкающегося. Потом Володя забрался на вышку, но его оттуда быстро согнали, чтобы не отвлекал часового. Пару раз видел Роберта – тот бродил вместе с Женей и что-то чиркал на листе бумаги. Володя наслаждался ощущением безопасности и какой-то твердой уверенности, что все худшее уже позади. И небо нового мира не казалось таким чуждым, и ослепительно блестевший залив радовал глаз. «Наш мир», – подумал первый раз Володя, провожая взглядом громадный треугольный плавник, мелькнувший в солнечных бликах на воде одной из проток, и подивился этому словосочетанию. На земле была «наша улица». «Наш город». «Наша страна». Это не для всех, понятно. Но – «наш мир»… Это было что-то новое. Целый мир. Володю охватило чувство былинки, вокруг которой кружатся мириады звезд, континентов, зверей, птиц, стихий, морей, деревьев и которая является не только частью всего этого, а – совладельцем.
– А молодец я, что дошел, – сказал он себе. Он знал, что навеки влюблен в этот мир, в будущие деревни и города, леса и поля, далекий полюс и экватор, и что он не отдаст этот мир, как была отдана Земля, на откуп этим. Этих он готов был рвать зубами, как только встретит, чтобы не расплодились и не устроили тут такого же угрюмого вонючего кавардака из пластмассы, горелой резины, шоколадок и конституции. Этим – фокусу, в котором сходилась вся гнусь покинутого, дряхлого, издыхающего Острова Земля, – лучше было не попадаться Володе. Он был уверен, что узнает их сразу. Может, случится чудо, и в этом дивном и цветущем, целостном и живом мире у них будут, наконец, положенные им свиные рыла, рога, трупные пятна на щеках и синий, дряблый вываливающийся язык, как у Эйнштейна или страдавшего тиком Бердяева. «А пожалуй, я не пойду к базе. Там много таких. Сидят и ждут, когда же все само собой станет как надо. Что-то Сергей говорил о других постах. Будут, наверное, экспедиции вглубь… а сидеть и ждать палки, под защитой стволов энтузиастов – б-р-р. Хочется жить. И жить полной жизнью!..» Накативший восторг так и не унялся до самого вечера. А в «форт» шли и шли колонисты. За несколько часов прибрело человек десять, один приплыл по реке. Володя помогал раненым, потом подвернулся под руку Жене и был отправлен за дровами вместе с целой группой и парой дружинников с автоматами. По возвращении он обнаружил небольшую карту, явно Робертовой работы, пришпиленную к опорной балке пулеметной вышки. У карты толпились мужчины, и Сергей что-то им терпеливо объяснял. Володя подошел и прислушался.
– К основному поселению посуху есть всего две дороги. Одна – по холмам между лиманом и океаном. Там развернуты сейчас работы с привлечением техники опорной базы. Командует мой кореш Юрген, место пока назвали Трущобами. Есть и второй путь посуху к базе – между заливом и лиманом, узкая полоса. Там будет форт. Организую его я. Можете и тут остаться. Здесь царь и бог Евгений, вон тот, в трусах и майке. Реку уже окрестили Небесной Змеей, а это место – Змеиным Языком. Кто согласен идти со мной – подумайте, завтра, когда пойдет паром с моим отрядом, можете присоединяться. Только уговор. Я командир, как на войне. Пулемет будем тащить, еще всякое. Проволоку и остальное по воде доставят. И на месте уже работы будет много. Стены ставить, охота для главного поселка – пока через нас будет. Ну и селиться будем там. Нечего всем у вагонов пастись. Там уже – ног не провернуть. Женщин тоже касается, особенно кто в медицине смыслит. Не обидим, у меня с этим строго. А вот на полуострове, сами понимаете… Штаб – это не диктатура, полиции у нас нет и не будет, а народ весь при оружии. Всякое бывает. Я не пугаю, но дальновидные, думаю, просекут, что к чему. А раздачи коврижек не будет. Не хватит на всех коврижек.
– Что там, на базе-то? – подал голос кто-то из толпы.
– Я сейчас скажу, что знаю. Штаб еще толком инвентаризацию-то не проводил. А на будущее запомните, нет там ничего такого, что можно по кускам с хоть какой-нибудь пользой раздать. Что на горбу перли и что сами здесь соорудим, вот и все.
Сергей перечислял, одновременно рисуя на бумаге вагончики, делая записи и ставя черточки. Только несколько месяцев спустя, когда штаб провел полную инвентаризацию, удалось составить полный список.
Всему со временем нашлось применение.
Когда штабисты распахнули створки отсека № 10, на них обрушилась волна живых существ. Дюжина самых натуральных коней и кобылиц! Четыре буренки и громадный, жуткий, угольно-черный бык, словно сбежавший из кельтского эпоса. Пара баранов и четыре овцы. Бодучий самоуверенный козел и три белоснежные козочки дополняли картину Ноева ковчега.
Следует остановиться здесь и сказать кое-что о проблеме домашних животных.
В уложении, данном всем колонистам за три месяца до отправки, было прямо оговорено, что они могут брать с собой все, что душе угодно, но должны быть в состоянии переместить свой груз хотя бы на десяток метров к мерцающему порталу. Про неорганику все ясно, но ни слова Древние не сказали о живом. Так вот и получилось, что домашние животные были редкостью среди «подвергшихся отправке». Экспериментировать начали только те, у кого в момент появления Канала они оказались под рукой, то есть хозяева кошек и собак.
Таким образом, в колонии нового мира оказалось-таки некоторое количество собак, кошек и ряд совершенно экзотических зверей. Например, выяснилось, что переход в другой мир и «первичную адаптацию» по дороге к месту «Икс» прошли: пять морских свинок, хорек, две лабораторные крысы, сквернословящий на многих языках Земли попугай. Бывший цирковой работник, уволенный за пьянку,
