За десять лет почти не изменились основы жизни. В акционерных обществах отношения работников с владельцами остались такими же, как они были во времени, когда руководство предприятий утверждалось бюро райкома или горкома КПСС, а финансовые структуры наследовали внутренние отношения от комитетов КПСС. Собственность от отцов-функционеров перешла к детям-деловарам, да бывшие воры и спортсмены, став новыми русскими, вполне легально распоряжаются любой собственностью, как своей.
Сохранилась и структура понятийного аппарата, которым обыденное сознание описывает происходящее. Извечная мифологичность российского мышления обрела новые категории, такие как пассионарность, сохранив марксистско-гегелевские дуальные оппозиции материи и сознания, государства и народа, общества и личности и пр. Где-то сбоку остались понятия современных экономических и социальных теорий, которые — как импортные продукты при Советах — выставляются на стол при гостях, а повседневность определяет русская ширпотребная философия а ля Гумилев, разбавленная марксистскими благоглупостями.
Непосредственно наблюдаемое восстановление советского порядка вещей противоречит расхожему мнению о том, что за десять лет страна пережила либеральную революцию, в ходе которой СССР исчез вместе со своей имперской идеологией, а экономика стала рыночной. Бесспорно только исчезновение страны СССР, так как даже государство СССР не исчезло, а трансформировалось в пятнадцать своих разномастных подобий. При этом одни формы интеграции политики и экономики сменились другими, а коммунистическая идеология диверсифицировалась и продолжает направлять действия всех субъектов российской, в частности, действительности — от тех, кто считает себя радикальным либералом, до тех, кто считает себя убежденным фундаменталистом.
Еще не совсем советская власть
СССР — с позиций современной мифологии — была тоталитарная система власти (административно- командная система). Либералы считают, что она подавляла людей и потому развалилась. Радикальные коммунисты считают, что подавляли не тех, кого надо, и развалилась поэтому. В промежутке между этими полярностями находятся другие точки зрения, в том числе и такие экзотические, как дугинская, представляющая Евразию полем борьбы между атлантистами и евразийцами, воплощением которых в советской реальности были КГБ и ГРУ. При этом реальная структура власти и ее трансформации в постперестроечной России если кого и интересуют, то только для того, чтобы подчеркнуть происшедшие за десять лет изменения. Но изменились за это время формы согласования интересов между структурными элементами советской власти, но не сами структурные элементы.
В СССР была иерархизированная территориально-отраслевая структура управления, где на каждом уровне территориально-отраслевой иерархии существовали комитеты КПСС, в которых согласовывались противоречия территорий и предприятий отраслей народного хозяйства, расположенных на этих территориях. Иерархизированные парткомитеты (первичные парторганизации, райкомы, горкомы, обкомы, республиканские ЦК) были основой социальной стабильности, так как гасили конфликты между первыми лицами предприятий и территориальных органов власти или транслировали конфликты на более высокий уровень партийной иерархии в том случае, если конфликтовали первые лица не их номенклатурного уровня.
Иерархии отраслей народного хозяйства распались после исчезновения органов партийного управления, но не на самостоятельные хозяйственно-экономические структуры, а на иерархизированные группы. Даже видимые извне производственные целостности (такие как заводы, огороженные колючей проволокой) разделились на АО, соответствующие производственным участкам, в которых были когда-то первичные парторганизации КПСС.
Высшие уровни бывших отраслевых иерархий приватизировали финансовые ресурсы СССР и стали называться банками, в то время как низшим уровням этих же иерархий, ставших акционерными обществами, остались изношенные основные фонды и природные ресурсы. Часть отраслей народного хозяйства СССР уцелела, превратившись в пока что маломощные транснациональные корпорации с центральными конторами в Москве. Это Газпром, РАО «ЕЭС», Минатом, Русская православная церковь.
Начиная с 1994 года распавшиеся было отрасли стали восстанавливаться, то есть так называемые коммерческие банки начали интегрировать в себя так называемые акционерные общества. В 1997 году в экономике оформились новые холдинги, представляющие собой реинкарнацию отраслей советского народного хозяйства. Их можно сопоставить — по степени концентрации власти и собственности — с Бюро Совета Министров СССР в том их виде, который существовал в конце 80-х годов.
Новые холдинги всасывают в себя отдельные предприятия и их группы, выжимают из них деньги[29] и передают их в свои банковские и биржевые структуры для спекуляций на финансовых рынках, оставляя своим «дочкам» долги и возможность бартерной торговли ими.
Территориальная структура России, в отличие от отраслевой, сохранилась в почти неизменном советском виде. Обкомы, горкомы и райкомы КПСС, выпав из партийной иерархии и поглотив местные Советы, начали самостоятельное существование в виде республиканских, областных, городских, районных администраций. Единой вертикали власти, такой как иерархия комитетов КПСС, в стране нет. Институт правящей партии отсутствует, и нет такой высшей меры наказания для нарушивших социальные нормы, как исключение из нее. Администрация президента, вначале претендовавшая на функциональную роль правящей партии, оказалась не адекватной задаче. Регионы и новые холдинги могут согласовывать свои интересы только на федеральном уровне, где их интересы сталкиваются с интересами российских транснациональных корпораций.
Силовые институты государства, при советской власти жестко контролировавшиеся аппаратом КПСС, денационализировались и больше зависят от региональных и местных администраций, чем от своих московских министерств. Поэтому регионы России ведут собственную репрессивную политику, руководствуясь местными представлениями о социальной справедливости. Поэтому столь остра конкуренция на аукционах по продаже государственной собственности.
Политические интересы многих игроков этого административного рынка постепенно сближаются. Газпрому, например, для успешной деятельности необходимы политическая стабильность и предсказуемость на всем пространстве бывшего СССР, и даже больше. Владельцам новых холдингов также становится тесно на административно фрагментированном пространстве России — слишком много губернаторов и президентов, с которыми необходимо делиться и договариваться. Им сейчас жизненно необходим политический орган, в котором они могли бы согласовывать как свои собственные интересы, так и интересы ограниченного количества регионов, не больше двух десятков, как это было в СССР.
Сама власть — в отсутствие правящей вертикали, в функции которой входит согласование интересов отраслей и регионов, — стала холдингом[30], а носители власти отличаются от прочих капиталистов только тем, что приватизировали самый конвертируемый советский ресурс. Пока что президент Ельцин и его окружение, олицетворяющие власть, выступают партнерами или конкурентами тех, кто персонифицируется сейчас понятием «олигархи» в политико-административных играх, таких как «нужный результат выборов в обмен на госсобственность». Для того чтобы выделиться из сонма олигархов, власти необходима национальная идея, которая бы освятила ее право на согласование интересов всех тех, кого номенклатурная идеология считает имеющими права на собственные интересы.
Ельцину жизненно необходимо сформировать такую структуру власти, чтобы ему его родственникам не пришлось рекламировать пиццу — как это сделал Горбачев. Выбор у Ельцина ограничен двумя ролями: императора и генсека. Третьего в этой структуре власти и собственности не дано, но не дано и возможности сделать выбор между ролями. Для роли генсека нужна партия, новая КПСС, а ее нет и не может быть. Для роли императора нужна империя, вряд ли возможная в конце двадцатого века. Поэтому Ельцин является президентом, но промежумочность этой роли ясна и ему, и его «семье».
Самое естественное решение проблемы отношений между новыми отраслями народного хозяйства и регионами, в которых они имеют интересы, — создание нового советского государства, объединяющего часть бывших республик СССР, и одновременная реформа административно-территориального деления
