Ирина с интересом посмотрела на бутылку.
– Давай.
Он до половины наполнил стаканы.
– Будем здоровы! – Белов резко опрокинул свой стакан. Теплая противноватая жидкость прокатилась по пищеводу и согрела желудок. Ирина, отставив мизинец, сделала несколько мелких глотков, потом облизнувшись, отставила стакан в сторону.
– Купи мне вина про запас, – капризно попросила она. – Будем хоть с подружками выпивать со скуки.
– Ладно, – кивнул Евгений Романович. – Только смотри, не попадись! Дружи лучше с офицерскими женами, а не с этими девчонками!
Пил он редко, и коньяк подействовал почти сразу. Настроение улучшилось, в голове слегка зашумело.
– Так послушай мою проблему, – вернулся он к прерванному разговору. – Мало того, что я достиг предельного возраста, так я еще стал допускать ошибки при расчетах! Если это обнаружится, то меня… В общем, сама понимаешь…
Ирина с досадой допила свой коньяк.
– Что я понимаю? Я ничего не понимаю! Ты притащил меня из столицы в этот богом забытый угол, обещал золотые горы, шикарное жилье, материальное благополучие. И где это все? Монотонная невыносимая жизнь, рутина… С ума сойти можно… И теперь ты подготовил мне сюрприз. Не надо загадок, лучше скажи все честно. Тебя собираются выпихнуть со службы? Под зад коленом? Таков будет финал?
Белов кивнул.
– Ну, в общем, к этому идет… Мне надо отдохнуть. Давай возьмем отпуск и поедем в санаторий. За три недели я опять войду в норму!
Ирина повернулась к зеркалу, снова взяла щетку и принялась тщательно расчесывать густые волосы.
– Знаешь, я что-то не хочу в санаторий. Там такая же скучища, как и здесь. Одни старые пердуны и больные старушки, которые надеются вылечиться и прожить сто лет.
– Но если ничего не делать, то меня забракуют при ближайшем тестировании! – почти выкрикнул Евгений Романович.
– О! – Ирина вскинула щетку и победоносно посмотрела на супруга. – Не бойся, милый. У тебя же есть жена. Я тебе помогу!
– Что?!
– Ты блестяще пройдешь тестирование, вот что!
– Каким образом? – полковник допил остатки коньяка.
– Очень простым, – возбужденно прожестикулировала она.
– Валечка замечательная подруга. Она учится на психологическом факультете и помогает Булатовой. У нее есть книжка, где указаны правильные ответы на вопросы тестов. Валечка принесет ее мне, а ты выучишь наизусть. Вот и все! Пусть тестируют тебя хоть каждый день!
А ведь это выход! В опьяненном сознании Белова мелькнула мысль, что теперь все беды останутся позади.
– Какая ты умница, Ириша. Я тебя хочу, – Белов вылез из кресла, шагнул вперед и запустил обе руки в вырез сарафана супруги. Отреставрированная грудь была плотной и приятной на ощупь.
– Сядь на место, Женя! – чуть ли не выкрикнула Ирина и резким движением сбросила руки мужа. – Не смей ко мне приставать. Тем более, когда я веду с тобой речь о серьезных вещах. Сядь, я сказала! У тебя манеры солдафона!
Порыв прошел. Евгений Романович послушно вернулся в кресло и попытался выжать из бутылки последние капли. Внутри все клокотало от гнева и полного бессилия, но Евгений Романович благоразумно сдерживал эмоции. Перечить Ирине означало нажить на свою голову дополнительные неприятности. А у полковника и так их хватало. Он чувствовал себе опустошенным и разбитым.
Майор Сомов закончил доклад, и теперь начальник отдела ВКР[5] отдельного дивизиона стратегического назначения Николай Тимофеевич Кравинский внимательно просматривал собранные материалы. Сомов доложил и сделал свое дело, а вся ответственность за правильно и своевременно принятое решение ложилась на подполковника Кравинского.
Он и так был в опале. Еще недавно он работал в Центральном аппарате и жил в Москве, как вдруг новое назначение в эту дыру. Скорее всего, сыграло роль то обстоятельство, что Николай Тимофеевич имел опыт оперативного обслуживания первого БЖРК, курсировавшего по железным дорогам Советского Союза еще в 1988 году. А может, это просто предлог, а на самом деле он пал жертвой борьбы между «коренными» и «варягами». Такое противостояние постоянно идет во всех центральных ведомствах. То на ключевые посты ставят хорошо знакомых и проверенных москвичей, то вдруг приходит другая волна, и аппарат начинают забивать шустрыми выходцами из провинции. Как бы то ни было, а после столицы оказаться в диком степном краю, – этого никому не пожелаешь!
В задачи Кравинского входило бдительное наблюдение за личным составом всех трех экипажей поезда, обслуживающим персоналом, охраной и строжайшим соблюдением государственной тайны. При любой утечке информации или злостном нарушении устава кем-либо из сотрудников спрос будет непосредственно с Николая Тимофеевича. И спрос нешуточный. Понятное дело, что все это не добавляло Кравинскому жизненного оптимизма и не избавляло от душевной горечи, связанной с переездом из столицы в отдаленную глубинку. Но в целом он смирился. А его благоверная супруга Алла Петровна все еще продолжала бунтовать – и против богом забытого Кротово, и против вечной занятости мужа, и против драконовских порядков военного городка. Разрушительная сила этих бунтов обрушивалась на одного человека: самого Николая Тимофеевича. И дополнительно угнетала его нервную систему. Правда, недавно ему удалось пристроить Аллу Петровну председателем женсовета, так что теперь ее энергия получит полезный выход.
– Что будем делать, товарищ подполковник? – озабоченно спросил Сомов.
– Иди, доложи Булатову. Пусть будет в курсе.
Николай Тимофеевич сдернул квадратные очки со своего большого мясистого носа, растер пальцами переносицу и водрузил их на прежнее место. В это время раздался телефонный звонок. Трезвонил дальний белый телефон специальной связи. Звонки по нему, как правило, никогда не приносили ничего хорошего.
Кравинский потянулся и нехотя снял трубку.
– Кравинский слушает.
– На боевом посту, Николай Тимофеевич?
Голос звучал весьма тихо и отдаленно, но это один из недостатков закрытой для прослушивания линии. Кравинский без труда узнал Кандалина. Уполномоченный хренов! Кто его и куда уполномочил? Сидит себе в Тиходонске и названивает во все концы: там стрелку не вовремя перевели, там цистерну солярки не выставили. Завхоз, вот он кто! А пытался подмять под себя отдел ВКР во главе с ним, Кравинским! Дескать, уполномоченный главнее… Правда, хрен у него что вышло из этой затеи! Катался бы сам в спецпоезде и проверял себе на здоровье. Однако все эти мысли метались только в голове Николая Тимофеевича, и ни одна из них не выскочила через ротовое отверстие.
– Я всегда на боевом посту, Олег Станиславович, – отрапортовал Кравинский, откидываясь на спинку стула и машинально ослабляя тугой узел галстука, давившего на кадык. – Чем могу быть полезен?
Все-таки с уполномоченным Министерства обороны лучше жить в мире и согласии.
– Да вот решил узнать, как у вас там обстоят дела, – небрежно молвил Кандалин.
«Я так и думал, – поморщился Николай Тимофеевич. – Когда коту делать нечего, он яйца лижет». Сравнение понравилось Кравинскому, и он даже улыбнулся, представив, как Олег Станиславович, изогнувшись на диване и задрав ногу выше головы, вылизывает собственную промежность. Кандалин и внешне-то напоминал старого ленивого кота, предпочитавшего большую часть времени проводить перед телевизором, чтобы заимствовать бредовые выдумки голливудских режиссеров для реального БЖРК. Взял из фантастического фильма дурацкую сетку и поставил ее на поезд… Дурдом какой-то!
– Пока не жалуемся, Олег Станиславович.
