решительно запрещались; на протяжении всего XVIII века английское законодательство всячески боролось с ними, налагая на тех, кто вступал в смешанный брак, всевозможные штрафы — вплоть до полной конфискации имущества — и лишая детей всех законных прав. (Возможно, потому родители Джона и жили не в самой Ирландии, а в Уэллсе.) Как бы то ни было, но Джон предстаёт перед нами как мужественный патриот, сумевший преодолеть и чувство вероисповедной ограниченности, и страх, сумевший повести себя как достойный сын своего народа, на долю которого выпала такая трагическая судьба.

Н. Демурова

Письмо

Кто хотел бы забыть девяносто восьмой, Кто судьбы патриотов стыдится? Кто глаза опустил и молчит, как немой, Когда трус над героем глумится? (Из ирландской баллады)

Когда я свернул на дорогу к Фишгарду и отпустил поводья, звёзды на небе так побледнели от холода, что, казалось, вот-вот исчезнут. Майя была крупная лошадь, она привыкла к большему весу моего отца и теперь упивалась своей силой — она знала, что судьба Ирландии зависит от нас с нею; её копыта отбивали гулкую дробь, когда мы мчались мимо обтрёпанных ветром кустов, закутанных, будто в саван, в туман, пришедший с моря. Поднявшись по склону, я увидел сверху холодные и неприветливые пембрукские[4] поля, ослепительно белые в свете полной майской луны, а к югу — мятое серебро залива и корабли Не́лсона. Их было двадцать два; шквальный ветер бил их паруса, а они рвались с якорных цепей, как тигры, и были готовы вновь кинуться в бой с французами. Но я не стал их разглядывать и поскакал дальше; белая пыль стелилась за нами по ветру, дувшему из бескрайней Атлантики, придорожные деревья пролетали, скособочась, мимо, а ветер вонзал мне в лицо песчинки.

— Майя, давай! — кричал я, покрывая шум ветра. — Майя! Майя!..

Я приподнялся в стременах и схватил её за гриву, она вскинула голову и радостно заржала, и я почувствовал, как ходят подо мной её крутые бока, и в такт моему бьётся её сердце, и как радует её мысль о деле, которое завещал нам мой отец.

Джонсон мы прошли на таком резвом галопе, что и мёртвые пробудились бы от нашего скока; вывески кабаков скрипели на ветру, словно крышки гробов, а низкие домишки по обе стороны улиц притаились, как овцы, ждущие весны. И дальше, дальше, к мосту Ме́рлина; если мне — из-за белой кокарды — готовят засаду, то, скорее всего, на выезде из города. Подумав о засаде, я высвободил эфес шпаги и гикнул, вновь прильнув к Майиной шее, и дорога, летевшая из-под её копыт, была будто пурпурный змей в свете гонимой шквальным ветром луны.

Ещё миля[5] галопом, а потом я натянул поводья, и на рысях мы въехали в рощу поодаль от дороги. Здесь пенился ручей, спешащий к морю. Я припал к ручью рядом с Майей; напившись, я снял свой кожаный камзол и набросил на её влажный круп. И пока она отдыхала и щипала траву, я вытащил из-за пояса небольшой кремнёвый пистолет, зарядил его, насыпал на полку пороха из рожка и уселся в тени живой изгороди, наблюдая за дорогой. Вскоре мимо с грохотом промчалась карета, запряжённая четырьмя гнедыми; она направлялась к Милфорд-Хейвену;[6] мелькнуло золотое шитьё на офицерских мундирах; карету бросало из стороны в сторону, бока лошадей дымились под кнутом, а кучер согнулся под ветром в три погибели, и дождь стекал с его широкополой шляпы.

Карета пролетела мимо, я взглянул на пистолет в своей руке и вспомнил, что ещё и недели не прошло, как его держал в руках мой отец. Они подстерегли его на этой же дороге к Фишгарду и выстрелили ему в спину, но он удержался в седле, и Майя вернулась с ним домой. Когда его снимали с седла, он позвал меня и велел всем уйти; он позвал меня и дал мне письмо, и ещё он дал мне белую кокарду, а потом оп умер. Он велел и мне умереть за Ирландию, если я не доставлю письмо.

Я ощутил страшную пустоту в сердце и прислонился к дереву. Майя, почуяв мою печаль, подошла и потрогала влажными губами моё лицо, как это делают лошади, если они тебя любят. Так она трогала моего отца, когда была им довольна.

Я бы заплакал, да только Майя на меня глядела. Быть взрослым не очень-то весело, подумал я; в этот день мне исполнилось семнадцать.

— Отстань от меня, — сказал я Майе. — Мы что, тут целый день будем прохлаждаться?

Прежде чем продолжить путь, я проверил тайный надрез в седле: письмо к лорду Фицдже́ралду было там. Надев камзол, я поправил белую кокарду на плече. А потом с разбега прыгнул в седло — Майю это всегда приводило в восторг, она поднялась на дыбы, пытаясь сбросить меня на землю.

Но мне было не до шуток, и Майя прижала уши, ударила копытами о землю, и мы поскакали на запад. Звёзды трепетали в небе, по которому неслись грозовые тучи, — мы мчались к Фишгарду.

И в первый раз после его смерти — ведь Майя не могла меня теперь видеть — я заплакал об отце.

Засада

За милю от Фишгарда я свернул с дороги и обходной тропой спустился к пристани, где стоял пакетбот, уходящий в полночь. Он чётко вырисовывался на фоне ярко освещённого луной моря.

Вдруг Майя вздрогнула, почуяв опасность, пронзительно заржала и взвилась на дыбы. Раздался выстрел, дорога на миг вспыхнула слепящей белизной. В грохоте копыт я упал с седла, покатился в придорожные кусты и замер; я слышал, как Майя скачет вдали по полям; сделав круг, она вернётся — так научил её отец. Я лежал на земле, сжав в руке эфес шпаги, и видел головы и плечи мужчин на фоне звёздного неба и блеск стали.

— Клянусь небом, мы его упустили!

— Он ускакал?

— Да нет, Майк, я видел, как он упал. Эй, Джон Риган, ты здесь?

Я лежал неподвижно, лицом в траву, и молил, чтобы Майя поскорей вернулась, как научил её отец. Тяжёлая поступь сапог приблизилась, посыпались искры, вспыхнул фонарь и поплыл вдоль кустов, осветив ночь багряным пламенем. Чёрный дым от выстрела скопился в ложбине, и я, задыхаясь, уткнулся лицом во влажную землю.

— Риган, можешь показаться, ты среди друзей.

Я не шелохнулся. В Ирландии сейчас было немало людей, называвших себя «объединёнными ирландцами», но они могли высечь крестьянина, если тот держался другой веры, и сломать человеку руку, чтобы он молчал. То были отребья общества, всплывшие в эти тяжёлые времена на поверхность; люди, подобные отвратительным гессенцам, которые пытали горящим смоляным колпаком, колодками и полузадушеньем; люди, стрелявшие в спину.

Вот один из мужчин зашуршал в кустах у меня за спиной, и, обернувшись, я на миг увидал его в свете

Вы читаете Белая кокарда
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×