— Значит, мы уже у цели, — заключил Борис Вениаминович.
Он подождал, пока все собрались около указанного Андреем лаза, и начал излагать план предполагаемых действий.
— Итак, мы у цели, — обежав взглядом всех и каждого, повторил Борис Вениаминович. — Перед вами, ребятушки, ход — вернее, то, что от него осталось, — ведущий к сокровищам Митридата…
— А вы уверены? — перебил его Федя.
— Не на все сто, конечно, — немного склонил голову, пряча глаза, археолог, — но все-таки шансы наши весьма и весьма велики. Минуточку…
Поудобнее устроившись на одном из каменных обломков, Борис Вениаминович достал из нагрудного кармана сложенный в несколько раз лист бумаги.
— Вот план, сообразуя с которым все наши действия, мы можем и должны отыскать эти сокровища.
— Это же тетрадный листок! — разочарованно сорвалось у Феди. Он-то ожидал увидеть какой-нибудь старый, пожелтевший, истрепанный по краям, ветхий пергамент или еще что-нибудь в этом роде. Листок из школьной тетрадки в клеточку не внушал ему никакого доверия.
— Да, — невозмутимо кивнул Борис Вениаминович. — Это листок из тетради, на который я скопировал план подземелья из книги Аристобулла Мирмекийского. И я почти уверен, что это и есть план тайной сокровищницы Митридата.
— Почему? — спросил Федя. — Почему вы так уверены?
— Потому что в рукописи этот фрагмент идет сразу же после описания места, в котором Митридат, по преданию, скрыл свои сокровища. Дело в том, что рукопись сохранилась плохо. У листка с планом, например, были оторваны два боковых края, а нижняя часть истлела. По сути, это жалкий огрызок, и исследователи долго ломали голову, с какой частью рукописи этот рисунок соотнести. Посмотрите, действительно ничего на первый взгляд непонятно.
Борис Вениаминович развернул листок и осветил его фонариком. Рисунок на нем в точности повторял тот, что сделал Петька на обочине дороги.
— Это могло быть все, что угодно, — продолжил Борис Вениаминович, — и, конечно, каких только предположений не высказывали ученые. Хотя не так уж и много. Повторюсь, рукопись малоизвестна. Большинство вообще считает ее поздней подделкой. Но предположения насчет плана все-таки были. Кое- кто, в частности, говорил, что это может быть планом сокровищницы. Но где искать такую пещеру? Искали ее на горе Митридат — не нашли. Пробовали искать и здесь, но не нашли даже намека на похожую часть катакомб. Да и вообще здесь столько рыли многие столетия, столько камня достали отсюда, что никто не верил в возможность сохранения спрятанного клада. И все-таки я почти уверен, что клад здесь. Почему? Да потому, что я как-то во время одной из экспедиций познакомился вот с этим человеком.
И Борис Вениаминович осветил лучом фонаря скромно сидящего в сторонке их проводника.
— Андрей Георгиевич, — продолжал Борис Вениаминович, — внук одного из тех партизан, что укрывались здесь от немецких захватчиков в годы Великой Отечественной. Его дед просидел здесь около полугода, прежде чем смог выйти на поверхность, когда в результате Керченской операции на некоторое время город был освобожден от фашистов. Потом Керчь опять была захвачена немцами, тоже на время, и сопротивление перешло здесь в подполье. В этих катакомбах немцы устроили склады боеприпасов. Прекрасное место, не правда ли? Подпольщики знали об этом и готовили взрыв этих складов. Однако операция не удалась, подполье было раскрыто и разгромлено. Большинство подпольщиков погибли, но Андреев дед уцелел. А когда немцев выкуривали из Крыма, уже в сорок третьем году, немцы сами взорвали свои склады. Так я говорю, Андрей Георгиевич?
— Так, так, — поддакнул Андрей.
— Ну вот, теперь самое главное. Когда я работал здесь в той достопамятной археологической экспедиции, Андрей Георгиевич, как и сейчас, был нашим проводником в катакомбах. Он ведь их с детства все излазил. Он тогда предостерегал нас, где не следует копать, чтобы не подорваться на оставшихся с войны боеприпасах.
И как-то раз в подтверждение своих слов показал нам план, оставшийся еще от его деда, — план немецких складов с боеприпасами. Как только я увидел этот рисунок, я онемел от изумления: он в точности совпадал с планом Аристобулла Мирмекийского. Значит, сокровищница была где-то здесь!
— Так что ж немцы-то не нашли там никаких сокровищ? Они их, наверное, уже давно вывезли, — прозвучал голос Сашки, полный сарказма и досады одновременно.
— А вот это вряд ли, — спокойно ответил Борис Вениаминович. — Выплыли бы тогда эти сокровища в описаниях каких-нибудь музейных или частных коллекций, на аукционах бы появились, не могли они сгинуть бесследно. Нет, — произнес он с уверенностью, — клад Митридата пока еще здесь. Пока. Но мы его достанем.
— А почему вы уверены, Борис Вениаминович, — подал голос Федя, — что к кладу ведет именно этот ход?
— Хороший вопрос, — похвалил археолог, — а уверен я потому, что именно в этой части каменоломен находились те самые склады боеприпасов, которые не смог подорвать дед Андрея Георгиевича и потом уничтожили сами фашисты. Мы сейчас сидим с вами в конце вот этого тоннеля.
Борис Вениаминович опять осветил план и указал пальцем на главный широкий тоннель, от которого отходили в сторону пять коротких отрезков. Потом он еще раз молча окинул взглядом ребят, будто оценивая, стоит ли говорить, и, достав из кармана ручку, перечеркнул крестами четыре из пяти отрезков.
— Что это за кресты? — почти прошептал Петька.
— Так на плане Аристобулла. Я думаю, это значит, что сокровищ там нет. Сокровища в последнем. Вот в этом — Борис Вениаминович снова осветил лучом фонаря черную треугольную дыру в стене. — Это все, что от него осталось. Понимаете? Взрывом его завалило снизу и сбоку, причем в нем самом взрыва-то не было, а то ничего бы тут не осталось. Взорваны четыре других коридора, а этот только завален. Может быть, немцы не взорвали его потому, что там у них еще не было боеприпасов, а раз так, то и сокровища они могли не найти именно по этой же причине. Так что надо нам туда лезть. Но если в эту дыру еще может просочиться взрослый человек, дорогие ребятушки, то дальше лаз становится настолько узким, что, кроме вас, никто там не проползет. Вот для этого вы и нужны. Ясно?
Впрочем, Борис Вениаминович не ждал ни от кого никакого ответа; после короткой паузы он сам продолжал говорить:
— Можно было бы, конечно, разобрать весь завал. Но на это нужны время, силы и даже большие деньги. А кто же их предоставит, когда почти никто вообще не верит в подлинность плана Аристобулла? Самим же нам разобрать завал не под силу. Хотя немного расчистить лаз, наверное, все-таки можно. Но сначала надо убедиться, что там, в глубине, действительно что-то есть. Для этого мы и взяли с собой металлоискатель.
Борис Вениаминович положил руку на ту самую штуковину, которую Федя сначала принял за лопату.
— С помощью этого прибора мы можем даже сквозь землю и толщу камней зарегистрировать сигнал от скопления металла.
— А если там снаряды?
— Опять хороший вопрос. Варит у тебя голова, Федор.
— Достоевский, — с некоторой завистью, что не его похвалили, протянул Петька.
— Могут там быть и снаряды, — кивнул Борис Вениаминович, — поэтому надо быть очень осторожными. Но чем хорош металлоискатель той конструкции, которую мы имеем, — с его помощью можно распознавать тип металла. Отличить по сигналу медь от железа, золото от серебра. Так что многое должно проясниться для нас еще на подходе. Но сначала надо сделать разведку. Пусть кто-то из вас в одиночку слазает в этот ход и продвинется вперед, насколько это возможно, потом вернется и расскажет нам, что он там обнаружил. Ну кто? Жребий тащить будем?
Лезть выпало Петьке. Казалось, будто в этот миг в пещере взошло маленькое солнце или уж по крайней мере зажегся еще один фонарик, так просиял он, обрадовавшись результату.
Борис Вениаминович стал готовить Петьку к разведке. Он дал ему свой фонарь, хороший и мощный, и
