искусственному озерцу, окруженному чахлыми посадками.
Сейчас на развилке стояли «тачки» Рэмбо и Тренера. Прибывающие экипажи спешно получали оружие: кто «наган», ТТ или ПМ, кто обрез двустволки, кто помповый «мосберг» или «ремингтон». Потом они продолжали путь и выкатывались на берег озера, спугивая многочисленные парочки, устроившиеся в окрестных кустах.
Руководил размещением Баркас, Он был погружен в мрачные размышления. Север уклонился от встречи и даже к телефону не подошел, нарушив тем самым джентльменское соглашение. Значит, приходилось менять первоначальный сценарий.
Первоначально предполагалось устроить засаду на подъезде к озеру и по сигналу расстрелять людей Шамана. Такой метод противоречил правилам и «понятиям» их мира, но был достаточно эффективным, что позволяло плюнуть на «понятия» и прибегнуть к нему, решив проблему раз и навсегда. Но без поддержки воров Баркас не решался действовать столь решительно и коварно. К тому же на «стрелку» прибыло двенадцать машин – около шестидесяти человек. Вряд ли удастся обеспечить численное превосходство над противником. Поэтому Баркас возвращался к обычной процедуре «разборки».
Вначале стороны посмотрят друг на друга: кто чего стоит. Потом руководители начнут «толковище», причем тот, у кого меньше реальных сил, вынужден будет идти на компромисс и делать уступки конкуренту. Если же общего языка найти не удастся и никто не захочет уступать, кто-то может показать свою «крутизну» – возьмет и завалит противника. И в этом случае исход неоднозначен: то ли его победу признают сразу, то ли станут валить в ответ и начнется всеобщее «мочилово». А тут уже вступают в силу законы войны – кто больше уничтожил противника, тот и победил!
Ровно в семнадцать ноль-ноль к озеру подкатила кавалькада автомобилей соперничающей стороны. Баркас насчитал десять экипажей. Силы примерно равны. Значит, победит тот, кто более дерзок, решителен и беспощаден.
Баркас привычно нащупал за поясом пистолет и неторопливо двинулся к первой машине, в которой должен был находиться Шаман. Он не подозревал, что за происходящим с высокой железнодорожной насыпи наблюдает главный режиссер происходящего спектакля.
Лис лежал на животе, чувствуя, как острая щебенка сквозь одежду впивается в тело. Ширины насыпи не хватало, поэтому ноги пересекали белый, раскаленный солнцем рельс. Приходилось поминутно оглядываться по сторонам – бывший начальник УР знал много случаев, когда минутная беспечность на железнодорожных путях превращала человека в исходящий утробным воем окровавленный обрубок.
В такой ситуации нельзя отвлекаться, но события, разыгрывающиеся на берегу озера, полностью поглощали внимание, и Лис понимал, что здорово рискует. Не говоря о том, что его могли увидеть случайные прохожие – грибники, рыболовы, срезающие путь к воде, парочки, подбирающие место, чтобы заняться сексом. Правда, лежащий с биноклем мужик вовсе не повод, чтобы бежать звонить в милицию. Даже если в его руках будет винтовка, найдется немного желающих, бросив свои дела, отыскивать редкий на левобережье телефон. Людей отучили вмешиваться не в свои дела.
В мощные окуляры Лис хорошо видел лицо Баркаса. Тот направился к головной машине противника, из которой должен был выйти Шаман. Лис напрягся. Он не знал, сможет ли удержаться... Под коленями, вдоль рельса, лежал укрытый мешковиной карабин СКС. Один лишний выстрел решит мучающую его проблему! Но нарушит тщательно продуманный сценарий...
Вновь приехавшие упруго выпрыгивали из машин, на вытоптанном берегу свинцово-серого озерца образовались две группы людей, в расположении и позах которых отчетливо читалось выраженное противостояние.
Двери первой машины медленно открывались. Отложив бинокль, Лис извернулся, потянувшись за оружием и одновременно осматриваясь. Отсверкивающие рельсы втягивались в ажурную конструкцию моста и сквозь него уходили к грузовой станции Тиходонска. С противоположной стороны стальные полосы плавно искривлялись к востоку и просматривались не больше, чем на километр.
«Самое опасное направление, – мелькнуло в напряженном сознании. – Если выскочит товарняк, то будет здесь через минуту. Не прозевать бы...»
Он сбросил мешковину. Самозарядный карабин Симонова – изящная игрушка, известная миллионам российских граждан, как инструмент, которым виртуозно манипулировали у мавзолея солдатики отдельного кремлевского полка. Конверсия и всеобщее смягчение ограничений перевели его в категорию охотничьего оружия и выставили на прилавки специализированных магазинов без штыков, но зачастую в комплекте с оптическими прицелами.
На карабине Лиса стоял восьмикратный прицел, а на срез ствола была надета и прикручена тонкой медной проволокой пластиковая бутылочка из-под пепси-колы, испещренная сотнями дырочек.
Сдвинув флажок предохранителя, Лис приник к окуляру. Щебенка колола локти, ограниченное поле обзора затрудняло наводку. Стиснув зубы, Лис пошарил стволом, отыскивая цели. Прицел был вдвое слабей бинокля, выражение лица Баркаса теперь не различалось, но фигура выражала недоумение.
Из первого автомобиля вместо Шамана вылез грузный Бобовкин.
– А где твой шеф? – непонимающе спросил Баркас.
– Он занят. Все переговоры веду я...
Наступила пауза. Неявка на «стрелку» руководителя одной из сторон – грубейшее нарушение «понятий». Это личная обязанность, она не переуступается.
– А кто с тобой будет говорить? – презрительно спросил Баркас. Бобовкин закусил губу. Он уже давно понял, что влез не в свои сани.
Раньше он оказывал услуги Шаману на совершенно иных основаниях. Одно дело – иметь прикрытием милицейские погоны и использовать возможности занимаемой должности, а совсем другое – самому копаться в грязи. И сейчас он совершенно не знал, как вести себя с мятежным бригадиром – наглым, крепким и опасным парнем, для которого даже Воронцов не являлся авторитетом. Единственная надежда на вмешательство милиции. СОБР должен уже сидеть в засаде...
На самом деле дежурный взвод СОБРа находился на месте постоянной дислокации. Майор Литвинов демонстрировал бойцам приемы работы ножом. Отстегнув клапан длинного узкого кармана на правом бедре камуфляжного комбеза, он извлек из обшитого кожей нутра привезенный из Афгана боевой нож американского производства. Остро отточенный клинок матовой стали с многочисленными клеймами, удостоверяющим сверхвысокое качество и надежность, через чуть загнутый вверх полированный ограничитель переходил в черную ручку из небьющейся пластмассы, с четырьмя выемками для пальцев и выступом-упором посередине.
– Вся хитрость состоит в том, – буднично рассказывал командир, – чтобы, скрывая нож, приблизиться к противнику вплотную. А потом внезапно и резко нанести удар в одну из уязвимых точек: шею, сердце, солнечное... Если же так не вышло и предстоит схватка, надо уметь менять направление клинка – вперед- назад, перебрасывать нож из руки в руку и, сокращая дистанцию, выбирать момент для выпада. Смотрите...
Нож ожил. Он вращался в одной руке майора, перелетал в другую и возвращался назад, но уже за спиной, прилипал к раскрытой ладони и неожиданно выскакивал между пальцами...
Бойцы с интересом наблюдали. СОБР явно не собирался участвовать в разборке между Баркасом и Шаманом, выполняя роль, которую определил ему последний.
В это время Волошин и Королев осматривали кабинет Крылова.
– Его убили из-за какой-то информации, полученной в самое последнее время, – говорил Волошин, осторожно перебирая обрывки бумаги в мусорной корзине.
Королев проглядел стопку листков на столе, перелистнул календарь.
– Смотрите! По-моему, это интересно...
– Где? – Волошин подскочил к столу.
«Озеро на лев. бер., „стрелка“ Баркас – Шаман, 17.00» – резким почерком Крылова написано на листе с сегодняшней датой.
– Вот тебе и причина! – Возбужденный Волошин подтянулся к телефону внутренней связи. – Сейчас шестнадцать тридцать. Поднимем СОБР и возьмем гадов! А потом начнем крутить по убийству!
Через десять минут поднятый по тревоге дежурный взвод на двух автобусах выдвигался к месту разборки. Закономерность частенько пробивается через случайности. Но не тогда, когда их слишком много.
