– Попробую… вперед, – вытолкнул я из себя, едва ворочая распухшим тяжелым языком и, собравшись с силами, попытался сползти ниже, упираясь ногами в выступы.
Мои отчаянные усилия ни к чему не привели. Я извивался, словно раздавленный червяк, но не мог продвинуться вперед даже на толщину мизинца. Тяжесть еще больше увеличилась, расплющивая мое тело, стремясь превратить его в блин. Я чувствовал, что мои ребра вот-вот не выдержат и начнут ломаться. Багровая пелена потемнела, и небо тоже потемнело… хотя, скорее всего, это потемнело у меня в глазах. Сделав попытку отползти за невидимый рубеж, я понял, что у меня не хватит сил выбраться из-под чудовищного пресса. Я уже ничего не видел и только жадно хватал ртом воздух. Непомерная тяжесть добивала меня.
«Обидно, – подумал я, почти теряя сознание. – Неужели нам не выкарабкаться?..»
И в этот миг меня потянули за ноги. Меня тянули, как тянут кусок железа по магниту, магнит не желал расставаться со своей добычей, магнит держал крепко – но внешняя сила все-таки взяла верх и я почувствовал неописуемое облегчение. Тяжесть отпустила меня.
Когда шум в голове немного утих и перед глазами прояснилось, я увидел Стана. Он сидел рядом со мной, лицо его было красным, но уже вполне пропорциональным. Я, закряхтев, приподнялся, тоже сел и ощупал ребра. Все тело болело, словно меня довольно долго и тщательно били ногами, но кости, кажется, были целы. Таких перегрузок мне испытывать не доводилось…
– Черная дыра, – выдохнул Стан, вытирая рукавом потное лицо. – Нам туда не пролезть, это же черная дыра, гравитационная могила! Нам не дотянуться, Лео, – раздавит, как букашек. Вергилий наверняка бы сказал: «Пусть гибнут друзья, лишь бы враги погибли», – помнишь цицероновское? – но до врагов мы с тобой не доберемся.
Вход в преисподнюю был закрыт для живых, туда попадали только бесплотные души…
– Спасибо, что вытащил, – сказал я.
– Пожалуйста, – ответил Стан. – Одному мне здесь было бы, право, скучновато.
Я опоздал… Я безнадежно опоздал… Будут, конечно будут другие… Но – другие… Да, каждый из нас, наверное, эгоист в душе, и, оплакивая покойных, мы жалеем, в первую очередь, не их, а себя, потому что они ушли от нас, потому что они покинули нас, и мы остались без них. Древнее стенание: «Зачем ты меня оставил? На кого же ты меня покинул?..» Э-эх…
Я, не сдержавшись, скрипнул зубами. Стан внимательно посмотрел на меня и легонько похлопал по плечу.
– Утешать – занятие безнадежное, – сказал он, – но я как-то уже говорил тебе: прими и смирись, потому что ничего изменить нельзя. И не терзай себя, ты ни в чем…
– Я слишком долго копался, – перебил я его. – Я мог бы успеть, я должен был успеть! А я оказался нерасторопным и никудышным… Я обязан был успеть!
– Лео, перестань! Ты ведь отлично знаешь, что не все в этом случае зависело от тебя. И вообще всегда происходит так, как должно было произойти. Кстати, Вергилий того же мнения. Возможно, это и банально, но верно. Не терзайся. Нам туда не попасть.
– Все правильно, Стан, – безучастно сказал я. – На твоем месте я бы говорит то же самое. Только от этого не легче.
Стан засунул руку в карман куртки, вытащил квантер и, покачав оружие на ладони, посмотрел на меня:
– Попробуем?
Я взглядом смерил расстояние до кроваво-траурного пятна, скрывающего жерло воронки, и пожал плечами:
– Вряд ли это поможет. Да и последствия неизвестны.
– Нельзя узнать вкус вина, не сделав глоток, – заявил Стан и решительно вскинул квантер. – Давай, Лео, – дуэтом!
Поколебавшись, я отцепил от пояса квантер. Мы собирались совершить очень безрассудный поступок, но я знал, что до конца дней своих буду корить себя за то, что не использовал все возможности… даже если никакая это и не возможность.
Два луча, одновременно вырвавшись из наших квантеров, понеслись к застывшему мрачному пятну. Вонзились в него и, повинуясь движениям наших рук, начали кромсать, скрещиваясь и перемещаясь в разных направлениях. Пятно вспыхнуло ярко-зеленым чистым светом, стало разбухать, разрастаясь гигантским кустом, – и внутри у меня похолодело.
– Прекрати стрельбу! – бросил я Стану, опуская оружие.
В полной тишине шевелился зеленый куст – и вдруг опал, съежился и растворился все в том же багрово-черном мраке. Переглянувшись, мы со Станом опять открыли огонь.
– Давай, давай, – сквозь зубы приговаривал Стан. – Ну же, ну!
На мгновение мелькнул внизу изумрудный отблеск – и пропал. Лучи квантеров продолжали гулять по пятну, но оно оставалось без изменений.
– Все, – сказал я, вновь опуская квантер. – Бесполезно.
– Но ведь какая-то реакция все же была, – ответил Стан, удрученно разглядывая оружие. – А если бы попробовать долбануть эф-пушкой?
– У нас нет эф-пушки. Мы бессильны, Стан…
Ох, как горько было у меня на душе…
Стан, опустив голову, сосредоточенно и угрюмо тер рукавом ствол квантера.
«Может быть и действительно мы не в силах изменить то, что происходит в мире, – обреченно подумал я. – Все предначертано, и то, что кажется нам случайностью, на самом деле вовсе не случайность: просто
