Прикквистер с хмурым видом начал было изучать ее, но Санчес вырвал листок из его рук, уткнулся в него взглядом и, делая вид, что читает, выкрикнул:
— Итак, матрос Прикквистер! Слушать меня внимательно! Пункт первый: трупы пересчитать! Пункт второй: произвести вскрытие! Пункт третий… — Санчес на мгновение задумался. — Взять анализы! Действуйте, матрос Прикквистер!
Кто-то из солдат улыбнулся, кто-то и вовсе пропустил мимо ушей остроты сержанта, а вот Джелли и Фолз откровенно скалились — это были штатные подпевалы Санчеса.
— Ага, конечно, — пробормотал Прикквистер.
— Что? — рявкнул Санчес. — Не слышу вас, матрос!
— Так точно, сэр! — в тон ему крикнул Прикквистер.
Санчес взял себе одну камеру и с группой особо приближенных отправился к дальним кострищам, — правда, первым делом сержант почему-то велел запечатлеть на фото себя в позе Гамлета с обугленным черепом в руках.
Прикквистер деловито осмотрел свой «Никон», проверил настройки, сделал пару пробных снимков.
— Держи, Крейч! — Он сунул сослуживцу свой старый, видавший виды мобильник. — Только не раздави своей лапищей, смотри. Вот так. Прислони к этому черепу и наклони, чтобы мне были видны дата и время.
— Зачем? — удивился Крейч.
— Надо, — сказал Прикквистер. — Потому что документ. Потому что порядок такой.
Он навел камеру и жестом показал Крейчу, чтобы тот присел.
— Чтобы каждому дураку было понятно, что это я сфотографировал не в прошлом году на ранчо у своей бабушки. Понял?
— Понял, — сказал Крейч.
— Понял он… — проворчал Прикквистер. — А вот я ни хрена не понял. В кадре и так время выставляется, разве нет? Зачем еще мобильник сюда совать, спрашивается? Идиот, который составлял эту инструкцию, видно, ни разу камеру в руках не держал… К тому же в «фотошопе» можно нарисовать какую угодно дату. Да там все что угодно можно нарисовать…
— Да, — уверенно сказал Крейч, явно имевший дело с «фотошопом».
— Встань теперь там. Нет, левее. Да присядь же, тупая твоя башка! Ты же в кадр не вмещаешься!
Подошел скучающий Барт, попытался вместить Крейча в кадр, потом плюнул, отобрал у него мобильник и встал сам. Прикквистер отщелкал необходимое количество кадров и стал печатать протокол, поминутно проклиная идиотов, сработавших такую крошечную клавиатуру.
— Сигнала нет, — сказал Барт, возвращая ему телефон. — Утром еще были в зоне покрытия, можно сказать… Если, конечно, одну «палку» считать сигналом. Это где-то под Эс-Сальманом вышка осталась еще не раздолбанная. Я даже удивился.
— А сейчас не удивляешься? — проворчал Прикквистер. — В этой несчастной стране еще до нашего прихода раздолбали и разворовали все, что можно было…
— Ага, — сказал Барт. — Твои любимые арабы. Месопотамцы.
— Месопотамцы и арабы — это разные люди, — сразу набычился Прикквистер. — Как ты… и как Крейч, к примеру. А были еще марбеки, я сам читал. Правда, Макфлай говорит, что все это фальсификации…
Крейч сидел на корточках и рассматривал очередной найденный наконечник стрелы, при этом он сильно смахивал на какого-то неандертальца. Услышав последние слова Прика, он вопросительно поднял голову:
— Арабы — это ясно… А кто такие эти… мессамцы и марбеки? Небось негры?
Прикквистер качнул головой:
— С марбеками не все понятно. В летописях их описывают как ифритов огромного роста, от которых отскакивает нож и стрела, которые ходят по воде, словно по суше, метают громы и молнии и непобедимы в бою…
— Ифритов и джиннов не бывает, — заулыбался Крейч. — Их только по телику показывают… Прикольные, с рогами! Они и летать умеют…
Умник разозлился:
— Да что ты понимаешь! Ты же ни одной книжки не прочел, только мультяшки смотришь! Летописец мог преувеличить или ошибиться! Тем более что первоначальные свитки до нас не дошли: их не раз переписывали в более поздние времена! Любая ошибка или неточность многократно преувеличивалась! Ты закуришь, Барт запишет: «Крейч выпустил дым изо рта». А через сто лет переписчик уточнит: «Дым и пламя». А еще через сто: «Огнедышащий Крейч сжег деревню»! — Прикквистер уже орал во весь голос.
— Да ладно тебе, уймись — примирительно сказал Барт. — Тут у нас, я слышал, посерьезнее проблемы. Связи нет, на десантников не можем выйти. И навигаторы отказали… И вообще.
— Я тоже слышал, — кивнул Прикквистер.
Он приноровился набирать текст, используя авторучку вместо пальцев, и дело сразу пошло быстрее. Он говорил, не отрывая глаз от клавиатуры:
— У некоторых ребят есть приемники… В смысле, где не только FM-диапазон, но и средние, и длинные волны, на которых еще вчера передавали «Субботний вечер в Радио-Сити» из Нью-Йорка… И вот после того, как нас тряхануло тогда, — все, аут. Как отрезало. Ни звука.
На какое-то время он замолчал, погруженный в свой отчет.
— Странное какое-то землетрясение, — сказал подошедший Шон Смит. Он зачем-то надел каску, но все время сдвигал ее на глаза и ощупывал затылок.
Никто не обратил на его реплику внимания.
— Не пойму, как получается, что у всех айраков автоматы Калашникова, а убивают они стрелами? — Крейч бросил наконечник в пакет и, подперев голову, стал тихонько напевать что-то на незнакомом певучем языке.
— А потом нам выдали по порции виски, — продолжил Прикквистер. — Знаешь, в каких случаях бойцам выдают спиртное?
— Ну… чтобы подбодрить в сложной обстановке, — сказал Барт. — И чтобы животами не мучились…
— Животами не мучились! — передразнил его Прикквистер. — А о «радиационном похмелье» ты не слышал? Не слышал, что гамма-излучение в первую очередь бьет по слизистой кишечника? И что всем смертникам на урановых рудниках в Айове положены ежедневные сто грамм от дяди Сэма?
Барт настороженно уставился на него и пробормотал:
— Нет, не слышал. А ты…
— Вот в том-то и дело. У всех мозги набекрень, всех в детстве роняли с пеленального столика, никто ничего не соображает. Смотри. Землетрясение, или что там было такое, — это раз. Эфир опустел — это два. Откуда ни возьмись, появился радиационный фон. Кстати, ты заметил, что Руни бегает с такой железной херовиной — называется радиометр?.. Это три. Что еще нужно объяснять?
— А что? — никак не мог взять в толк Барт и повернулся к Смиту: — Ты что-нибудь понял из болтовни Умника?
Прикквистер вдруг успокоился. Он закончил вводить текст, сохранил информацию и включил принтер. Пока из плоского ящичка с легким жужжанием выползали листы бумаги, он проверил фотофайлы и зачехлил «Никон».
— В самом деле — что? — сказал он. Повторил: — Что, что!.. Суп с гренками, вот что! Представь себе такую картину, дурья твоя башка: пока мы колесим по этой пустыне, старик Саддам, окопавшийся в Тиркуте или где-то там еще, пускает в ход последний козырь. Ракеты. С ядерными боеголовками. Которые у него есть, оказывается, не зря боялись. И пошло-поехало: Вашингтон, Нью-Йорк, Лондон, Берлин… А, ну и Тель-Авив, конечно. По цепной реакции в конфликт вступают все ядерные державы, причем у меня нет уверенности, что Россия и Китай на нашей стороне. Короткая ядерная перестрелка. Короткая, потому что все
