сможешь!
– А что, разве не все это могут? – удивился молодой человек.
– В том-то и дело! – Попов почему-то оглянулся. – Есть такая штука – стартовый ступор… Руки костенеют, мышцы сводит судорога – и ничего сделать не можешь. Только говорить об этом нельзя. Я и так разболтался…
Офицер оглянулся еще раз.
На поверхности ясно чувствовалось приближение весны: ни ветерка, температура около нуля, ласково пригревает солнце, темнеют и проседают сугробы, весело постукивает первая капель. Местных солдат строем ведут в столовую, курсанты-стажеры тусуются возле штаба и смотрят на них снисходительно: они-то уже без пяти минут офицеры. Чистый прохладный воздух, много света, высокий купол неба. А внизу – замкнутое пространство, вечное дрожание ртутных ламп, круглосуточный шум системы вентиляции. Дежурные проводят в таких условиях по несколько лет…
– А зачем первому номеру пистолет? – неожиданно выпалил Кудасов.
– Чтобы в чрезвычайных обстоятельствах принудить смену к повиновению, – буднично объяснил майор. – Кстати, давай-ка сделаем еще один тест…
Они прошли в помещение офицерских учебных классов, и Попов усадил курсанта за точно такой же монитор, как стоящий внизу, в бункере, рядом с пультом запуска. Это была аппаратура расчета траектории. Дело в том, что каждая стратегическая ракета снабжалась полетным заданием, и после запуска электронный мозг мог привести ее точно к цели. Но… Лишь в идеальных условиях, которые можно воспроизвести в лабораторных условиях, однако нельзя в реальности. Потому что воздух имеет разную плотность в зависимости от высоты и, следовательно, температуры, атмосфера никогда не бывает совершенно спокойной, а грозовой фронт вполне способен вообще сбить «карандаш» с маршрута. Не говоря о противодействии противника, которое не может учитывать ни одна типовая программа. Все эти нюансы обязан учесть оператор-расчетчик и внести поправочные коэффициенты, которые в итоге и обеспечат успех пуска.
– Подожди, сейчас введу одну программу…
Курсанты практически не работали на таких компьютерах. Во время многочисленных практик им показывали эти машины, даже проводили занятия, но за два-три часа усвоить все премудрости электронного наведения невозможно. С учетом этого обстоятельства оценки выставлялись достаточно либерально. Кудасов, правда, всегда получал «отлично». Как и по всем точным предметам. Высшая математика, тригонометрия, теория баллистики, – он щелкал их как орехи, хотя даже зубрила Глушак не вытягивал выше «четверок», а генеральский сын Коротков умудрялся и «пары» схлопотать, которые, впрочем, быстро исправлял. Зато по философии, научному атеизму и другим идеологическим дисциплинам у Кудасова были сплошные «тройки». Но для практической работы в войсках это не имело значения. Он был прирожденным расчетчиком, причем высокого класса. Похоже, сейчас майор Попов хотел лишний раз в этом убедиться.
– Давай, работай! – скомандовал майор Попов, и на экране пошли вводные: цифры, формулы, геометрические фигуры. Если переводить на смысловой язык, то следовало рассчитать траекторию с учетом противодействия полка противоракетной обороны противника и воздушной охраны цели.
Курсант привычно защелкал клавишами, но очень быстро понял, что тут что-то не так, и тут же догадался, в чем дело: нехватка данных! Обычного набора исходной информации в данном случае было явно недостаточно…
Он запросил сведения о температуре и плотности воздуха, скорости и направлении ветра в районах запуска и попадания, потом добавил запрос о солнечной активности. Запрашиваемые цифры тут же появлялись на экране, подтверждая, что их отсутствие есть изощренные каверзы программы. Когда он ввел все поправки, добавил коэффициент на вращение Земли, выбрал режим полета и рассчитал неуязвимую траекторию, компьютер мигнул экраном и выдал заветное: «Цель поражена».
Стоявший за спиной Попов хлопнул его по плечу.
– Ты раньше работал с этой программой?
Курсант пожал плечами.
– Где бы я с ней работал?
– Тогда ты гений! – майор хлопнул его по плечу еще раз. – Эту программу придумали в Академии, она считается неразрешимой на 90 процентов. Секрет в том, чтобы забраться повыше и упасть по крутой траектории, до этого многие еще додумываются. Но почти никто не берет в расчет «солнечный ветер», а ведь при большой боковой поверхности на такой высоте «карандаш» просто сдует! У нас в полку за всю историю только два офицера прошли этот тест! А тут пацан, курсант… Ну, ты даешь!
Попов задумался.
– Куда распределяться думаешь?
– Не знаю, – вздохнул Кудасов. – На комиссию ведь по очереди заходят: у кого больше всех баллов – первым, у кого меньше – вторым, у кого еще меньше – третьим… А у меня по общественным дисциплинам «тройки», пока зайду, все хорошие места уже разберут. Да и потом, знаете, как сейчас: кому надо дать хорошие должности, тем и дадут. А за меня хлопотать некому… И то, что я нормально считаю, никакой роли не играет.
– А к нам не хочешь попроситься? Мы ходатайство пошлем!
Кудасов сдержал улыбку. Даже зайдя на распределение последним, можно получить назначение в полк МБР. Потому что жить в глухом лесу и проводить годы под землей охотников мало. Хотя он бы заложил душу боевому пульту…
– Я бы не против. Только у меня невеста… В общем, она не захочет сюда ехать.
Майор вздохнул и потер ставшую уже заметной щетину.
– Да, тут проблема. Красивая?
Курсант кивнул.
– Очень.
– Это плохо.
– Почему, – удивился Кудасов.
– С красивой хорошо в большом городе жить, да при больших деньгах. Чтобы она по парикмахерским ходила, по шейпингам всяким. Да домработницу надо с поваром, гувернантку для детей… А если молодой летеха потащит красивую жену по гарнизонам, толку не будет.
– Да ну! У меня Оксана не такая.
Попов снова вздохнул.
– Помянешь мое слово.
Он выключил компьютер, все еще сообщающий, что цель поражена.
– Ну ладно. Характеристику я тебе подробную напишу и аттестацию наилучшую составлю. Как говорится, чем могу – помогу.
Майор помолчал и добавил:
– Если это тебе поможет.
Они попрощались.
– Спасибо вам, – сказал Кудасов.
– За что? – удивился Попов.
Курсант замешкался.
– За все. За отношение, за науку. Хотя насчет Оксаны вы не правы.
– Дай бог, – кивнул майор. – Счастливо. Надумаешь – приезжай.
На следующий день стажеры прошли собеседование с особистом, подполковником Сафроновым, полным, средних лет мужиком с добродушным лицом и колючими глазами. Каждый дал подписку о неразглашении и получил предостережение от происков шпионов и диверсантов, которые рыщут везде и всюду, стремясь поймать в свои сети молодых и неискушенных людей, допущенных к государственным секретам.
Курсанты кивали и принимали озабоченный вид, но, выходя из кабинета, подтрунировали над бдительностью контрразведчика.
– Какие сейчас шпионы! – смеялся Андрей Коротков. – Спутники каждый день летают и спичечную коробку сфотографировать могут. Эта часть уже давно на картах НАТО нарисована! Просто особистам
